ОБ ОРУЖИИ И САМОУПРАВЛЕНИИ
Нашему обществу нужна скорая медицинская помощь. Возможно – серьезная хирургическая операция. Доктора не боятся крови. Нам не по пути с теми, кто ханжески не готов взять скальпель в руки. Но мы не хотим резать без нужды. Не навреди – вот главный принцип.
Иммануил Кант предлагает формулу категорического императива: «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого как к цели, и никогда не относился к нему только как к средству».
Лучше не скажешь.
Ведь средства у нас есть. И мы их знаем.
Одно из них – оружие.
2.
Почему либералы почти поголовно и даже многие левые боятся этой темы? Почему пугливо оглядываются, едва слышат слово оружие?
Ведь они сторонники самоуправления, защиты от государства, взятия людьми в свои руки их судьбы, отпора эксплуатации и насилию. Всему этому нет и не может быть ничего ближе, чем право на владение и ношение оружия.
У государственников, как левых, так и правых, есть свои соображения насчет монополии государства на насилие. И я с ними согласен: я против парамилитарных формирований в любой ситуации, кроме военной. Но я считаю, что у каждого человека должно быть право на отпор от насилия.
Это глубоко созвучно с сутью мировоззрения всех левых.
Что главное в левой идее?
Что человек берет в свои руки свою жизнь и судьбу.
Но осуществить эту важную цель – мало. Надо сохранить жизнь и судьбу в своих руках. И не только свою. Важно проявить солидарность и помочь близким, друзьям, соседям, единомышленникам. Опыт столетий обманов и предательств показал: доверить это дело государству нельзя. Оно много раз показало, что стремится лишить человека права и свободы распоряжаться своей жизнью. Между тем, человеку, вольной личности, доступно средство защиты – оружие.
Я – за право каждого человека владеть оружием.
Не хочу, чтобы вы решили, что в левой среде я одинок на этой позиции. Её разделяют коллеги из «Социалистической стрелковой ассоциации» Соединенных Штатов (The Socialist Rifle Association/SRA). Они видят свою задачу в создании в левой среде культуры оружия и обучение самозащите членов угнетенных и маргинализированных групп. Но огнестрельное оружие и самооборона – лишь часть идеологии этой организации, которую в ней называют философией Общественной самообороны. Она достойна внимания.
Это сравнительно новое начинание. Вы можете узнать про него больше на сайте организации , а я продолжаю мысль.
Надо сказать, что, будучи депутатом, я участвовал в создании движения «Право на оружие» – российского аналога американской «Национальной стрелковой ассоциации» США (National Rifle Association/NRA), подобной ассоциации в Великобритании и во многих других странах.
При этом, заранее предупреждая обычные и хорошо знакомые возражения, утверждаю: если внимательно, честно и непредвзято посмотреть на опыт разных стран, легко увидеть: связи между правом на огнестрельное оружие и ростом преступности нет. Помечу вдобавок, что там, где это право есть, число преступлений, связанных с неприкосновенностью жилища, снижается. Воры и другие преступники боятся отпора.
Нет сомнений: преступники, если они хотят получить оружие, его получат. На криминал запреты фактически не распространяются. Но распространяются на граждан.
Мы за многое и совершенно справедливо порицаем порядки Российской Империи. Но этот достоин одобрения: до революции в России оружие было широко доступно. Но когда мужики шли село на село – стенка на стенку, то, бывало, дрались и жердями, и топорами – но никогда огнестрельным оружием. Сколько бы перед этим ни выпили.
Полицейских свидетельств о таких случаях я не знаю.
3.
Есть славная американская шутка. Бабушка с серебристой завивочкой рулит себе, рулит. Её останавливает полисмен. И как обычно, первым делом спрашивает:
– Мэм, есть ли у вас оружие?
– Есть, сэр.
– Покажите?
Бабушка вытаскивает сумочку, достаёт пистолет, показывает…
– А ещё есть?
– Есть.
– Покажите.
Открывает бардачок, достает револьвер.
– А еще?
– Да.
Лезет под сиденье, достает обрез, показывает.
– Мэм, кого же вы так боитесь??? – спрашивает полисмен.
