О НАСИЛИИ И МЕТОДАХ БОРЬБЫ (ЧАСТЬ 1)

6 мая 2012 года. Эта дата вписана в историю России наряду с Кровавым воскресеньем 9 января 1905 года и Ходынкой 18 мая 1896-го. Сходство с последней особенно сильно – тогда майские гуляния приурочили к коронации Николая II, а 6 мая «посвятили» возвращению в Кремль Владимира Путина.

Из-за смертоносной давки на Ходынском поле, куда московский и приезжий люд «ломанулся» за царскими подарками, Николай получает кличку «Кровавый», хотя по сути своей он – один из самых слабых и незлобных российских самодержцев.

В этом смысле Путин – другое дело. Слабым и незлобным его не назовешь. Однако не назовешь и императором. Потуги есть, и они хорошо видны. Но империи нет. И не будет. Об этом мы поговорим в одной из следующих глав. А здесь – помечу: я не суеверен, но – взгляните: как и коронацию Николая, путинские выборы преследует злой рок.

Помню, как на его выборы 2004 года я комментировал происходящее в Москве британскому Би-Би-Си, стоя на крыше ГУМа на Красной Площади. И тут полыхнуло здание Манежа в Охотном Ряду. Пожар был такой, что на телевизионной картинке было стопроцентное ощущение, что вся российская столица объята огнем. Я стоял на фоне зарева, как Пьер Безухов, наблюдающий за захватившим Москву Наполеоном-Путиным. Картинка была столь мощной, что меня в Лондоне англичане на улицах ещё год после этого эфира узнавали… К сожалению, правление российского узурпатора затянулось, и в 2012 году он, подобно Бонапарту, вопреки желаниям города и мира возвращался из недолгой ссылки на Эльбе на Москва-реки *** Я имею в виду «Дом правительства» на Краснопресненской набережной, где Путин работал премьером с 2008 по 2012 год.***.

Один из лидеров «Левого фронта» Сергей Удальцов решил дать Путину бой накануне инаугурации, назначенной на 7 мая.

У него эта мысль засела сразу после не очень удачной акции 5 марта 2012 года, известной, как «сидение в фонтане». Эта была попытка прощупать готовность людей на бессрочную акцию протеста – «русский Майдан». Я тогда очень не хотел бузить. Видел: люди разочарованы итогами выборов, хотят передышки. Но Удальцов настаивал: надо их растормошить. Тогда после обычного официального митинга на ступенях кинотеатра «Россия», он же «Пушкинский», я объявил встречу с депутатом Госдумы (по тогдашним законам, я мог где угодно собирать какую угодно группу граждан на разговор с собой, и полиция не имела право их разгонять). К моему удивлению, народу осталось довольно много – несколько сот человек. И хотя это было бессмысленно (ОМОН нас сначала загнал в находившийся неподалеку фонтан, а потом жестко разогнал, при этом моему соратнику Алене Поповой сломали руку), такое число оставшихся вдохновило Сергея на подготовку «Марша Миллионов» – главного протестного действия сезона. Его назначили на 6 мая.

Скажу честно, я был очень скептично настроен по этому поводу. Во-первых, ощущался спад протестной волны. Во-вторых, Путин, напротив, был на коне и преодолел разброд в своих рядах. В-третьих, не было видно плодотворной стратегии действий, способной привести нас к осязаемому результату. Поэтому я больше думал про идею, которая могла бы объединить оппозиционные круги, и про механизмы этого объединения. Вскоре из этих размышлений родился «Координационный Совет оппозиции»; но в марте-апреле возникла пауза. Ее-то и заполнил со всей своей энергией пламенный Удальцов.

Идея была повторить шествие 4 февраля – от Октябрьской до Болотной площади в Москве. Но завершить его намного мощнее. Зимой в день шествия было так холодно, что половина собравшихся не пошла даже на митинг, и, тем более – на совершенно открытый Кремль, хотя ни один полицейский или солдат тогда не преграждал путь на Каменный мост. Власти тогда не боялись никаких эксцессов. Они знали, что во главе колонны идут либералы с белыми шариками, которые, несмотря на наши настойчивые призывы воспользоваться уникальной возможностью, покорно повернули митинговать в отведенный загон. Это был такой контраст со знаменитой акцией, прошедшей ровно за двадцать два года до того, когда 4 февраля 1990 года на Манежной площади, прямо под Кремлем, собрался рекордный миллион москвичей… Я был среди них, и энергия надежды, витавшая тогда в толпе, была со мной всю последующую жизнь, на каждой акции оппозиции.

Но как именно завершать «Марш миллионов» в 2012м, никто не знал. В апреле ко мне пришел мой помощник Леонид Развозжаев, и мы решили на всякий случай быть готовыми ко всему. Купили рации для связи, палатки, пиротехнику, узнали, где брать покрышки, если надо будет делать горящие баррикады. В общем, проделали штабную работу по снабжению. Оставалось принять политическое решение.

