О ВЫБОРАХ
Как только в 1991 году высшая власть в России отбросила левую идею, возникла возможность возрождения буржуазии. И она возродилась. Причем не просто в дореволюционном варианте – суперконцентрированном – а в супер-супер-сверх-концентрированном. Потому, что за семьдесят лет СССР намного сильнее сконцентрировал промышленность, чем Российская Империя. И довел концентрацию до абсолюта.
Приведу пример. В Стерлитамаке есть завод, производящий каучук РКМ-15. В российской шинной промышленности он один. Других нет. Что это значит? То, что кто контролирует этот завод, контролирует весть автопром. Потому, что без шин машина не поедет, шины без резины не выпустишь, а без РКМ-15 резины не сваришь. И тот, кто контролирует нефтяную вышку, поставляющую легкую фракцию углеводородов для каучука РКМ-15, тот «держит» всю шинную промышленность.
А теперь – вопрос: если в стране с такой супер-супер монопольной промышленностью возрождается буржуазия, то – какая? Точно! Тоже супер-супер монопольная. Очень малочисленная и очень могущественная. Куда мощней той, что была до 1917 года. А что это значит для 140 миллионного народа? Что шансов на успех в жизни у большинства людей нет. То есть вроде как теоретически ты можешь стать бизнесменом и состояться, но экономическая ситуация такова, что это вряд ли. И значит, вряд ли ты преуспеешь и в политике. Потому что кучка людей (их пять-шесть человек), монопольно владеющих основой жизни страны, формируют аппарат политической власти под себя.
Зачем хозяину российской нефти честные и свободные выборы, если вся эта «шушера», как он называет политиков и народ, никакой роли не играет и кормится с его руки? Она же ничего не производит. Не может сама себя обеспечить ни хлебом, ни мясом, ни маслом – ничем. Зачем ей давать право голоса и слушать её мнение? Резонный вопрос.
И что характерно? «Шушера» отвечает «хозяину жизни» в той же логике. Она его игнорирует. Прячет голову в песок, как страус. Или угрожает назло маме отморозить уши. Так, во время думской избирательной кампании 2011 года, либеральная интеллигенция обожала «Стратегию “нах-нах”». Из названия уже понятна её глубина и направленность, но для верности объясню: суть в том, чтобы сидеть дома и на выборы не ходить. Потому что всё равно обманут. Дескать, честный человек не должен участвовать в фарсе. Насчет «обманут» – верно. Но даже в условиях обмана – к чему ведет это «никуда не ходить»?
Во-первых, обмануть становится проще. Потому что легче вбросить «недостающие» голоса. Во-вторых, вместо того, чтобы увеличить процент голосов, поданных за оппозицию, сидящий дома, как минимум, сохраняет статус-кво, и значит, помогает партии власти. В-третьих, отказ голосовать ведет к уменьшению числа депутатов от региона «отказника», ведь их число зависит от явки. То есть «Единой России» выгодно, чтобы как можно больше оппозиционной публики выбрало «нах-нах». Но в 2011м у неё мозгов не хватило это понять, с «нах-наховцами» она решила бороться, и в итоге во многих регионах с треском проиграла, в том числе в моей Новосибирской области.
2.
Но через год – 14 октября 2012 года – она уже сделала всё, чтобы люди остались дома. В этот день я поехал в Краснодарский край, один из самых проблемных регионов с точки зрения честности выборов, чтобы помочь однопартийцам – работать наблюдателем.
Схватив в городе за руку нескольких человек, сующих бюллетени пачками в урны на пустых участках, и передав их ухмыляющимся полицейским, я решил узнать, что творится в районах. Ближе к вечеру приехал в райцентр К. на границе со Ставропольем. «Торгуйся там за каждый процент, они это любят!» – напутствовали меня коллеги в Краснодаре.
…Что мне нравится на Кубани, так это отношение к начальству. Глава района встречает чуть ли не хлебом-солью, даром что из конкурирующей партии. По его словам, я первый депутат Госдумы за всю историю К., который приехал в эту цветущую станицу.
