О КРИТИКЕ

Меня часто критикуют. Порой мне даже кажется, что чаще других. Один высокопоставленный кремлевский руководитель сказал мне в ответ на упрек в ангажированности провластных СМИ: «вы же, Илья Владимирович, волнорез у нас, всегда против течения, вот и получайте – и от наших, и от ваших. Терпите теперь!» Когда мою фигуру, переставшую быть скромной, обсуждают единороссы, их я обычно игнорирую. Мы в оппозиции, и понятно: они меня не похвалят. Но и их слова меня не задевают. Другое дело – критика своих. её стрелы легко пробивают броню.

Свои часто существуют в плоском измерении, где есть только в два цвета – черный и белый. А если ты добавляешь оттенок, они отталкивают тебя, ругая и клеймя. Тому пример – закон об интернете.

Я – последовательный сторонник свободы в интернете. Точнее – его саморегулирования.

Те, кто пользуется сетью,

должны сами определять правила своего общения,

и не допускать ни одно государство к рычагам управления.

Но чтобы это произошло, они должны сами реагировать на любые нарушения законов – обычных, тех, по которым мы живем: не убий, не укради, не обманывай – тогда не будет соблазна у людей в погонах навести свой порядок. Ведь за наведение порядка им платят, а за его отсутствие – наказывают, невзирая на все «виртуальные пространства».

2.

Вспомним культовый фильм-антиутопию «Матрица». В нем Землю поработила цивилизация созданных людьми роботов. Они превратили человеческие тела в источники энергии, взамен создав для каждого из невольников очень комфортную виртуальную реальность – глобальную социальную сеть. В ней были свои жулики и своя полиция (армии не было – роботам бессмысленные убийства не нужны). Полицейские – весьма рационально – были такими же подключенными к матрице людьми и жили в том же мире иллюзий, существующем только в их головах. В курсе происходящего были только «кагебэшники», немногочисленные порождёния самой системы – «агенты Смиты». Словом, среда саморегулировалась, и никто не осознавал себя находящимся под пятой роботов, кроме отряда отморозков-революционеров, не подключенных к системе. Они сами голодали в мрачных подземных пещерах, но мечтали освободить счастливое порабощенное человечество из под гнета машин.

Когда этот фильм только вышел, я на деньги ЮКОСа создавал первый масштабный российский проект в Сети – «Сибирскую Интернет Компанию». С моей командой, преимущественно из Нефтеюганска, мы поехали в Штаты на главную компьютерную выставку года в Чикаго – учиться. А вечером пошли в кино. Кстати, для многих моих спутников это был первый в жизни поход в современный кинотеатр, с хорошим звуком и качественной картинкой, так что наблюдение за ними было отдельным удовольствием.

Глядя на битвы революционера Нео с превосходящими вычислительными мощностями глобальной компьютерной сети на фоне ничего не понимающей и не желающей никаких перемен публики, я думал, что человечество было бы счастливо быть порабощенным именно таким способом. Ни тебе болезней, ни войн, любая фантазия может быть воплощена, даже законы физики можно нарушить, если очень захочется. А ещё я подумал, что мы уверенно движемся в направлении добровольного строительства «матрицы»: мы всё больше времени проводим за мониторами, наши дети живут в придуманных мирах фэнтэзи, а кому не хватает – колет наркоту, и улетает в мир воображения.

Абсолютная свобода в виртуальности грозит обернуться гибелью реального мира.

Человек, оказавшийся бессильным преодолеть свои проблемы, уходит от них, а глобальные корпорации организуют освобождение планеты от «лишних». В основном «лишние» для них – те, кто не готов быть винтиками глобальной торговой машины.

Мы сознаем свою ненужность. Но вместо того, чтобы менять мир реальный, пытаемся строить мифический виртуальный мир свободы и справедливости, крайне болезненно воспринимая попытки показать наше бегство. Кропотливую и опасную работу по модернизации общества из «Трудно быть богом» Стругацких 1960х сменила стройка призрачных «Лабиринтов отражений» Лукьяненко 1990х. Любопытно: когда боевики из «Матрицы» в третьей серии сломали-таки главный компьютер, кто их поблагодарил?