Я всячески этого избегал. Зная Удальцова, я опасался второго фонтана и героической, но бессмысленной обороны какого-нибудь ничем не примечательного пятачка московской земли. Мой принцип в этом вопросе совпадает с путинским: «поднял кулак – бей!» А иначе незачем сотрясать воздух. В общем, весь апрель я забил делами, сидел в Новосибирске и ездил в командировки – лишь бы не ходить на собрания оргкомитета. Тем более, что повод был хороший – кампания в поддержку моего друга, голодающего кандидата в мэры Астрахани Олега Шеина, куда мы с большим десантом летали во вторую неделю апреля.

Впрочем, уклонист в оргкомитете был не один – никто из либералов в успех «Марша миллионов» не верил. Особенно старался держать дистанцию верный своему принципу «дай другу обосраться самому» Алексей Навальный, который всерьез ревновал Удальцова как равновеликого себе на тот момент лидера протеста, и явно надеялся на провал всей истории 6 мая. Для «Левого фронта» это было даже удобно – сценарий акции в итоге мы писали сами, и что самое важное – прошла наша схема движения колонн: левые и правые шли не друг за другом, а параллельно. Левую часть проезжей части занимали мы, правую – либералы. Это сыграло ключевую роль в дальнейших событиях.

2.

5 мая – за день до событий – я собрал узкое совещание руководства «Фронта» в нашем штабе на Каретном переулке. Были Удальцов, Развозжаев, Алексей Сахнин и ваш покорный слуга. Нужно было принимать решение, что делать. Я приехал прямо из Новосибирска, прогуляв заседание оргкомитета накануне. Оставив телефоны в помещении, мы вышли на лестницу обсудить план действий.

Удальцов начал с рассказа о происходившем.

– Либералы, суки, хотят нас подставить… Они уверены, что будет провал по явке. Пытаются выставить нас крайними!

Это была не новость. В апреле мне Удальцов жаловался, что были проблемы даже на уровне денег на установку сцены, которые ранее собирались с протестующих через кошелек Ольги Романовой.

– Сереж, мы же всех наших коллег уже хорошо знаем, – постарался малость сбить накал я. – Вы, главное, сценарий обсудили?

– Они ничего не хотят делать!

– Как это – ничего? Выступать же на митинге будут?

– Будут…

– На шествие придут?

– Придут… Хотя видел – там Собчак что-то написала, что Яшина не отпустит*** Ксения Собчак распространила письмо, что на марше будут провокации, поэтому она не пойдет сама и призывает других участников движения не принимать в нем участие. Это письмо потом часто цитировала госпропаганда, как доказательство того, что оппозиция сознательно готовила массовые беспорядки 6 мая.***

Мы посмеялись.

– Собчак, конечно, стоит во главе колонны поставить, как Марианну ***! Марианна – девушка в красном колпаке – один из символов Великой Французской Революции.***

Шутки шутками, но надо было договориться о действиях. Слово взял Леня Развозжаев.

– Илья, у нас, как ты знаешь, всё готово для бессрочной акции. Палатки есть. Нельзя расходиться после!

– А что коллеги?

– Коллеги, – сказал Удальцов, – отказываются от любых нарушений общественного порядка. У нас есть разрешение, в точности как 4 февраля – вот, говорят, и идем, как 4 февраля. Тем более, что они по соцсетям прогнозируют явку на уровне шесть тысяч человек – это ни о чем. Говорят, что если левые что-то там замутят – они не хотят про это ничего знать и участвовать не будут.

– И что ты думаешь?

– Я думаю, надо после митинга взять сквер! Пусть ничего не будет, но и с позором покорно расходиться мы тоже не станем!

Я с желанием не расходиться был полностью согласен, но в сквер меня не тянуло.

– А что думаешь – может, попробовать не поворачивать на Болотную, а пройти на Кремль?

– Это, конечно, было бы правильно, но если либералы не готовы участвовать, нам это делать тоже бессмысленно.

– Согласен… Но и смысла в палатках в сквере тоже ж никакого!

– Никакого. Зато потом никто не скажет, что мы не боролись!

В разговор вступил Сахнин.

– Я слышал, что нацболы хотят ближе к вечеру взять Александровский сад…

– О, вот это дело! – эта мысль мне нравилась куда больше Болотной. – Но тогда нельзя со сквером ничего делать, нас там блокируют, и всё на этом кончится.

– А что, если сделать сквер отвлекающим маневром? – предложил Леня. – Возьмем пару палаток, оставим пару десятков бойцов, пусть их менты сторожат. А сами через Москворецкий мост уйдем на Кремль!

Так и решили: на шествии 6 мая ничего не устраивать, идти налегке, а пока будет митинг – оповестить активистов, чтобы уходили тихо и собирались на Манежной. Туда и будут подвезены сделанные штабом «Левого фронта» запасы.

