О ГОСУДАРСТВЕ

Как живет маленький человек в большом государстве? 

Сейчас – плохо. 

В этом государстве и мне, и тебе – плохо. Наша жизнь в нем никогда не изменится. Как только мы поднимаем несмелый дрожащий голос – если поднимаем! – над нами нависает сапог власти. С подковой. И давит. В красное месиво. В червячное пюре. 

Поэтому маленький человек молчит. Держит фигу в кармане. Молчит и терпит. Так спокойней. 

Русский народ вообще терпелив. Говорят, нам за это когда-нибудь воздастся. Говорят, терпеливым дают бонусы в раю. И берут туда напрямую – за терпение. 

Наша плохая жизнь в конкретном государстве, обутом в конкретные сапоги с тупыми носами и тяжкими подковами – промысел и провидение. Так думает маленький человек. 

– Поэтому, – говорит он, – я не пикну.

– Не пикнешь? – спрашиваю я.

– Не пикну! – подтверждает он. И продолжает… терпеть.

Никто и не узнает, как раздражают маленького человека больницы. Наши российские больницы, где из меня пьют мою некогда горячую алую, а теперь вялую черную кровь. 

Как пугают маленького человека суды, где мне, твари дрожащей, велят тягаться с право имеющими. Как напрягает меня тупая богиня, сверлящая во все глаза из-под повязки и её меч, обращенный только к моей шее. И как трясутся мои поджилки, когда я чую его острие, скорое и неправое, представив только, что оно может коснуться… меня!

Нет! Лучше я отползу на кухню и выражу возмущение. Или продам его подороже – правильно проголосую и пойду на правильный – одобрям-с! осуждам-с! – митинг. И получу бонус. 

Хотя, может быть, именно там я робко открою рот и выскажу всё про этот сапог, который заставит меня – слабого, разуверившегося, бесправного – трястись от бесконечного страха. Восславлю его и ногу, надевшую его! Так я прислонюсь к силе. Огромной и невыносимой. Почувствую себя в безопасности. И – мстительно выскажу всё! И за это ничего мне не будет. А будет сапогу. Вот и отыграюсь…

Так мне говорит мой маленький человек. А я слушаю. И понимаю. 

Потому что помню, как сам порой чувствовал себя бесправным человеком с «корочкой» депутата, дающей право время от времени подать голос в Госдуме. Пойти против большинства. 

В этом нет ни силы, ни смелости – в том, чтоб идти против большинства. Только тягостное омерзение при виде четырехсот пятидесяти неглупых и успешных людей, сделавших себя маленькими. Червячками, жрущими распадающуюся плоть моей страны.

Я могу быть таким же. Но, оказавшись рядом с силой государства, ощутив её отблеск, я поднимаю недовольный голос – я близко, она меня услышит. И, может быть, не раздавит. Я способен сделать шаг, даже себе во вред. Они – нет. А я – могу.

Если точно знаю, ради какой идеи я это делаю – я делаю шаг.

В этом – моя сила. В сравнении с сапогом власти, мои сила мала. Но, слушайте, те – в сапогах – они же ещё меньше! Паразиты, моль, их много, они сильны своей копошащейся массой, они жулики и воры, бюрократы и партократы, но за них голосуют. Потому что они умеют сказать и сделать. А это – главный признак силы.

– Нет! – скажете вы. – Они говорят и не делают. Не выполняют почти ничего из обещанного. К этому все привыкли. Но знают: пожелай они – и сделали бы. Вот где разница: обещать, но не мочь. Или – обещать, мочь, но не хотеть.

Многие в стране думают: реши эти склизкие гады поднять пенсии в два раза – подняли бы. У них – сила. Путин привычно объясняет: 

– Я этого не могу. Требовать от нас защищать слабых – популизм.

– Нет, – не верят ему люди. – Можешь. Но не хочешь! 

И он нет-нет, да и уволит вора-министра или полетает со стерхами, чтоб поддержать в подданных веру.

2.

Мы сами превращаем власть в раздутого глиняного великана. Пустого внутри. А внутрь его постоянно, как в избирательную урну, бросаем свою веру в его всемогущество. И он копит силу, рождённую из нашей веры. Временами его пучит от «бюллетеней», каждый из которых подтверждает: «Да! Ты – сила!» 

Тогда он тянет государственную руку и в «ручном режиме» делает точечные зачистки. Помните? Путин едет в Пикалево и показывает: «Да! Я – могу!» 