Смеркалось. Накрыли на стол. Сели друг напротив друга – я с помощником нашего кубанского депутата Руденко с одной стороны, и глава района с четырьмя замами – симпатичными женщинами средних лет, с другой.
– Ну что, за встречу! – поднял глава рюмку какой-то местной горилки.
Выпили. Горилка пошла как надо, ставим зачет.
– Пирожки с капусткой, попробуйте, сама пекла, – сказала зам по экономике.
Попробовали. Вкусно, ничего не скажешь…
– Ну, перерывчик не делаем, надо бы за успешный исход выборов выпить! – берет слово глава.
Выпили.
– А вот мед домашненький, обязательно!.. – восклицает зам по связям с общественностью и работе со СМИ ответственная, собственно, за выборы.
Мед действительно хорош.
– Ну, за такую прекрасную команду! – отвечаю я традиционным третьим тостом за женщин.
Выпили стоя.
– Огурчики-то, огурчики берите! – взывает зам по ЖКХ. И смотрит в корень.
Огурчики с горилкой идут на одном дыхании.
– Так мы про выборы… – я начинаю серьезно посматривать на часы, беспокоясь, что скоро участки закроются, а мы ещё ни на одном не побывали.
– А что с ними? – деланно беспокоится глава. – Вроде все нормально идет…
–Нормально-то нормально, – перехожу я в наступление, – да говорят, обижают тут у вас оппозицию. Критику не любите, одна «Единая Россия» кругом….
– А как вы хотели? – искренне удивляется глава. – У нас президент – «Единая Россия», губернатор – «Единая Россия», я – «Единая Россия». Вот и работаем. Раньше во главе страны был коммунист, глава края – коммунист, и я – коммунист. Во всем порядок должен быть, для того мы и поставлены!
Немного цинично, зато честно. А глава тем временем продолжает:
– Разве ж мы не понимаем? Конечно, оппозиция должна быть, не те времена уж! Нам же самим легче будет, если подскажут, ошибки там, недоработки всякие. Нет, конечно, у нас должно быть, там, процентов 60 голосов – это справедливо, мы же хорошо работаем. А остальное ладно, пусть – оппозиция. Только где она, эта оппозиция? Одни горлопаны!
– А как вы себе представляете нормальную оппозицию?
– Ну, как… Вот, скажем, идем мы на субботник. Мы идем, и оппозиция пусть идет; мы им там отдельные саженцы дадим, скажем, где сажать, где улицу подмести, пусть свои флаги разворачивает и – вперед! Или, скажем, на первое мая: зачем отдельную демонстрацию устраивать? Все же вместе пойти могут! Берите свои флаги, лозунги, черт с вами! А они газетки какие-то выпускают, грязь ищут… Вот этого не надо. Зачем? – лицо главы темнеет. Он явно вспоминает какую-то местную обиду.
– Ну а если оппозиция, – продолжаю я, – признавая все ваши успехи и достижения, всё же хочет что-то делать по-другому? Если она с вами вместе будет ходить, как люди поймут, что её представители чем-то от вас отличаются?
– А зачем им отличаться? – искренне удивляется глава, – Пусть работают, как мы. Тогда и авторитет будет, и когда-нибудь назначат на должность!
Политологический спор явно заходил в тупик. Женщины старательно ухаживали за нами. Выборы неумолимо шли к концу. Выпили ещё раз. Надо было что-то делать.
Вдруг глава решительно бьёт кулаком по столу.
– Ладно! Вижу я, вы нормальные ребята. Вот ваши тут… Ну ничего, разберемся.
Мне с утра звонили из края, говорили, что ваша партия вряд ли перейдет пять процентов. А я думаю, ничего страшного, если у нас в районе и пятнадцать наберет, да? – глава покосился на зама по СМИ.
– Конечно. Что ж страшного? Мы же свой план выполним! – успокоила его симпатичный зам.