3.

Я пришел на Болотную утром 6 мая, часа за два до начала акции. Территорию уже перекрыл ОМОН, но мне как депутату Госдумы никто из правоохранителей не мог мне препятствовать обойти место событий. Козыряя красной корочкой, я прошёл через все оцепления.

Ситуация кардинально отличалась от 4 февраля. Оба моста – Москворецкий и Большой Каменный – были перекрыты двумя рядами тяжелых строительных самосвалов с песком. Прорвать их можно было только на танках. Под мостами сидели в засадах экипированные «космонавты». Но самое главное – сквер, вопреки согласованной мэрией схеме, был полностью оцеплен, а от угла кинотеатра «Ударник» до зеленой зоны стояла направляющая цепочка солдат дивизии Дзержинского. Для прохода на Болотную людям оставили узкую полосу асфальта, в которую две широкие колонны не могли вписаться никак, только полностью расформировавшись и свернув головные транспаранты.

Я разыскал командира спецполка, отвечавшего за площадь.

– Вы нарушаете схему, согласованную Правительством Москвы!

– Разве?

– Да! Ваши люди должны стоять у Большого Каменного моста, а вы перегородили всю площадь!

– И в чем ваша проблема?

– Проблема в том, что вы нарушаете закон!

– Ничего не знаю. У меня указания. Если что не так, пусть организаторы ко мне подойдут, и мы всё исправим.

Он имел в виду тех, на чье имя было выдано разрешение на митинг.

– Организаторы на Октябрьской!

– Тогда ничем не могу помочь. Подойдут – разберемся!

Я выругался. Было ясно, что все приказы уже отданы и он ничего решать не будет. Я поспешил к Октябрьской. По дороге заглядывал во дворы вдоль Якиманки – всюду люди в форме…

Красные флаги во главе выстроенной колонны были видны издалека. Народу – море. Гораздо больше, чем ожидавшиеся шесть тысяч.  Я разыскал Удальцова с Развозжаевым.

– Нас ждет западня, товарищи!

Я объяснил расстановку цепи.

– Нам придется свернуться полностью, чтобы пройти на Болотную. Иначе будет давка и драка!

– Ну уж нет, – сказал Удальцов. – Они ж только этого и ждут!

– Именно. Давай выставим вперед бойцов покрепче, – предложил я, – и отожмем цепочку. Там срочники, они не выдержат толпы. Дальше идти бессмысленно, но мы хотя бы покажем зубы!

– Либералы никогда на это не согласятся, ты что, не понимаешь?

– У тебя есть другие идеи?

– Есть! Давайте всех посадим перед цепочкой, и будем сидеть, пока они сами не отойдут. Погода хорошая, асфальт теплый, попоем песни, все разнообразие будет!

– Хммм… – я удивился удальцовскому пацифизму, но понимал, что он, наверное, прав. Любое другое действие означало конфликт с союзниками, чего мы совершенно не хотели.

– Ладно. Ну ты тогда предупреди либералов, а я скажу Гудкову-старшему (он тогда отвечал за безопасность и взаимодействие с госорганами).

До злополучного поворота на выходе с Малого Каменного моста мы дошли все вместе.

Как мы и предполагали, колонны уперлись в солдат. Удальцов слева и Навальный справа в мегафоны начали командовать передним рядам садиться. Я сел непосредственно у солдат. Рядом, помимо левофронтовцев – двое лидеров националистов: Константин Крылов и Владимир Тор.

– Вихри враждебные веют над нами!.. – затянули мы Варшавянку. Националисты поморщились, но стали подпевать. Темные силы и впрямь возвышались над нами. Немного испуганные количеством народа, они, тем не менее, злобно гнели.

Я понял: бой роковой неумолимо приближается, и послал Развозжаева разыскать дружественных нам анархистов из антифа, которые кучковались вокруг Алексея Гаскарова.

– Лень, веди бойцов в первый ряд. Не нравится мне всё это. Менты на взводе, сейчас явно какую-нибудь глупость сморозят!

С помощью анархистов мы немного отгородили людей. По ощущениям, прошёл с час. Сидящие пели, солдаты безмолвно возвышались над ними.

Но в какой-то момент цепь пришла в движение. По чуть-чуть, по полшага, солдаты начали двигаться вперед. Сидящие были вынуждены вскочить…

Что было дальше – хорошо известно. Давка усилилась. За спиной у сотен людей был Малый Каменный мост. Пятится спиной было невозможно – передние давили на задних, не знающих, что творится в первых рядах. Поэтому демонстранты остановились. А солдаты продолжали давить. Тогда и начались столкновения.