В России тысячи Пикалево. Но если глиняный человек решит навести во всех порядок, то треснет от напряга. Он это знает. Поэтому пыжится, только если очень нужно – когда без этого люди перестанут в него верить. А без их веры он лишится силы. 

Видите? 

Без нашей веры в силу врага, у него нет силы и не будет.

Те, кто это знают, те, кто видят во власти пустого глиняного человека в старых, заскорузлых сапожищах – протестуют. Но протестуют рабски робко, слабо, почти бесшумно. Например – голосуют за КПРФ, «Справедливую Россию» или ЛДПР. Назло Путину. Думают, что делают умный выбор.

Люди не верят в оппозицию. Поэтому оппозиции нечего превращать в силу. Ведь вера – её единственный источник силы. Но её – назло Путину – обращают в пустой выхлоп, дерьмом пахнущий. Самый распространенный (после верящих в иллюзорную наркотическую силу власти) избиратель – протестник. Но сейчас он потерял веру и в протест, и в «назло». И не ходит на выборы, подняв долю избирателей «Единой России». Но и она кажется волной лишь на фоне легкой ряби, поднятой гнилым прекраснодушным выхлопом. И иные оппозиционеры, не получив силы от избирателей, идут на поклон в Кремль. Ведь сила там.

И все мы чувствуем: скоро великан лопнет, как кусок перепекшейся на солнце глины. И сам он чувствует – трещина уже пошла. Так всегда, когда власть дуется и пыжится от чувства всемогущества. Когда выпрастывает руку, и тем мощней кажется её рука, чем неправедней эта власть. Уволю! Отниму! Посажу! Раздавлю! Так происходит, когда у власти нет ядра. Когда она не способна родить из своего каменного холодного и равнодушного лона жизнеспособной идеи для великого народа. И в своем бесплодии пытается оскопить и убить всех, кто ещё в состоянии творить новую жизнь. 

А оппозиционные евнухи, вот уже двадцать лет кружат вокруг стареющей власти в бессильном танце, не умея ни взять ее, ни заменить её новой – живой и молодой.

Но вырастаем мы – новые люди – рождённые из живой яйцеклетки с сильными генами, и говорим друг другу: хватит!

Хватит терпеть злобную импотентную власть,

способную только уничтожать своих противников,

но не способную рожать и строить.

Да, пока мы копим силы. Но в наши паруса дует свежий ветер истории, ветер возрождёния и развития.

Иллюзия слабости 1990х рождает слабость. Иллюзия силы 2000х, рождённая сибирской нефтью и присвоенная Путиным, ослабляет ещё больше. Иллюзии не могут родить ничего настоящего. Пора осознать происходящее и стряхнуть морок с души и глаз!

3.

Я нередко вспоминаю здесь братьев Стругацких. Вспомню и сейчас. Их роман «Обитаемый остров» я читал ещё подростком. Речь в нем идёт о придуманном авторами инопланетном обществе, куда попадает человек из их версии глобального земного ордена (о таких орденах речь пойдет позже) прогрессоров. В разных текстах Стругацких они намеренно отправляются или случайно попадают на разные планеты с разным общественным строем и пытаются наставить их на путь прогресса – с неизменно переменным успехом, ведь логику истории не изменить. Член этого ордена в романе «Трудно быть богом» – дон Румата Эсторский, борющийся с фашизмом в королевстве Арканар. А его коллегу – героя «Обитаемого острова» – зовут Максим Каммерер.

Его корабль терпит аварию, и он попадает на планету Саракш, раздираемую войной между двумя одинаково гнусными и авторитарными сверхдержавами. Одной из них с помощью кодирующих лучей правят анонимные вожди – Неизвестные Отцы. Лучи испускают вышки, которыми уставлена страна. Пока они работают в нормальном режиме, всё спокойно. Но несколько раз в день производится лучевой удар, сводящий людей с ума. Одни – их незначительное меньшинство – испытывают при этом немыслимую боль. Другие – большинство – устраивают пятиминутки ненависти или восторга.

Восторга от власти. Ненависти к меньшинству. 

Тех, кто к нему принадлежит, зовут выродками. Врагами общества. Иными. Иностранными агентами, которые хотят свергнуть власть и продать страну внешним силам. По странному совпадению это, в основном, люди с высоким интеллектом. Хотя и не только.

Борьба с выродками – помогает властителям

держать большинство в страхе и покорности.

Узнав об этом, сильный и неподверженный воздействию лучей Максим со всем своим земным пролетарским максимализмом борется с Отцами. Он отключает башни и освобождает людей от воздействия лучей. И тут узнает две крайне важные вещи. 