Единственный для меня способ не давать расходиться реальному и виртуальному мирам – это не освободить Сеть от правил, а обеспечить её саморегулирование. Пусть пользователи создадут свою киберполицию, и обеспечивают порядок. А пока они это не сделают, реальные силовики неминуемо будут пытаться ограничить свободу интернета.

3.

Когда возникла инициатива поставить «детские фильтры» в Интернете, я первым делом прочел текст закона. В отличие от девяносто девяти процентов людей, которые потом его ругали, но не читали. Я знал: ограничения извне неизбежны, если мы не перехватим инициативу. Но, прочтя закон, я также понял: он дает возможность выбрать из двух зол – меньшее. Да, он легализует факт регулирования, но он одновременно дает возможность заняться этим нам самим. В законе написано: «должна быть создана саморегулируемая организация». То есть составленная из участников интернет-сообщества. Только она – это организация – имеет право решать, какие сайты нарушают закон, пропуская в себя порно, суицид и пропаганду наркотиков. Сейчас это решают МВД, Роскомнадзор, Федеральная служба по контролю за наркотиками и прочие силовые и бюрократические структуры. И могут блокировать всё, что хотят блокировать. И не только блокировать, но и закрывать. А в законе было сказано, что мы можем у них эту функцию забрать и взять себе.

Я считал, что мы созрели, чтобы взять власть в свои руки. И пытался объяснить это блогерам и журналистами: «если мы не возьмем власть, государство всё равно введет фильтры». А те заистерили: «вводят цензуру!» Тогда я повторил на более понятном языке: «ее все равно введут, но давайте заберем эту функцию у людей темных и отдадим людям светлым». Это была попытка действовать со своими в одной цветовой гамме. Но они не услышали. Тогда я отставил черно-белые ассоциации и использовал пример многомерной картины мира: «ребята, солнце всходит на востоке – это определенная данность. Фильтры уже есть – это тоже данность. Вам не поднять солнце на западе, и фильтры вам не снять. Хотите, идите на улицу, боритесь. И мы будем бороться, но используя мозг. Он у нас есть, и поможет забрать функцию фильтрации у государства. Потому что он – многомерней и выпуклей мозга «Единой России». Давайте воспользуемся этим преимуществом».

Когда Дума принимала этот закон, я понимал: будет критика со стороны своих, и она меня заденет. Я мог бы её избежать, просто промолчав, мог бы остаться для своих хорошим. Но у меня всегда была позиция, что надо думать про результат для общества, а не комфорт для себя. Из этой же логики я голосовал и против законов «Димы Яковлева», и против аннексии Крыма. Власть контролировала большинство в парламенте, и горела желанием отомстить за Болотную. Можно было сдаться без боя, зато остаться в белых одеждах, но можно было попробовать отстоять хоть что-то из того, что было важно для всех.

Мы все всегда делаем выбор. Между быть честным, и выглядеть честным. Я давно вижу:

больше всего врут те, кто всё время говорит о честности. Наибольшие проблемы с чистоплотностью –

у тех, кто каждые пять минут говорит о коррупции.

Когда-то президент Массачусетского технологического института Рафаэль Райф сказал мне грустно, возвращаясь со встречи с какими-то американскими чиновниками: «девиз нашего ВУЗа – “Mens et Manus”***Головой и руками***, а вот у Гарварда – “Veritas”***истина***. Вот и угадай: кто из нас готовит людей, которые работают, а кто – политиков? Кто ищет истину, а кто пытается увести общество как можно дальше от правды?» Легче всего врать – ложь ты конструируешь сам, делая её убедительной, и опытный политик и умный человек может выстроить её крайне привлекательно для публики. А правда сложна и многогранна. И часто в неё сложно поверить. Обычно и не верят.

Быть, а не казаться, в мире политики сложно. А в мире брендов и манипуляций – необычно. Вызвать критику легче всего, говоря правду. Но если и дальше врать, ничего не изменится. Кому-то придется идти против ветра. Хорошо, если кто-то другой это оценит.