Примерно в центре солдатская цепь была прорвана напирающей толпой. Это стало сигналом к вводу в бой полицейских резервов… В течение нескольких часов после этого я организовал ещё несколько прорывов, чтобы вытащить из зоны потасовок с ОМОНом раненых. Меня раз пять арестовывали, тащили в автозак, но из-за неприкосновенности отпускали. И всё повторялось заново… Разумеется, ни в какой Александровский сад мы не попали. Власти реализовали свой план полицейской провокации, чтобы спустить спусковой крючок репрессий против протестного движения.

Позже, когда Удальцова и Развозжаева судили по делу 6 мая и приговорили к 4,5 годам лишения свободы, адвокаты передали мне материалы оперативников. В том числе – наш с Сергеем разговор, записанный скрытой камерой в отличном качестве. Из него очевидно следовало, что никакого прорыва он не планировал. И это полностью доказывало его невиновность. Хотя запись могла сильно осложнить жизнь лично мне, я, тем не менее, озвучил это на суде. Судья видео к делу приобщить, разумеется, отказался…

Говорят, подводя итоги 6 мая в узком кругу, Путин сказал, что «они мне испортили инаугурацию, я им испорчу жизнь». Сомневаюсь в точности цитаты, но дальше события развивались именно таким образом.

4.

Уже во время событий 6 мая – мы тогда ещё не знали об этом – над российской оппозицией нависла тучная тень одного кавказского политика. Им был глава Комитета по обороне парламента Грузии, соратник Михаила Саакашвили – Гиви Таргамадзе*** — бывший глава комитета парламента Грузии по обороне и безопасности (2004-2012), член партии «Единое национальное движение», основанной в октябре 2001 года Михаилом Саакашвили. Начал карьеру, как журналист. В 1997 году Таргамадзе стал главным координатором программ журналистских расследований неправительственной организации «Институт свободы», в 2002 году вошёл в состав координационного совета по борьбе с коррупцией при президенте Грузии Эдуарде Шеварднадзе. Сыграл ключевую роль в «Революции Роз», приведшей к власти Саакашвили. В марте 2004 года Таргамадзе был избран депутатом парламента Грузии от блока «Национальное Движение – Демократы» Саакашвили, стал председателем парламентского комитета по обороне и безопасности. 17 апреля 2006 года в эфире «Первого канала» журналист Михаил Леонтьев обнародовал записи телефонных бесед, якобы состоявшихся между Таргамадзе и неизвестными лицами. Согласно им, грузинский политик, в частности, обещал убить одного из лидеров белорусской оппозиции Александра Милинкевича. Белорусские власти со ссылками на прослушки переговоров также обвиняли Таргамадзе в финансировании боевиков оппозиции. В 2010 году аналогичные прослушки появились в СМИ Украины. Согласно этой информации, Таргамадзе организовывал доставку боевиков из Грузии на помощь кандидату в президенты Юлии Тимошенко. В октябре 2012 года в эфире телеканала НТВ был показан документальный фильм «Анатомия протеста-2», где были показаны записи переговоров и утверждалось, что Таргамадзе, которого журналисты НТВ назвали «конструктором цветных революций», якобы руководил действиями Сергея Удальцова и других российских оппозиционеров и планировал с их помощью добиться насильственной смены власти в России. 14 февраля 2013 года в рамках расследования уголовного дела о массовых беспорядках на Болотной площади, Таргамадзе объявлен Следственным комитетом России в федеральный розыск. Весной 2013 появились сообщения о том, что он также был объявлен в международный розыск по линии Интерпола, однако позже Интерпол объявил об отказе в выдаче депутата российским властям, сочтя его преследование в России политически мотивированным. В ноябре 2013 года Саакашвили признал, что просил Таргамадзе о встрече с российскими оппозиционерами в Литве и Белоруссии.***.

Я с ним познакомился за месяц до майских событий в Израиле, куда приехал встретиться с Березовским, обсудить ситуацию в России после президентских выборов.

Прилетев рано утром в Бен-Гурион, я приехал к Борису в отель на берегу в Тель-Авиве.

Он только проснулся, и мы завтракали у него в номере с прекрасным видом на Средиземное море.

– Слушай, я тут тебя с одним человеком хочу познакомить, – как всегда скороговоркой начал говорить опальный олигарх. – Он вам может помочь там…

– Помочь?

– Да. Он немного странный, но ты не обращай внимание. У него большой опыт. Стоит прислушаться!

Люди с большим опытом меня всегда привлекали, вне зависимости от их происхождения.

– Сейчас я скажу, его разбудят! – сказал Березовский, набирая кого-то по телефону. – Тебя проводят.

Загадочный опытный человек жил несколькими этажами ниже. Зайдя в номер, я увидел на диване очень большого человека в очках с тонкой оправой и рубашке поло неопределенно голубого цвета, прекрасно гармонировавшего с морем за окном.

– Георгий, – неразборчиво пробурчал он. – Присаживайся!