Во-первых, один из тех, кто управляет башнями, их «главный идеолог» – Отец по имени Странник – тоже прогрессор. Он прибыл с Земли, чтобы исподволь, эволюционным путем изменить ситуацию и не допустить гибели планеты от атомной войны. Он осторожно применяет вышки во благо, перенастраивая общество, считая, что надо людей сначала накормить, а уж потом освобождать. 

Во-вторых, Максим видит хаос, начавшийся в стране, едва он разрушает вышки. Он отбирает у людей привычную картину мира. Их жизнь мигом становится пустой и бессмысленной, а огромное большинство впадает в тяжкую депрессию. Выродки – нет. Но их мало. А стране грозят беспощадные внешние враги. 

Как и большинство текстов Стругацких, это книга – глубокое иносказательное размышление о советском обществе. Но, увы, она остается суперактуальной и для общества российского. Где все те же выродки, и те же вышки. И где прогрессорами можем быть только мы сами…

4.

В 2009 году в российский прокат вышел фильм «Обитаемый остров». С огромным бюджетом, как главное кино года, в двух частях на четыре часа, снятый двумя приятелями главного кремлевского демиурга Владислава Суркова – продюсером Александром Роднянским и режиссером Федором Бондарчуком. 

Я, как настоящий фанат Стругацких, посмотрел обе части в день премьеры. И, честно говоря, был в шоке: как цензура пропустила этот фильм? Ведь в нем аналогии инопланетного мира с путинской Россией были не то, чтобы заретушированы, а наоборот – сознательно подчеркнуты. Даже те, кто не очень хорошо понимает иносказания, видел: перед ним Россия, где всех кодирует Останкинская игла. Даже мундиры персонажей похожи. Перед нами – самая едкая сатира на современную путинскую действительность, причем в форме блокбастера, который смотрит тьма народу. Как же власть пустила это на широкий экран? Да ещё дала денег на съемки одному из лояльнейших к себе режиссеров? 

Вскоре после выхода второй части я был на Старой площади у Владислава Суркова. Прежде чем приступить к делу, этикет требовал поговорить «о погоде». Глаза главного кремлевского конструктора реальности, подкрепленные явно ощущавшими себя не на своем месте в том кабинете глазами портретов Че Гевары и Тупака Амару , уставились на меня в цепком ожидании.

Я решил, что в этой ситуации лучшим вопросом будет тот, ответ на который я точно знаю:

– Уже посмотрели «Обитаемый остров»?

Что-что, а тут я был уверен, что Сурков этот фильм видел ещё до того, как он вышел в прокат. Может, даже был на съемках, я бы этому не удивился.

Суркову вопрос показался интересным. Тон его стал небрежным и как бы отстраненным:

– А вы, Илья Владимирович?.. Как вам? – несмотря на мгновенно натянутую маску равнодушия, мой собеседник явно считал эту тему важной.

И тут я вдруг понял. Єто Суркова, властного, мудрого, неотразимо сексуального и глубоко страдающего от несовершенного мира – сыграл его друг Федор Бондарчук. Просто страна ещё не готова к демократии, а все, кто думает по-другому – выродки и дилетанты, мешающие работать и не знающие Россию. Но тем не менее, он бы хотел, чтобы мы, выродки, знали – так же, как и Неизвестные Отцы Стругацких, он с нами одной крови, и ведет нас «сверху» к лучшей жизни. Этим фильмом он слал сигнал: «я – прогрессор. Вы меня не понимаете, а я хочу, как лучше!». Наверное, «Сколково» родилось одновременно с этой картиной.

…Правда, другой вопрос: «смотрел ли это кино Путин?» – я так и не задал. Но похоже, президент РФ не только не читает Интернет, но (в отличие от придававшего массовой культуре большое значение Сталина) и не смотрит кино. Иначе он бы не захотел, чтобы кто-то оспаривал его собственные лавры прогрессора. Хотя, может, ему просто тоже нравился Бондарчук…

5.

И книга Стругацких, и фильм Бондарчука поднимают важнейшие вопросы. 

Когда распался Союз, вокруг мы видели очень похожие на «Обитаемый остров» хаос и депрессию. Внезапно получившие свободу люди лишились ориентиров. Проросли фашистские теории и тоталитарные секты. Россияне пытались чем-то заместить привычную советскую идеологию и повседневность, её «кодирующие вышки», словить новые «лучи», найти идейный якорь в жизни. Европейским жителям соцлагеря было проще – у них перед глазами была альтернатива в виде Евросоюза. В азиатских республиках были их баи и боссы, не дававшие народам ни о чем задуматься. Сложнее всего пришлось России, Украине и Беларуси.

