О РАБОТЕ

Мы что – в одночасье разучились работать? Нет. Просто смысл исчез. Для чего работать? Ради кого? Батрачить на чью-то очередную яхту или футбольную команду? Причем тот, кто собирается их покупать, знает, что её могут отобрать когда угодно, «прислав доктора», и уже подготовил паспорт для эмиграции.

Мы потеряли главное качество нации – из бедности и нищеты прорываться к достижениям, которые никто не может повторить.

Хоть блоху подковать, хоть в космос полететь. Пропал дух здорового соревнования, превратился в непрерывное злобствование в адрес других стран. Мы просто перестали быть – как сказал бы министр путинского правительства – конкурентоспособными. 

Я сужу по хозяйствам в Новосибирской области, которые за меня голосуют, и которые хорошо знаю. Хорошо – значит, что я там часто бываю, разговариваю с колхозниками, пью с ними, стоя на сибирской земле, которую эти люди ещё пытаются обрабатывать. Несмотря на то, что делать это невыгодно. Солярка и электричество стоят столько, что… чем больше выращиваешь, тем больше убыток. Вдумайтесь… 

Я понимаю: слова «у нас теперь сельским хозяйством заниматься невыгодно» за последние годы затаскали из одной говорящей телеголовы в другую до той степени, что от них остался только звук. Слышишь, но не осмысливаешь. А мужик, который хочет работать, по-прежнему пашет землю в больших и малых масштабах, бросает в неё семена, поливает, защищает от насекомых, надрывается, вкалывает в поте лица, то есть реально пот по лицу его течет, собирает урожай и – оказывается в убытке. Потому что пока он пахал, то потратил кучу денег на солярку и электричество. 

Казалось бы, что тут сделаешь? Мы северная страна, большие расстояния, старые технологии – отсюда низкая производительность труда.

Но почему-то 

в СССР сельское хозяйство даже в условиях Сибири работало и успешно кормило огромное количество людей. При этом решалась не только экономическая задача, но и геополитическая –

освоение и удержание земель к востоку от Урала.

Сейчас агропромышленный комплекс работает нормально только в Украине, а ещё в Черноземье и на юге России. Там уже свои агроолигархи. Однако вся их прибыль рождается вне наших стран. Внутри они тратиться не хотят. Слишком опасно. И тем более не хотят поддерживать «неперспективные» деревни. С их потерянным для общества населением.

2.

В 2005 году Государственная Дума проголосовала за соглашение с Китаем, по которому мы передали ему амурский Тарабаров остров и часть острова Большой Уссурийский. Как это часто бывает, «за» голосовала «Единая Россия», другие фракции были резко против.

Китайцы великая нация. У них много достоинств. Но одного у них нет – чувства такта. Получив в 2008м году спорные территории, они тут же продемонстрировали, как эти земли могут работать самым унизительным образом для российского руководства, только что сделавшего в их адрес столь щедрый жест. Напротив Хабаровска, если перейти реку Уссури, как раз за спорными островами, была небольшой поселок (по китайским меркам деревня) Фуюань, где жило около 20 тысяч человек. 

Как только земля отошла китайцам, деревня стала столицей приграничного уезда, и было решено сделать там центр торговли с русскими. В 2009м там жило уже 72 тысячи человек, на момент написания этой книги – около 200, а в ближайшие годы планируется довести их число до двух с половиной миллионов (для сравнения – население Хабаровска 600 тысяч, и китайцы превзойдут его за несколько лет). В Фуюань уже построили железную дорогу и скоростную автомагистраль. В центре города высятся небоскребы. Как известно, узкое шоссе до Хабаровска от Читы толком не построено до сих пор, несмотря на множество победных реляций первых лиц страны. И желтые «Лады» там видели лишь однажды, правда – в трех экземплярах и с президентом за рулем.

Фуюань – наглядная иллюстрация, как могут работать сибирские и дальневосточные земли, если правительство заинтересовано в их развитии. Отличное место для экскурсии высших чиновников. Иных можно там и оставить – на перевоспитание.

Возвращаясь на родную землю, надо понять, почему у нас перестали работать прежние экономические механизмы. Не только при Союзе, но и в Российской Империи же развитие было; есть оно сейчас и в Китае. Значит, дело всё-таки не безнадежное, как считают наши либеральные чиновники, разглагольствующие об «изменившемся мире»?

Ключ к решению проблем российской провинции, села, да и всей экономики – цены на энергоносители.

Основа всех цен в России – цена на нефть. Раз мы северная страна, то у нас выше траты на отопление. Раз мы большая страна, то выше затраты на транспорт. Раз у нас долго не занимались модернизацией – куча энергии тратится впустую – в прямом смысле идёт на ветер из каждой щели в незалатанных крышах, текущих трубах и выбитых окнах. Чтобы произвести на рубль продукции, мы тратим энергии в два с половиной раза больше, чем на Западе, и на четверть больше, чем в недавно отсталом Китае.

Значит, надо экономить, чинить крыши и трубы. На это нужны деньги – те, что мы платим из своего кармана компаниям, качающим нефть и вырабатывающим из неё электричество.

Где их взять?

3.