Таргамадзе (а это был он) действительно очень странно говорил. Я никак не мог понять, то ли он с тяжелого похмелья, то ли после инсульта – но проговорили мы долго и действительно интересно. Он рассказывал про «революцию роз» в Грузии и всё интересовался, что да как устроено в российском протестном движении, и кто там «по-настоящему», а кто просто ради пиара. По ходу он фонтанировал забавными идеями типа обрызгивания кошачьими секретами здания ФСБ на Лубянке, чтобы туда сбежались бездомные коты со всей Москвы. Опыт действительно чувствовался… Упомянул, что хотел бы наладить работу с Удальцовым. Я сделал вид, что не услышал.

Когда мы закончили, ко мне подошел молодой и неприметный человек, сидевший всё это время в углу. С сильным иностранным акцентом он сказал, что надо быть осторожным со средствами связи, и для будущих контактов использовать скайп.

– Я всегда осторожен, – уклончиво сказал я.

– Вот и прекрасно! Мы друг друга поняли…

Я вернулся к Боре, по дороге гугля на телефоне, кто такой этот Таргамадзе. Прочитанное меня, мягко говоря, не порадовало.

– Боря, ты сошёл с ума или как? – начал я с порога. – Ты же в теме, что все, кто с этим товарищем соприкоснулись, попали в скандал? Украина, Белоруссия – всюду наполеоновские планы, утекающие в прессу, и посадки его визави? И перец у него там какой-то нерусский, вообще на цэрэушника похож, но при этом советует мне скайпом пользоваться!  По-моему, это провал!

– Ты подожди. Он стремный, но умный. Сейчас с Андреем Бородиным работает*** Андре́й Фри́дрихович Бороди́н — российский предприниматель и управленец, бывший президент и совладелец Банка Москвы, находится в международном розыске. 5 апреля 2011 года в российских СМИ появилась информация о выезде Андрея Бородина в Англию. Причина – возбуждение уголовного дела по факту мошенничества с кредитом, выданным банком ЗАО «Премьер Эстейт». Через несколько дней после этого 20,32 % акций банка, принадлежавшие Андрею Бородину и его первому заместителю Льву Алалуеву, они продали структурам Виталия Юсуфова, сына бывшего министра энергетики России Игоря Юсуфова (при этом, по данным газеты «Ведомости», кредит в сумме $1,1 млрд на покупку акций выдал Юсуфову сам Банк Москвы). Сам Бородин, которому к этому времени были заочно предъявлены обвинения о превышении должностных полномочий, заявил, что эту сделку осуществил с «выкрученными руками», а смену руководства в банке назвал рейдерским захватом. На самом деле преследование Бородина было связано с давлением на бывшего мэра Москвы Юрия Лужкова, в чей ближний круг входил банкир. В феврале 2013 Бородин получил политическое убежище в Великобритании.***, там ресурс есть. И мотивация у банкира сильная – ему надо политическое убежище в Англии получить, его из Кремля пытаются достать. Тебе не надо с ними общаться, я сам все сделаю.

– Борь, я верю, что ты знаешь, что делаешь. Но прямо тебе скажу: с ним что-то не так…

– Конечно, не так! Он зарабатывает на таких делах. Ну и пусть, это не наша забота. Если у вас появится доступ к деньгам без обязательств, что тут плохого?

Я почувствовал себя немного Лениным, соприкоснувшимся с немецким генштабом. Преследование Бородина было действительно незаконным и политически мотивированным, но мне было ясно, что любое взаимодействие с Таргамадзе рано или поздно перерастет в проблему.

Вернувшись в Москву, я постарался выкинуть этот разговор из памяти. Но на всякий случай передал друзьям из «Левого фронта», что могут быть попытки выхода на них, от которых надо отказываться. И решил, что вопрос на этом исчерпан.

Но в октябре 2012 года разразился страшный скандал – в эфире НТВ показали фильм «Анатомия Протеста», где опубликовали записи разговоров людей, похожих на Удальцова и Развозжаева, с человеком, очень похожим на Таргамадзе.

Судя по всему, моих друзей заманили в ловушку в Минске. У меня нет основания не доверять их версии, состоявшей в том, что они не знали, с кем им организовал встречу подментованный провокатор Константин Лебедев. В конце концов, когда я встречался с Таргамадзе, и не знал, с кем говорю. А позже узнал: их встречу записали одновременно и грузинский депутат, и белорусские спецслужбы. Таргамадзе её писал, чтобы передать Бородину в доказательство своего влияния в России. Беларусы – в порядке надзора за потенциально опасным человеком. В итоге произошло сразу две утечки – одна из окружения беглого банкира, другая – в виде услуги Лукашенко своему восточному партнеру в обмен на очередные пряники.