– Вот и я думаю: пятнадцать-то процентов вас поддерживают… – говорит глава, вставая из-за стола.
Зам по СМИ извиняется и идёт в соседнюю комнату.
– Ну, на посошок! За результаты!
Через час приходят первые результаты. Я смотрю данные. В районе К. у нашей партии 15,01%. А в целом по краю – 4,15%…
На тех выборах активные и сознательные люди по всей стране остались дома. «Единая Россия» триумфально и повсеместно, от Владивостока до Брянска, получила большинство голосов, за счет подневольных бюджетников, военных, работников жилищных контор и таких вот глав районов. Блогеры остались в Интернете. Мои однопартийцы сказали:
ну и зачем нам эти протестующие? Чем они успешнее, тем хуже у оппозиции результаты на выборах.
Это мы идем «нах-нах», а «Единая Россия» – в Думу!
В общем, проиграли все, включая партию власти, которая стояла на пороге масштабных реформ, но остановилась, успокоенная своим результатом.
Что же делать?
3.
Иные радикалы предлагают лишить права голоса все экономически несамостоятельные слои населения, и в первую очередь – пенсионеров, мотивируя тем, что у них нет ничего, кроме желания, чтобы окорочка были дешевле.
У меня строго обратное предложение: расшить возможность высказаться голосованием как можно большему числу людей. И полностью снять ограничения на минимальную явку, отказавшись от любых форм принудительного привода.
Явка в условиях представительской демократии – важный индикатор интереса общества к выборам, и её падение – плохой знак. Но надо ли бороться за её повышение? Думаю – нет. Важно, чтобы голосовали те, кому это важно. И не голосовали те, кому вопрос, стоящий на голосовании, безразличен. Ведь технология власти проста: тех, кто хочет перемен, оставить дома, а привести тех, кому всё равно, и кто готов голосовать по команде, или за 500-1000 рублей, розданных перед входом на избирательный участок.
Перед выборами 2011 года у меня был разговор с председателем ЦИК Владимиром Чуровым о голосовании через Интернет. Надо отдать ему должное, этот весьма демонизированный соратник президента был большим энтузиастом новых технологий. Он показал статистику таких голосований, и вышло, что если бы разрешили голосовать через Интернет, был бы резкий рост явки. «Но Кремль – против. – сетовал Чуров. – Ведь если облегчить голосование «ленивой», и в целом оппозиционно настроенной группе граждан, голосующей через Интернет, то учитывая, что к Сети подключено примерно 60% населения, мы могли бы получить принципиально другую Думу».
Эта позиция Кремля многое объясняет. Но разве мы её разделяем? Наоборот. У нас совершенно противоположные интересы и задачи.
Надо сделать так, чтобы мы могли высказывать своё мнение каждый день по любому законопроекту, выносимому на заседание Госдумы, не выходя из дома.
И постепенно Госдума станет не нужна.
4.
Говорю вам точно: объем информации у рядового депутата и у рядового гражданина по типичному законопроекту одинаков и ограничен сопроводительной запиской к закону и опубликованной позицией каждой партии. Так что депутат, кроме как в своей профессиональной сфере, ничуть не более компетентен, чем его избиратель. Вот и пусть все, кому важны проблемы пенсий, налогов, предпринимательства, гей-браков и прочего – голосуют. Нечего по фейсбукам сидеть и критиковать голосующих! А кому не важны – тех голос и не ценен. Технологически это несложно – через Интернет или информационные киоски, которые есть даже в небольших селах и постоянно подключены к Сети. То есть создать общество постоянного референдума, как в Швейцарии, можно уже сейчас.
Кроме того, реализация такого подхода означает, что каждый голосующий становится, так сказать, «соучастником» или, точнее, соответчиком – и уже никто не скажет реализатору какого-то проекта, за который он голосовал: «Ты ошибся». В ответ можно будет услышать: «Ты сам реализовал своё право. Вот твоя подпись. И результат – на табло».