Когда я работал в ЮКОСе, мы боролись за снижение себестоимости добычи нефти. Нынешние государственные нефтяные генералы с большими звездами на погонах заинтересованы в максимальном росте цен, чтобы беспрепятственно воровать. В противоположность им Ходорковский был исполнен даже не столько финансового, сколько чисто спортивного азарта: на сколько удастся снизить стоимость добычи, если применять новые технологии? Нормальным результатом для добывающих управлений в ЮКОСе считалась цифра 200 рублей за тонну, хотя местные начальники конкурировали друг с другом за цифры 170-180 рублей за тонну – лучшим платили огромные премии к зарплате. В одной тонне сибирской нефти – примерно 7,4 барреля. То есть

в 2002 году реальная стоимость одного барреля в Западной Сибири, где добывают большую часть российской нефти,

была около 27 рублей – меньше одного доллара.

Удвоим эту величину с учетом затрат на разведку и обустройство месторождёния – получим два доллара. Удвоим ещё раз с учетом роста цен на комплектующие и расходные материалы за последующие годы – получим четыре доллара. Как ни крути – не выйдем и за 10 долларов себестоимости нефти в России. Продают её в лучшие времена по 100 долларов и выше – в 10 раз больше. В худшие – по 30. В три раза дороже. Где разница? 

Большая часть разницы идёт в федеральный бюджет. Но из первых решений Путина, ставшего во главе страны в 2000м году – замена рентного принципа налогообложения сырьевых компаний, т.е. взимания средств пропорционально получаемой прибыли, на специальный налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ), т.е. отбираются фиксированные средства пропорционально объему произведенной нефти.

Что это означает на практике? В 2012 году минимальная ставка НДПИ составила около 60 долларов за баррель. ещё около 10 долларов брала Транснефть за пользование трубой. Значит невозможно было продать нефть внутри страны дешевле, чем 80 долларов – при себестоимости, напомню, меньше 10.

Вы спросите: ну и что? Так им, жирным котам, и надо, пусть платят! И будете правы. С маленькой поправкой. Нефтяные компании как оставляли себе около 10 долларов прибыли на баррель, так и оставляют. «Дополнительные» доллары платят не они, а мы с вами, когда вносим деньги за электричество и тепло, пользуемся общественным транспортом или заправляем машину. А учитывая всё вышесказанное про северную страну и большие расстояния – нам нужно больше электроэнергии, тепла и горючего, чем любой стране мира. И даже если нас заставят раскошелиться на новые энергосберегающие технологии, мы лишь сократим разрыв с какой-нибудь Италией или Францией, но всё равно останемся в проигрышной позиции.

4.

Так что делать? Ненавижу фразу «а очень просто». Но тут скажу именно так: а очень просто! Надо покупать продукцию нефтяных компаний по себестоимости плюс прибыль в нынешнем объеме, и не накручивать на это дополнительных налогов. Их всё равно заплатят предприятия, производящие продукцию и продающую её нам и друг другу, но только сперва создадут рабочие места. Это значит, что цена на электричество, тепло, транспорт и топливо упадет примерно в 8 раз. А нефтяные компании? И они обижены не будут – а станут получать столько же, сколько и сейчас, причем с меньшей головной болью.

Но наши либеральные экономисты в правительстве считают, что внешние цены должны совпадать с внутренними. Что источник конкурентоспособной экономики – сильные особи, способные затаптывать слабых. Нам устраивают джунгли, которые называют «конкурентоспособной экономикой», «естественным отбором». И понимая всю непопулярность этой концепции, прикрываются «правилами ВТО». Извините… но в этом ничего естественного нет. 

Естественно продавать за рубеж нефть по максимально дорогой цене; а почему мы должны друг с друга три шкуры драть на потеху окружающим нас странам – абсолютно непонятно.

Дешевое сырье компенсирует наши расстояния и климат, так надо пользоваться этим, а не называть «проклятием». В Беларуси, например, Лукашенко спасал свою промышленность именно таким образом – выбивая из Москвы скидки на энергоносители, за счет чего работала вся экономика.

Новые «энергоэффективные» технологии не могут быть целью развития. Наша цель: хорошая жизнь для максимального числа людей. Если для этого нужны технологии – внедряем, если это возможно без технологий, то зачем тратить деньги? Тем более, если ценой внедрения технологий является комфортная жизнь каждого десятого, и прозябание «неэффективных» девяти из десяти. Это получается, как в старом бородатом анекдоте про водное поло: «пока ты забивал, Вася утонул».

В условиях мировых цен на энергоносители в процессе отбора отечественный производитель по любому проиграет. Что бы он ни сделал – закопался, надорвался – ему не повлиять на цену солярки и электричества. Чтобы на неё влиять, ему надо стать, по крайней мере, премьер-министром, и тогда его хозяйство получит шанс стать конкурентоспособным. 

И что делает наш соотечественник, который мог бы работать и производить? Тот, кто пообразованней – уезжает; а кто университетов не кончал, тот животом понимает свою судьбу, и пьет горькую. Тем, кто вовремя не уехал в большой город, остается только водка, и та дорожает непомерно – всё по той же самой нефтяной причине. Потому что никак без бутылки не выжить там, где, с благословения либеральных экономистов, бегают дикие хищники и утрамбовывают тонными конечностями обломки, оставшиеся после СССР.

Но когда хищники уходят, мужик бросает пить и просыпается. В Сибири видел непьющие села. Ждущие, когда власти прекратят борьбу со своим народом. И когда мы этого добьемся, то – вот увидите – ещё будем друг другом гордиться.