А безвинные люди сели. Их репутации нанесен огромный ущерб. Многие либеральные союзники во главе с Навальным от Удальцова открестились. И левое движение в России оказалось надолго обезглавленным и деморализованным… Так завершилась история «марша миллионов».

5.

Но тогда мы этого ещё не знали. На следующий день после массового избиения протестующих полицией 6 мая на Болотной площади в Кремле проходит инаугурация – официальное начало третьего срока президента Путина. В Большом Кремлевском Дворце собирается вся президентская рать: депутаты от единороссов до коммунистов, министры, бизнесмены и поп-певцы. Толпа светски бубнит и гугукает.

Вдруг, как по команде, гудение стихает. По залу катится вздох. «Да что ж это он…», – бормочет один бывший президентский советник. Ссутулится на всю голову возвышавшийся над толпой видный политик-олигарх, прячась от телекамер, огромными немигающими глазами навыкате следящих за реакцией каждого присутствующего. Раздается и тут же смолкает смешок молоденьких спортсменок, обласканных властью.

На мониторах – Москва. Пустая Москва. Москва мечты Сергея Собянина – без пробок и москвичей. Такое ощущение, что протесты вчера подавили, применив нейтронную бомбу. Всё, как нам когда-то говорили на уроках гражданской обороны: вставная столичная челюсть Нового Арбата стоит, поигрывая солнцем на окнах главной оппозиционной радиостанции «Эхо Москвы». Но нигде ни души. Ни вечно спешащих офисных служащих и неспешно глазеющих по сторонам туристов. Ни школьников и держащихся за руки девочек с окраин. Ни дворников-узбеков и следящих за парковками гаишников. Ни собак, ни кошек. Даже птицы, осознав важность момента, где-то прячутся.

Есть лишь кортеж, летящий в мертвой тишине по политой черной водой мостовой, где ни один микроб уже не смеет угрожать

новому старому президенту.

Среди гостей инаугурации меня нет. Хоть я и приглашен. ещё нет «дела 6 мая», но я не хочу участвовать в этом фарсе. Сомнений, что Путин не мог выиграть выборы по-честному, если бы были допущены нормальные кандидаты, тоже нет. Есть ощущение брезгливости и несправедливости происходящего. Оно не отпускает и не пускает общаться с восторженно-подчиненной толпой в Кремле.

Когда часы отсчитывают последние минуты регентства Медведева, я выхожу на Тверской бульвар. Спал я часа два-три – до раннего утра ездил по ОВД, помогая задержанным 6 мая; кому-то вез из дома документы, где-то говорил с раздраженным свалившейся грязной работой полицейским начальством, где-то ободрял впервые столкнувшихся с правоохранительной машиной людей. Так что в первые минуты на улице мне кажется, что я сплю. Или участвую в съемках фильма про Варшавское гетто.

Зеленые бульвары заставлены полицейской техникой. Взад-вперед носятся омоновцы в касках и пятнистой форме. Едва я выхожу к замершим в предчувствии беды Никитским воротам, как в метрах в трехстах от меня, в стороне Дома Журналистов, слышны крики и звон разбитого стекла. Бегу туда и успеваю увидеть, как в автозак запихивают последнего посетителя популярного в оппозиционной среде кафе «Жан-Жак», и мигом увозят поперек движения. В заведении пусто – витрина выбита, мебель перевернута и переломана. Как после налета.

Но почему – «как»? Это и был налет.

6.

7 мая кончается протестный карнавал, стартовавший в декабре 2011 года. Начинается настоящая борьба.

Народ имеет право на восстание. Это не уличный лозунг и не провокация радикалов. Это статья 35 Конституции Французской республики, принятой в 1793 году. Она идёт ещё дальше и гласит, что «когда правительство нарушает права народа, восстание для народа есть его неотложнейшая обязанность». Всеобщая декларация прав человека ООН подтверждает это право и уточняет:

«необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения».

Конституцию США, где такого права не было, американцы дополнили Второй поправкой. Сразу после свободы слова и собраний.

Поэтому, когда запуганные обыватели, и даже лидер КПРФ Зюганов, говорят: «лимит на революции исчерпан», меня коробит. Он никогда не будет исчерпан.

Человечество всегда будет стремиться к лучшему. И всегда будут те, кто ему мешает. Старая власть своими крючковатыми пальцами всегда будет цепляться из последних сил за уходящее время, пытаясь его остановить. А новое всегда будет грудью пробивать дорогу, доказывая свою правоту. И чем сильнее реакция, и слабее её противник – тем больше вероятность, что лед не растает сам собой, а придется его взламывать. А любая новая власть должна думать, как передать эстафету следующей.

Есть разница между революцией, переворотом и бунтом. Восстание может вырасти в одно, а может – в другое. Революция меняет всю систему, саму суть и опору власти. Переворот – людей во власти. Бунт ничего не меняет, а его организаторы плохо заканчивают. Да и тем, кто в стороне, от него обычно только хуже.