При этом идейная травма, на самом деле, для большинства населения была сравнительно не тяжела – к моменту распада СССР уже мало кто относился к советской идеологии всерьез. Даже те, кто жалел о её утрате. Люди считали, что нужна справедливость, но в коммунизм верили лишь доли процента. Гораздо больше пострадали пенсионеры и ветераны, в одночасье превращенные в «героев вчерашних дней», которым нувориши и их слуги с экранов телевизора презрительно кидали: «мечтали о странном? Строили утопию? Воевали? Надо было деньги зарабатывать, лузеры!»

Зато в заклинания путинизма – вставание с колен, державность, величие, упадок западного мира – верят довольно многие. Хотят верить, потому что многим, оказывается, нужны направляющие лучи, греющие их и вселяющие надежду. И они завороженно смотрят в телеэкраны, уверенно успокаивающие их на сон грядущий. Какие бы чудовища ни ждали их на следующий день в реальной жизни.

И мы, те, кто меняет Россию и делает её страной, удобной для жизни большинства, обязаны учитывать хаос и депрессию, которые вызовет быстрый конец этого режима. 

А конец этот будет моментальным.

6.

Я по специальности – физик. Меня учили: 

изменить систему изнутри невозможно.

Можно поменять местами её элементы, но система в целом продолжит то же равномерное и прямолинейное движение, что было прежде. 

Это первый закон Ньютона. Его проходят в школе. Он четко применим к работе политических систем, но об этом, почему-то, никто не задумывается.

Есть более грубое изложение того же закона: от того, что вы переставите местами кровати в публичном доме, качество его услуг не изменится. 

Изменить систему можно, лишь воздействуя извне.

Без внешнего воздействия со стороны народных масс или в результате военного поражения – она продолжит двигаться туда же, что и прежде. Несмотря на любые внутренние изменения. 

Мы хотим этого? 

Нет. Мы планируем изменить её направление. Сделать систему справедливой, в интересах большинства народа. И здесь нас подстерегает одна западня – соблазн Странника. То есть – Суркова. Любимое заблуждение русской либеральной интеллигенции, так внимательно слушающей иных оппозиционеров, того же Навального: «давайте поменяем тех сволочей на себя… применим те же вышки, просто пустим другой сигнал… ведь общество не готово к либерализму и не понимает своего же собственного блага…»

Мы не имеем права поддастся соблазну.

Кто-то думает, что стоит применить во благо механизм зла, и всё будет хорошо? 

Нет. Хорошо не будет. 

Как говорил в своих сказках Евгений Шварц, это неправда, что единственный способ избавиться от драконов – это иметь собственного. 

Самый большой риск – убив дракона, стать драконом самому.

Дурманить людей нельзя – накачивать их пропагандой, дезинформацией и ложной верой в ложные цели и победы. Надо дать им возможность самим принимать решения. 

И для этого, прежде чем «рушить вышки», нужно предложить им другие идеи. 

Внятно. Понятно. Здраво. Чтобы для восприятия не нужно было промывать мозги и зомбировать соотечественников, манипулируя их сознанием, что происходило в России непрерывно до 1986го и после 1993го годов. 

Чтобы они восприняли эти идеи сознательно: прочитав книгу, статьи, посты в Сети; посмотрев телепередачи или ролики в YouTube; послушав живую речь или лекцию по радио. И сказали себе: «Да, теперь мы верим в это. И этого хотим».

Для меня это – главный принцип. В государстве не обойтись без идей. Пусть их будет много. Пусть они конкурируют. Пусть их транслируют те, кто в итоге честных и свободных выборов приходит к власти. Но пусть они делают это честно. Пусть говорят людям то, что действительно имеют в виду. Пусть делают это. И отвечают за слова.

7.

Я настаиваю: государство, власть – плод свободного выбора людей. А не то, что им навязывают. 

Тем временем, из всех щелей вновь лезут те самые евнухи, пляшущие магические танцы бесстрашных разоблачений в блогах и СМИ. Правдорубы, готовые сутками рубить любую правду по сходной цене. «Вы нас, главное, поддержите. Мы умные и красивые и прогоним вредных для страны козлов. Ату их! Им не место в Прекрасной России Будущего!». 