– А вот именно, что сейчас уже никого не боюсь!
И действительно, когда у бабушки и любого другого человека всё это есть и это законно – чего им бояться? Особенно, если люди умеют с ним обращаться.
Это создает баланс между общественным и личным. Это – залог того, что мой дом – действительно моя крепость. И если кто-то нарушит мои границы, даже представитель власти, не имея на то разрешения, тот рискует получить пулю. А тому, кто эту пулю отправит, ничего за это не будет.
Сегодня в России мы видим много примеров, как власть безо всяких ордеров врывается в дома оппозиционеров и адвокатов. И это формирует психологию нации. Если люди понимают, что у них могут быть плохие отношения с властью, но есть граница, которую она просто так пересечь не может, потому что у гражданина есть право её пристрелить на пороге, это формирует совершенно другую – позитивную – картину мира. Картину мира куда более свободных людей.
Ну, а проблемы, связанные с применением оружия, решаемы регулированием. Это технические вопросы.
О чем я? А вот о чем. Покупая оружие, гражданин обязан предъявить удостоверение личности и должен быть включен в общенациональную базу данных. После этого каждая проданная ему единица оружия должна пройти баллистическую экспертизу. Чтобы выстрел из неё был идентифицирован и однозначно привязан к её владельцу. Тогда каждый понимает: применение оружия – не анонимно.
Больше того, уже есть технология, позволяющая произвести выстрел из пистолета или винтовки исключительно и только рукой их покупателя. И никого иного. Это – тоже важный метод борьбы с анонимностью применения оружия.
Далее, нужно запретить «импульсную» покупку. То есть – сделанную под влиянием внезапной эмоции: гнева, обиды, возмущения, безумия и т.д. То есть оплатив заказ, клиент может забрать товар не раньше, чем через две недели. Когда аффект ушел.
Режим хранения предусматривает, что оружие не доступно детям, подросткам и вообще – тем, кто им не владеет, и применить его может только хозяин.
Что в этой сфере творится в России? Принятая там сейчас система гораздо более опасна. Каждый может купить травматическое оружие. Проблема в том, что, с одной стороны, травмат выглядит так же, но при этом намного дешевле, а значит – доступней. А с другой – психологический барьер для его применения гораздо ниже, чем для огнестрела. Тот, кто его применяет, считает, что точно не убьёт.
Но убить может. Известно немало смертельных исходов и крайне тяжелых увечий. Владельцы огнестрельного оружия ответственнее относятся к вопросу, применять его или нет. Хорошо, что травматы пока не все покупают… А те, кто покупает, не все применяют. Когда мы разрешим продажу огнестрела, то сможем сравнить статистку покупки и применения этих видов оружия.
Не думаю, что надо запрещать травматику. Но любопытно сравнить, кто победит в конкуренции.
4.
Каково бы ни было оружие, в обществе будущего (и в каждой местной общине) оно собственность гражданина. Личная вещь. Принадлежит только ему. И если оно приобретено законно, то дополнительного контроля со стороны государства нет и быть не должно.
Конечно, кого-то община наделяет функциями охраны порядка. При внезапной тревоге они – милиционеры, шерифы, название не играет роли, важен смысл: уполномоченные местные жители – её защищают. А также следят за порядком в ежедневном режиме.
Наличие в каждом доме оружия, определяет границы, которые сама община не может перейти по отношению к своему члену.
Так формируется баланс общественного и индивидуального пространства. Надеюсь, я буду чувствовать себя в такой общине очень комфортно.
Поясню для интересующихся. Я уважаю оружие. Я ценю оружие. Я выступаю за право всех моих соседей-общинников иметь оружие.
Я неплохо стреляю. Но сейчас оружия у меня нет.
Когда-то Сергей Есенин написал про Ленина «Одно в убийстве он любил – перепелиную охоту…» При всем моем добром чувстве к Ленину, охоту я не люблю. Не хочу просто так убивать животных. Один мой дед, который воевал сравнительно немного, был заядлым охотником. Другой, прошедший всю войну снайпером – никогда больше не брал в руки ружье. И мне не советовал делать это без веской причины.