Так называемые «оранжевые революции» – это не революции, а перевороты, когда одна часть элиты прогоняет другую, ничего не меняя по сути. Для иных российских либералов – голубая мечта. Для меня – глубокое поражение, говорящее, что ещё несколько десятилетий качественных изменений не будет. Правда, московский карнавал без организации во главе оказался не способен даже на «оранжевую революцию».

7.

Критики говорят, будто революция аморальна. И противопоставляют этому акту прямой демократии тактику непротивления злу насилием.

Но так ли это? И что дает эта тактика?

Кант пишет: «поступай так, чтобы максима твоей воли могла бы быть всеобщим законом».

Ему вторит Мартин Лютер Кинг: «существует два типа законов: справедливые и несправедливые. Я первый готов выступить за подчинение справедливым законам.

Подчиняться справедливым законам – не только юридическая, но и моральная обязанность. И, наоборот, существует моральная обязанность не подчиняться несправедливому закону…

Несправедливый закон навязывается большинством меньшинству вопреки его воле. Это – разногласие, превращенное в закон…

Справедливый закон – это, когда меньшинство подчиняется большинству по своей воле. Это единомыслие, превращенное в закон.

Несправедливый закон навязывается меньшинству, которое не принимает участия в создании или принятии его, ибо лишено права свободно голосовать. Тот, кто нарушает несправедливый закон, должен делать это открыто, без ненависти и с готовностью понести наказание. Я считаю, что человек, нарушающий несправедливый, как подсказывает ему совесть, закон, с готовностью принимающий наказание и остающийся в тюрьме, чтобы пробудить у общества стыд за несправедливость, подает в действительности пример глубочайшего уважения к закону».

Этот великий человек и борец за права угнетенных не считает ненасильственное сопротивление тактикой регулярного напоминания о себе властям, а когда тебя не слышат – тихого ухода восвояси. В том же письме он пишет: «в кампании ненасильственных действий можно различить четыре стадии: 1) сбор фактов, чтобы установить, существует ли несправедливость; 2) переговоры; 3) самоочищение; 4) прямые действия».

Больше того, Кинг критикует тех, кто предлагает ограничиться уговорами и громкими проклятиями, но как черт ладана боятся революции: «главный камень преткновения на пути к свободе – это умеренный, более преданный “порядку”, нежели справедливости, предпочитающий негативный мир (т.е. отсутствие напряженности) миру позитивному, означающему справедливость; который постоянно твердит [нам]: я согласен с целями, к которым вы стремитесь, но не могу согласиться с вашими методами прямого действия; который самодовольно считает, что может устанавливать срок для освобождения другого человека; который верит в миф о времени и постоянно советует “подождать более удобного момента”».

Антипод Мартина Лютера Кинга – президент России Владимир Путин – говорит: «Поднял кулак – бей!» Он часто правильно говорит. Но в данном случае он ещё как сказал, так и действует. Интеллигенция же при виде кулака начинает причитать и трепетать. Даже если это кулак союзника. От неё действий вне интернета и радиоэфиров ждать не приходиться, увы. Хотя и информационная поддержка важна – когда есть, кого поддерживать.

И когда не приходится постоянно объяснять, зачем надо бить. Говорят, полицейский пристав спросил молодого студента Казанского университета Владимира Ульянова: «Что вы бунтуете, молодой человек? Ведь перед вами стена». «Стена, да гнилая, ткни и развалится» – отвечает только что родившийся в том протесте политик Ленин.

Допустимо ли насилие в политике? Где его границы? Есть ли они? Эти вопросы постоянно возникают перед любым активистом протестного движения. Стоит ли сопротивляться полиции, идти на обострение конфликта, или давать ей возможность безнаказанно избивать твоих товарищей, издеваться над женщинами, детьми, пенсионерами? И больше: если власть последовательно закрывает возможности легальной политической активности, фальсифицируя выборы, контролируя суды, манипулируя общественным мнением – допустимо ли силовое противостояние и насилие против её представителей? А после взятия власти – можно ли избежать насилия, если проигравшие сопротивляются? И вообще – оправдывает ли цель средства?

8.

Опыт говорит: в реальности есть только три стратегии действий.

Первая – «чего с ними разговаривать, они уже всё сказали». Добровольно никто от власти не откажется, переговоры бессмысленны, выборами победы не добиться. И глядя на банковские счета иных видных деятелей властной элиты, слушая их речи, раз за разом участвуя в региональных выборах, где игра идёт «в одни ворота», постоянно кочующие по полю, думается: да, время слов прошло.

Но что вместо слов? Ты, читатель, ты лично – готов идти до конца? Готов работать в подполье? Брать в руки оружие? Готов, что будут стрелять в тебя, убивать твоих товарищей, и тебе тоже придется стрелять? Ты готов к этому?