Когда глиняный истукан дает трещину, оттуда лезет всякая нечисть. А уже отгулявшая на теле России моль в норковых шубах помогает ей, ожидая благодарности новых господ.

Будем готовы. Они явятся. Когда трудно, тяжело, душно – они всегда тут как тут. И говорят одно и то же: «Вы нам сейчас, а мы вам – потом». Вы нам – веру в нас, а мы вам – светлое будущее.

Светлое будущее… По-моему, самая замечательная фигня, придуманная человеком. Оно не сегодня и не вчера.

А когда-то потом. В «другой России».

Революционная борьба – интересное дело. Некоторым кажется (и для них это – главное), что она не требует квалификации и вести её можно бесконечно. И они всем велят ждать. 

А ждать всех – задолбало. И оппозиции уже никто не хочет верить. 

Но… слушайте… Вы же верите в глиняного великана!? Неужели вы думаете, что верить в него продуктивней, чем в себя? 

Зачем нам «другая Россия», если наша будет – эта?

Я говорю «в себя» потому, что множество нас, единых – рождает силу. Если вы поверите в свою силу, и вы – сильные и верящие в себя – объединитесь, то родите силу реальную и мощную. Животворную. С собственным идейным ядром.

Для этого надо говорить друг другу правду. В правде тоже сила, как сейчас любят повторять не сказавшие в жизни и одной фразы правды. Хотя и они не знают, куда идти. 

«Куда идёт Россия?» – вопрос, который регулярно обсасывают в телевизоре говоруны-интеллектуалы, хватаются за голову и сыплют с экрана перхоть пустых слов. 

Мы уже не ждем, что нам скажут вот что-то такое. Зритель просто идет, куда его ведут. Зная, что это – путь не туда. 

Это понимают даже те, у кого всё хорошо: депутаты, чиновники, силовики, богачи. Когда случается плохое, ведущее к соприкосновению с больницей, полицией, судом, тюрьмой, они вдруг видят: мы все – массово и коллективно, а главное, молча и без сопротивления, идем не туда. 

Тогда те, у кого всё хорошо, покупают дом в Европе и говорят «гуд бай» нам. Некоторым, тем, кто понял все раньше остальных, говорят «гуд бай» те, кто надеется пересидеть в недрах глиняного истукана. Желают им умереть сегодня, чтобы самим дожить до завтра.

Но на место выбывших встают новые. Молодые, которых ещё не запугали. И которым нечего терять. Прогрессоры. 

Порой система идёт на траты – закупает новое оборудование в школы и больницы, дескать, всё в порядке. И маленький человек, сидя у телевизора, снова с готовностью развешивает ушки. Но попав в больницу, в полицию, в суд, он в полной мере ощущает, как его мягкую голову, никогда не искавшего пути России, плющит мысль: «Я не нужен этой стране». 

Медсестра, полицейский, судья, и сам воздух этих учреждений, каким бы сложным и человеколюбивым оборудованием их не напичкали, борются с нами, бьют, угрожают изничтожить, изрубить в фарш. А мы, упорно пашущие с рассвета до заката, уважаемые нашими друзьями и коллегами дивимся: почему оно – такое большое государство – гасит нас, таких полезных для страны, и в то же время таких маленьких, бесправных и беззащитных. И в мозгу оформляется мысль, которая все эти годы жужжит где-то далеко: «Я – лишний, лишний».

8.

Когда в государстве вместо обслуживающих систем – мясорубки, то, как ни снабди их новыми высокотехнологичными шестеренками, они останутся мясорубками. 

Мясорубками, работающими в головах персонала. Так как вся обслуживающая система в России стоит на подпорках и конструкциях системы карательной, но хорошо замаскированной новой техникой и болтовней о ценностях и «истинно русских» скрепах. 

Поэтому давайте строить новое. 

Я давно и небезуспешно занимаюсь инновациями. Кое-что знаю о рождёнии идеи. И о политиках, будто бы несущих новые веяния. Они бесплодны, но пытаются выжать других ради карьеры. Я вижу, как яркие и сильные профессионалы начинают лебезить и извиваться перед большими начальниками и знаменитостями, приглашая их пользоваться собой.

Настоящие специалисты чужды этой системе.

Ей нужны евнухи, а не люди с силой. 