Но сходить на охоту я могу. Когда нужно произвести отстрел, допустим, кабанов, если они слишком сильно расплодились и это угрожает биологическому балансу. Или – можно представить себе такую ситуацию – когда охота, это средство добычи пропитания. Но, по совести говоря, не понимаю, как люди это делают ради развлечения, в качестве спорта.
5.
Но если уж говорить о развлечениях, приведу одну историю. Случилась она в Якутии в начале 2000х годов. Тогда на разведку в эту республику со мной приехало несколько ребят. И был среди них мой тогдашний заместитель и просто друг Саша Кожин. Невысокий. Худой. Утонченно-интеллигентного вида. Даже в чем-то рафинированного. Как денди лондонский одет. В очень хорошем шерстяном сером пальто, в котором довольно странно смотрелся в Якутии. В золотых очечках.
И вот якутские десятиведерные мужики-стрелки говорят нам:
– А пошли на охоту!
Мысль их читается по глазам. «Посмотрим, какой ты Сухов!» Хотят оценить, насколько мы (по их понятиям) круты.
– Ну, пошли! – говорим.
Потому что отказаться нельзя. Запишут проигрыш.
И вот крутые якутские парни на серьезных джипах везут конкретно проверять на вшивость субтильных москвичей. Испытывать. И в тайге, у излучины, где в Лену впадает какая-то река, которая по местным меркам – мелкий ручей, а по нашим… как минимум – Москва-река, встаем мы лагерем.
А на дворе ранняя осень. То есть Лена ещё не замерзла, а «малая» река уж во льду. И пацаны говорят с таким скептическим прищуром:
– У нас есть обычай: перед началом охоты – сыграть. Ну чтоб заранее понять: кто и что из себя представляет, кто какой стрелок, кого куда ставить. Сыграем?
– Что ж не сыграть! Сыграем. А как?
– Да просто: ставим на лед банку Кока-Колы. Для яркости. И бьем по ней из многозарядного ружья.
– И всё?
– Всё. Первый попадает – она отлетает. Второй попадает – дальше отлетает. Кто попадает – молодец. А не попадает – она лежит. Кто её не собьёт – тот проиграл. Штрафную пьет. Врубились? Идет?
– Ну, идет. Что ж такого? Попробуем! – говорю за всех. И думаю, как бы не опозориться. Якутские охотники, они ж известно какие – белку за сто шагов в глаз бьют!
Но делать нечего, не отвертишься. Хозяева ставят банку. Далеко. Первым всегда стреляет хозяин ружья. Он попадает, банка отлетает. Ход мой, я стреляю – отлетает.
– О, молодец! – говорят.
Я приосаниваюсь и накатываю рюмочку.
Настает очередь Сани Кожина в сереньком пальтишке. Мужики смотрят с утроенным скепсисом. Дают ружье с явными колебаниями:
– Знаешь, как с ним обращаться? Стрелял когда-нибудь?
– Да так, – отвечает Кожин, – бывало. Чего-нить как-нить разберусь…
И стреляет. Банка подлетает.
Он снова стреляет – пока она ещё в воздухе – и опять попадает. Она продолжает полет, а он бьёт в третий раз и снова попадает. Все в шоке. Никто из пацанов так не может…
А банка-то улетела так, что её и не видать. Или разорвало ее.
– Ты – кто вообще? – спрашивают Сашу пацаны.
– Да так, стрелял немножко раньше… Кандидатом в сборную олимпийскую был, но что-то вот в бизнес ушел… – застенчиво говорит Кожин, протирая очечки.
– Знаете что, – говорят тут мужики. – Хрен с ней – с охотой! Мясо мы взяли, водка есть…
Соревноваться в реальной охоте с Саней никто не захотел. Признали: честь Москвы он отстоял.
В этой истории – глубокий смысл. Если у очень интеллигентного человека в очень стильненьких очечках есть пистолет или винтовка, он может им пользоваться. Может дать реальный отпор, защитить себя, свою семью и свой дом. И враги ещё подумают, лезть ли. А если таких мужчин несколько? А если их много?