Иные возражают, что такой подход заменяет демократию «охлократией», властью толпы, и для страны это гибельно. Что политику государства, страны и мира должно формировать ограниченное количество специально обученных и отобранных людей. Часто сравнивают их с пилотами самолета: дескать, не каждого же нужно пускать к штурвалу!
Верно, не каждого. Но разве пилот определяет, куда лететь? Решение о том, куда нам отправиться, мы принимаем сами. Сами решаем, с какой авиакомпанией полетим. Сами выбираем маршрут. И только за финальную реализацию нашей задачи отвечает пилот. То есть чиновником в правительство надо брать специалиста, но задачи ему должны ставить мы, а не ждать, что он заявит, чем намерен заняться, следуя собственному разумению.
Я – физик. Это значит, что я против исключений. Физика учит: если они есть, значит базовая теория ущербна. Если система работает правильно – исключений нет. Потому нужно принять за аксиому, что все имеют право на всё. Люди не равны, но у них равные права.
Право, однако – это не обязанность. Робких обывателей, маленьких человечков, не готовых думать о своем будущем, мы не будем насильно звать к избирательным участкам.
О будущем будет думать передовой новый класс – гегемон,
и его составляющие, заинтересованные в развитии.
У каждого гражданина должна быть возможность осознать себя его частью и взять свою судьбу в свои руки.
5.
Вам кажется, что это красиво звучит в теории, но неприменимо в жизни?
Давайте проверим. А вдруг? Я осторожно использую слово «вдруг», но здесь оно на месте: вдруг всё не так, как представляют власти?
Что же касается пенсионеров и нежелания радикалов видеть их на выборах («голосуют консервативно, с ними нет движения вперед!»), то говорю точно: пенсионеров в России – не большинство. Большинство – это экономически активный слой. Но на выборы просто так он не ходит – не видит смысла. Но как только голосование становится судьбоносным – идёт и голосует, понимая, что именно теперь от его голоса что-то зависит.
Почему возникли «болотные» протесты? Мы – я, вы, весь «экономически активный слой» – пришли проголосовали на участках по велению души и разума, а нас обманули. И мы стали протестовать. А если б могли голосовать в Сети, то, может, и не начали бы.
Сторонники подхода «нах-нах» говорят, что выборы не имеют значения. Что госаппарат только имитирует выборы, что он живет по своим законам, и за ним сила.
Да – сила. Пока выборы не становятся важными для нас. И только до тех пор, пока мы не навязываем ему свои правила, простые и прозрачные. Это порой случается и в путинской России. Значит, нужно их навязать. Помня, что никто этого не сделает, кроме нас.
6.
Но рассуждая на эту тему в целом, нужно остановиться на некоторых важных частностях.
В Чехии провели очень интересный эксперимент – дали избирателю право проголосовать на выборах не только «за», но и «против». То есть не только показать, какого кандидата он хочет во власти, но и какого ни в коем случае не хочет.
При таком голосовании его итогом для каждого кандидата становится разница между поданными голосами «за» и «против».
Такая система качественно меняет картину голосования. Потому что какой-то кандидат может не вызывать сильных эмоций и получить голоса достаточные для избрания. А иной кандидат, наоборот – человек, который общество раскалывает, не является репрезентативным, но может получить относительное большинство голосов, хотя для большинства избирателей он неприемлем.
Пример: на персональных выборах средний результат нужный для избрания составляет примерно 30-35% голосов. Как правило, на выборах в Госдуму этого хватает. Кто-то набирает 35, кто-то 20, кто-то 10%. 100% голосов распределяются по многим претендентам. Но первое место редко когда поднимается выше 35%.
Да, бывает и больше 50. Но очень редко. Обычно депутата избирает относительное большинство, а не абсолютное. При этом никто не знает позицию тех, кто за него не голосовал. И выходит, что на самом деле депутат, представляющий целый округ, избирается меньшинством избирателей этого округа, и это не значит, что он наиболее приемлем. Например, единоросс получил 35% сторонников власти, а оппозиция вся разложила голоса между собой. При этом для всех её сторонников кандидат власти неприемлем. А это – ни много, ни мало, две трети избирателей.