Украденные у них идеи, национальные, объединительные, русские, какие угодно – либо барахтаются на уровне бесконечной говорильни «а хорошо бы…», либо вовсе выкидываются из машины государства. Кремль не смог реализовать даже выгодную для себя концепцию Новороссии, как не смог произвести модернизацию экономики или возродить промышленность через импортозамещение. Потому что эти идеи рождает не власть. Она выступает их суррогатной матерью, желающей выносить чужую жизнь в своей окаменевшей матке, и бесконечно умертвляющей ростки всего нового. 

Работая с идеями всю жизнь, я понял важнейшую вещь: нельзя отстранять от их воплощения тех, кто их создал. Их нельзя «разводить», вытирать о них ноги. Это рвет связь живого с живым. И превращает идею в выкидыш. Или ещё хуже – рождается инвалид. И мы будем всю жизнь страдаем от своего порождёния.

Меня упрекают в том, что я плохо умею говорить «нет» рождающим новое. В бизнесе принято так: человек к тебе приходит с идеей и горящими глазами, ты его слушаешь как можно более равнодушно и отказываешь. 

– Ерунда твой проект, не пойдет, – бросаешь ты в горящие глаза, независимо от того, хороша ли его идея или она вообще потрясающая. 

И глаза его гаснут. 

А вот когда они гаснут, ты говоришь:

– Расскажи ещё раз. Попробуем что-нибудь сделать. Может, что и выйдет.

У тебя есть деньги. И ты можешь воплотить идею в жизнь. Причем с выгодой для себя. Но тебе важно не это, а показать превосходство. Что ты в проекте будешь главным, а не он. Что ты, типа, крутой. Сперва послал, а теперь даешь шанс. 

А мне, по совести говоря, физически тяжело и эмоционально больно видеть, как гаснут глаза родившего идею. Думаю, такие чувства испытывает врач, советуя женщине аборт. Я работаю с идеями по-другому – умею выслушать людей с горящими глазами, переформатировать услышанное у себя голове и придать ему (даже если оно вошло в уши расплывчатым бредом) – стройную форму. Тогда я приглашаю автора, мы вместе вносим финальные штрихи и прокладываем путь к её успеху.

Я не играю в старую русскую игру «Я – начальник, ты – дурак». Не подчиняюсь её правилам. Для кого-то это слабость. А я считаю – важнейшее преимущество. Я умею слушать и слышать. Отличить бред от ещё непонятой мудрости. Видеть здравый смысл в фантазии. Не гасить глаз. 

Я за команду. За единство нашего разнообразия. За споры, в которых проступает правда, дающая нам силу.

И я предлагаю: давайте объединимся

и вместе родим идею нового государства.

9.

Надо сообща разобраться – и договориться, куда мы хотим идти. 

Я не могу выйти на трибуну и оттуда сказать людям, вышедшим на митинг, преодолев мороз и рамки полицейских металлоискателей, что мне нечего им предложить. 

Это трусость… 

Я не хочу видеть, как гаснут ваши глаза! Хочу другого. Чтобы наше новое государство стало плодом коллективного творчества. 

Лидер демократической страны – не деспот, диктующий свою волю. Он модератор, слышащий меньшинство и дающий право каждому на самореализацию.

У меня есть четкое видение того, в какой стране я хочу жить. Знаю, как её построить. Но я также знаю, что есть и другие люди, у которых есть мечта об идеальном государстве. Я не боюсь их услышать. Мы должны дать возможность состояться каждой мечте, и добиться, чтобы каждая идея усиливала нас, как народ. 

Только тогда наша страна сможет считать себя свободной.

И в этой стране у нас будет три главных составляющих силы – множество, идея и правда. Пусть мы разные, пусть мы иные и в чем-то странные. Но мы – родные друг другу иные. Единство – это круг людей, держащихся за руки, стоявших по щиколотку в мокром снегу, загнанных в каменный фонтан, как в пасть властного великана-космонавта в шлеме и с резиновой дубинкой, ломающего нам руки и пихающего в автозаки. 

Идея – наше ядро.

А правда – то, что нас согревает.

Сила – это солнце. Мы можем прислониться друг к другу и показать всей стране: не бойтесь быть с нами, нам хватит силы, чтобы защитить вас от арестов и увольнений.

Давайте не застревать на том, что Путин и его люди всё украли. Давайте не делиться на своих и чужих. Позволим присоединиться всем, кто ищет правды, защиты и несет идеи. Даже людям из верхов, тем, кто поймёт: власть ведет не туда, мы с ней не идем. И она – всеми проклятая – остается умирать в одиночестве, брошенная. 

И тогда она подчинится нам. 

Для этого надо современными словами и на современных примерах обсудить: как быть, что делать, куда идти.