Ответ, по-моему, понятен.
6.
В начале моей первой избирательной кампании в Новосибирске на телеканале «Россия» в прайм-тайм показали фильм Аркадия Мамонтова «Бархат.Ру». Это пропагандистская поделка про ужас революции. Прежде всего – «оранжевой». Её главная тема – наезд на оппозиционеров – Каспарова, Яшина, Вашингтонский обком, Джорджа Буша, Немцова, звездно-полосатый флаг, американский империализм, агрессию, печеньки Госдепа и т.д. Дескать, вот они – враги, «пятая колонна», либералы, боевики «оранжевых революций».
Смотреть с начала – так обычная тухлая жвачка рос-ТВ. Но в середине вдруг – бац, вставочка. Минут на пять. Мол – те-то всё только болтают про «ненасилие», но есть в стране и те, кто всерьез готов взять оружие. И идут кадры, снятые кубанской ГТРК в лагере «Левого фронта» в Краснодарском крае за год или два до выборов.
Там я с бородой, в арафатке, с винтовкой, стрельба по мишеням, боевые искусства, прорыв цепей ментов. Буквально – на пять минут. Типа, вот они, «готовящие гражданскую войну» – Пономарев, Удальцов и их люди. Но, в первую очередь, пальцем показали на меня: вот вам главный партизан – Пономарев. А дальше снова про Яшина, Каспарова, Немцова.
Это – самое начало кампании. Меня в области никто не знает. Только элита. А рядовые граждане и фамилии такой не слыхали. Но они-то как раз меня в фильме и не замечают, реагируют на известные фамилии. А вот руководство – очень даже.
«Боже-Боже!» – восклицает губернатор, его аппарат и прочие местные боссы. «Миронов к нам прислал террориста, экстремиста. Кошмар!» И шлют людей к Миронову – изъять меня из списка. Но у Миронова поддержка Реймана, с которым я много работал, и он вежливо гонит их вон.
Меж тем кампания идёт своим чередом. Люди узнают меня всё больше и лучше. Подходит время финала. И тут какой-то умник решает этот фильм повторить. И его снова показывают в конце ноября. А народ-то меня уже знает…
И едва он кончается, как мне сразу идёт море звонков. Сотни. И на телефон, и в предвыборный штаб. Говорят все примерно следующее: «Мы думали, вы просто очередной депутат… А вы – настоящий человек. За вооруженную борьбу с гадами!», «Куда приходить? Где идёт запись в отряды?», «Где оружие? Когда его будут раздавать?», «Мы хотим идти на Москву, дайте нам винтовки!»
Это – не шутки. Абсолютно. Звонивших абонентов – тысячи полторы тех, кто хотел записаться на выдачу оружия. Вот вам и кино: в России есть люди, готовые к борьбе.
7.
И ведь это – только одна область, и год благополучный, когда всё ещё хорошо. Что сейчас? Пенсии отобрали. В Донбасс бабло вбили. Коронавирус допустили и не справились. Тысячи людей погибли. Другие потеряли бизнесы. Работу. Деньги.
Представьте себе, что сейчас такое покажут по ТВ? Сколько народу придет записаться? И это – только пехота, царица полей, как учит великий Александр Суворов.
А если всё же использовать в политике военные сравнения: вот – командующий, вот – его штаб с гигантской задачей: разгромить врага. В нем – не амбициозные болтуны и карьеристы, а рабочие лошадки, опытные прикладники – профессионалы. Кто-то занят разведкой/контрразведкой, кто-то – планированием, снабжением, разработкой операций. Они готовят всё, чтобы командующий принял верное решение, и чтобы оно было осуществлено.
Это может работать, даже если командующий – не один. Даже если это какой-то Совет, сопредседатели и т.д. Главное, чтобы у штаба были силы, которые он может двинуть вперед. Которые, как спел Егор Летов, смогут убить в себе довлеющее над ними и обнуляющее наше общество вооруженное до зубов против своих граждан государство.
Знаю точно: я всегда найду сто своих – то есть наших – людей на ста ключевых промышленных предприятиях страны.
И люди смогут взять власть в свои вооруженные руки.