Одно дело, если их отношение к нему можно описать словами «нормальный парень, но я бы предпочел другого». То есть люди не возражают против того, чтобы он их представлял, но предпочитают другого. Но когда его ненавидят, хоть и не могут консолидировать голоса вокруг другого – это совсем другая ситуация. Но в итоге нежелательный избирателям кандидат набирает больше всех голосов и побеждает. Но если бы они могли голосовать «против», то легко могли бы лишить его победы. И результат голосования был бы гораздо объективней.
Все, что смогла пока придумать для реализации этой же задачи российская оппозиция – это «умное голосование» Навального. Его идея – консолидировать все протестные голоса вокруг одного кандидата, который имеет наилучшие шансы на победу. Однако второй по популярности – лучший ли? Как показывает практика, вторыми в избирательных гонках в России часто идут радикальные национал-патриоты и мракобесы, которые если и критикуют власти, то только за то, что они устраивают мало ада. Лучше бы им вторыми и оставаться, а не пользоваться голосами демократов, чтобы прорваться к власти.
Я пишу об этом подробно потому, что
Для установления реального настроения в обществе, и в ходе выборов, и при решении краудсорсинговых задач через Интернет очень важны голоса не только «за», но и «против».
Это важно учесть в ходе реформы избирательной системы, провести которую необходимо и которую мы проведем.
7.
Конечно, она коснется и формирования исполнительной власти.
Она исполняет бюджет и имеет много возможностей подкупа депутатов. И, как следствие, рано или поздно начинает доминировать над законодательной. Даже если между ними обеспечен баланс, как в Штатах, где бюджет формируют законодатели,*** В системе власти США для этого сделан дополнительный противовес в Конгрессе, где бюджетом занимаются два отдельных комитета. Один бюджет разрабатывает, а другой – комитет по ассигнованиям – согласовывает правительству ключевые траты, и контролирует прозрачность этого процесса.***.
Но конкретных подрядчиков на выполнение работ всё равно ищет власть исполнительная. И за счет этого может влиять на законодательную, подбирая подрядчиков интересующих депутатов. Так, как говорится, рука руку моет. Этого можно избежать, изменив способ формирования исполнительной власти в пользу более высокой степени её подотчетности гражданам. Любой кандидат на должность в исполнительной власти, должен проходить через конкурс программ, а не личностей, как это происходит сейчас в ряде стран, как, например, в Украине.
Допустим, некто хочет возглавить департамент здравоохранения. Прежде он обязан представить программу, где указаны результаты, которых он намерен добиться в указанный срок. И получив должность, он обязан реализовать эту программу. И нести за неё ответственность вплоть до уголовного срока.
Осуществляя отбор должностных лиц исполнительной власти, те, кто это делает, на самом деле должны утверждать их программу действий и ключевые показатели эффективности (KPI).
Что происходит сейчас? Назначают министра. Скажем – здравоохранения. А после требуют представить программу работы. И онсам себе пишет программу, которую ему удобно исполнять. Это порочный подход. Как если бы человека взяли на работу в компанию, и сказали: а теперь придумай, чем будешь заниматься. Но в бизнесе всё наоборот: нанимают человека, умеющего строить мосты, продавать конфеты или шпингалеты, создавать программный продукт, договариваться с властью или компетентного в других сферах. Ему ставят задачу, и он её решает.
Именно постановка задачи, утвержденной обществом (парламентом или через краудсорсинг) должна определять назначение. Тогда во власть будут приходить не лоббисты, а те, кто нацелен на результат. Для каждого чиновника, приходящего на ответственную должность любого уровня – муниципального, регионального и федерального – личная программа действий должна быть стартовым обязательством. Если её нет или она не отвечает задачам, то назначить его нельзя.
Сначала – программа. Потом – назначение. А не наоборот.
Подотчетность действий исполнительной власти обществу должна стать ключевым принципом нашей кадровой политики.