Идти до конца. Это, безусловно, вызывает уважение. Я знаю людей, которые считали, что готовы. Кто-то из них погиб, как Сергей Мохнаткин, кто-то – потерял здоровье, как Леонид Развозжаев. Кто-то сидит, как Алексей Пичугин. Другие им сочувствовали, но не присоединялись. Кому смог, я помог. Большинству не смог. Они герои. Но чего они добились этим героизмом, пока за ними не было организации, а личный подвиг не привел к массовым выступлениям?..

Меня такие люди восхищают. Я им всегда помогу всем, чем могу. Но вряд ли я готов встать на их место. Так народовольцы в России шли на виселицу, не добившись смены власти. Я просто слишком рационален, и не понимаю, как достичь победы таким путем. А действие ради действия меня не привлекает. Я даже спортивные матчи смотрю, чтобы знать результат, а не наблюдать за процессом.

Давно удивляюсь: почему в стране не возникает партизанское движение? Почему нацболы, например, шли в тюрьму за игрушечные протесты, но не переходили грань реального насилия, несмотря на воинственную риторику Эдуарда Лимонова? Почему действия «приморских партизан»*** (также «Охотники на милиционеров») — неофициальное название группировки, участники которой были признаны виновными в бандитизме и в совершении тяжких преступлений в Приморском крае, в частности, в отношении сотрудников органов МВД, в феврале-июне 2010 года. Неформальным лидером группировки являлся Андрей Сухорада. Действия группы и реакция на них граждан вызвали широкий общественный резонанс и дискуссию. В октябре 2010 года в Интернете появилось видеообращение «приморских партизан», в котором молодые люди, обвиняя сотрудников МВД Российской Федерации в преступлениях, утверждают, что действуют осознанно. В видеообращении подчёркивается, что в стране «народ беззащитный и безропотный, но есть и те, кто не боится».*** рождают волну сочувствия по всей стране, но не последователей? Почему зритель сочувствует героям фильмов «Ворошиловский стрелок» и «Деточки», но не становится на их место?

Мне близки знаменитые слова Томаса Джефферсона:

«Дерево свободы нужно поливать время от времени кровью патриотов и тиранов, это для него естественное удобрение».

Я знаю три случая, когда в России гражданин напал на чиновника в ответ на его профессиональную деятельность – убийство мэра Кировска (Мурманская область) за давление на предпринимателей, убийство главы Светлоярского района (Волгоградская область) за махинации в сфере ЖКХ и взрыв Михаила Жлобицкого в здании УФСБ в Архангельске в знак протеста против пыток подследственных по делу Сети, когда он погиб, а трое силовиков были ранены. В двух случаях нападавшие – пенсионеры. В третьем – семнадцатилетний студент техникума.

При этом власть к гражданам применяет организованное насилие регулярно и повсеместно: и с помощью «правоохранительных» структур, и напрямую. Так в Новосибирской области мэр одного из поселений застрелил местного депутата «Справедливой России», пытавшегося навести порядок в ЖКХ! В этом случае нам хотя бы удалось добиться его наказания, а сколько избежало возмездия?

Следует понимать – бессмысленная кровь становится кислотой для всего живого. Поливать надо растение, которое может вырасти в прекрасное и стройное дерево, а не в пустой сорняк и не подавляющий окружающих баобаб. И пока его семена не будут отобраны, беречь друзей-патриотов.

9.

Второй путь – ненасильственное сопротивление. Как и многое другое в мире, его придумали в России, а после забыли. Его автор – Лев Толстой, по иронии судьбы, отлученный от церкви, в том числе, и за ненасильственное сопротивление государству. Что характерно, в 2001 году РПЦ отказалась пересмотреть это решение.

Яркий пример реализатора этого пути – великий индиец Махатма Ганди, с которым пытается мысленно беседовать Путин, и о верности взглядам которого говорит чуть не половина лидеров либеральной оппозиции. Не хочу анализировать, насколько мирное предоставление англичанами независимости Индии – заслуга лично Ганди; но замечу: и во время, и после Махатмы, и до сих пор, несмотря на его личную безупречность, Индия переживает долгий период кровавого передела границ с миллионами жертв. Да и модернизацию этой бедной страны с огромным населением запускают через 30 лет после убийства Махатмы, пройдя двухлетний режим чрезвычайного положения, введенный его однофамилицей Индирой Ганди.

Другой апологет ненасильственной смены власти – Джин Шарп – предлагает особую методику «цветных революций». Правда, она работает, лишь когда есть внешние факторы успеха: в Сербии, Грузии, Украине, Армении, в арабских странах и странах Балтии.

В Белоруссии или в России тактика Шарпа пока себя не показала.

Обратите внимание: технологии Шарпа почти никогда не приводят к власти тех, кто их реализует. Как думаете: почему? Но это – заметка на полях…

Продолжение следует…