О МОНАРХИИ И РЕСПУБЛИКЕ

Президента Путина ближайшее окружение называет просто: «Царь». Некоторые – «Император». Иные – «Начальник». Примерно так же к нему относится народ. Часто искренне, кстати. И вряд ли стоит это воспринимать эмоционально – эти слова констатируют факт. Ельцина его придворные тоже называли «царем» – но это была, скорее, лесть самим себе. Был бы царем – не имел бы рейтинг 6% и не ушел бы столь эффектно в предновогоднюю ночь на излете 1999 года.

Быть, а не казаться… Это важно – привести в соответствие фактическую и юридическую сторону вопроса! Ведь

в России нет ни одного легитимного института власти.

За ельцинскую Конституцию проголосовало около 31% граждан страны. Ваучерная приватизация стала символом обмана и мошенничества. На выборах 2012 года Путин получил 41% голосов избирателей. А правящая партия получила меньше 30%. И даже относительно других партий, по официальным (весьма сомнительным) данным, у неё было 49% голосов. Но в парламенте она имела и имеет контрольный пакет. 

С 1991 года граждане России фактически не могут сменить власть через процедуру выборов. И всё это время властью владеет одна и та же группа лиц (хотя отдельные имена и названия не раз менялись). Эксперименты с приходом к власти на конкурентных выборах в регионах (их было мало, но они были) тоже практически прекратились в первые годы правления Путина. Хотя ни один губернатор, и даже самый могущественный из них Лужков, не могли всерьез угрожать власти – на них была накинута удавка Минфина, налоговой службы и Счетной палаты. Судьба ярославского мэра Урлашова или хабаровского губернатора Фургала – тому яркие примеры.

В этом одна из причин ежегодного снижения числа граждан, интересующихся выборами. В регионах 10-15% явки стали нормой. А меня на каждой встрече с избирателями люди спрашивали: а что изменится, если мы за вас проголосуем? А если за других? А если не придём? Когда-то один старый профессор физики из МГУ сказал мне очень мудрую вещь: «когда вы, молодой человек, решаете провести эксперимент, подумайте: зачем? Ответьте себе: что вы будете делать, получив положительный результат. Затем ответьте, что будет, если он будет отрицательным? Если ваши действия в обоих случаях будут одинаковыми, не тратьте время на этот опыт!» Так вот: люди без всяких научных степеней могут сопоставить два и два и сказать: зачем нам такие «выборы»?

2.

Я часто спорю с коллегами: зачем нам демократия? Обычно говорят про экономический рост, развитие, «жить, как на Западе», всё такое. И обижаются, когда я привожу примеры Сингапура, Тайваня, Кореи, Японии, где демократией долго и не пахло, да и сейчас порой – не очень-то. А любимая страна российских либералов Чили? Зато случаев банкротства демократий – выше крыши. Во множестве споров сторонников и противников СССР в моей Новосибирской области все обычно заканчивается быстро – призывом выйти на улицу, посмотреть по сторонам и пересчитать, что построено при советской власти, а что построено (а скорее – разрушено) после. Есть и другие примеры, скажем, город Ханты-Мансийск, но это исключение лишь подтверждает правило. Как говорится, бой выигран за явным преимуществом…

Конечно, ни демократия, ни автократия не приближают нас

ни к процветанию, ни к Западу, ни к Востоку.

Автократия – способ совершить рывок в развитии, при условии хорошего лидера. Демократия – отсечение всех крайностей в управлении, выбор золотой середины, постепенное движение. Автократия ведет к стагнации и даже деградации в условиях неудачного выбора первого лица. Демократия – ужасный способ управления в переломные моменты истории, так как почти никому брать на себя ответственность за непопулярные и неоднозначные решения. 

Худшее, что придумал Горбачев в 1985м – начать одновременно «ускорение» (экономические реформы) и «гласность» (политические преобразования). Слабая власть в стабильный период – фактор роста. Слабая власть в момент реформ – катастрофа. В условиях большой страны – ещё и кровь. Китай реализовал реформы Дэн Сяопина только потому, что жестко контролировал политическую сферу; и подавление восстания на площади Тяньаньмэнь, как это ни печально, было необходимым условием успеха.

Успех азиатских экономик состоял в стратегии авторитарной модернизации с последующей постепенной демократизацией. Причиной российского кризиса была демократизация до начала экономической модернизации, приведшая к распаду системы государственного управления и последующей деиндустриализации.

Путин, сохраняя горбачевско-ельцинские демократические условности, в своей голове пытается авторитарными методами затормозить заданный его предшественниками распад. Но авторитарный лидер не может не стряхнуть с себя эти условности. Иначе страна не понимает его стратегию. Двуличие российской власти (причем адресат фальшивой «демократии» – не её население, а Запад, от которого зависит российская элита), её двоемыслие, ведет к легитимации коррупции и произвола внутри страны. 

3.

Есть ещё одно важное обстоятельство, связанное с поддержанием лжедемократии в России. Думаю, мало кто сомневается, что Путин находится у высшей власти в стране непрерывно с августа 1999 года, включая 2008-2012 годы, когда фамилия президента была Медведев. Большинство решений принимал «начальник». Но необходимость соблюдать букву закона вела к 

а) серьезному внутриэлитному конфликту 2007-2011 годов, 

б) дополнительному росту отчуждения от власти населения, видящего обман, 

в) к колоссальному отвлечению ресурсов на обеспечение «тандемократии». 

Неудивительно, что в итоге мы получили паралич правительства в 2012-2013 годах и остановку экономического роста на фоне крайне благоприятной конъюнктуры. Всего этого можно было избежать. Для этого следовало

назвать вещи своими именами, установить четкие правила игры и неукоснительно их соблюдать,

как на уровне исполнителей, так и на уровне первого лица.

Ряд аналитиков называют путинский режим мягкой диктатурой. Я называю его бонапартистским. Это популистский авторитарный режим, опирающийся на широкие деклассированные слои населения, силовую бюрократию и крупный капитал. Перечитывая «18 брюмера Луи Бонапарта» Маркса и Энгельса, можно почерпнуть много важных мыслей актуальных для современной России. Луи Бонапарт, племянник Наполеона I, тоже был всенародно избран в 40 лет президентом Франции (получив, кстати, 75% голосов) и пробыл национальным лидером 22 года. И хотя в 1851 году в ходе военного переворота республику он ликвидировал, но провёл законный референдум, на котором французы подавляющим большинством голосов одобрили новую конституцию и императорский статус Наполеона III. Нового Бонапарта мгновенно признали все значимые государства мира. По иронии судьбы, кроме России. 

Современная Россия очень напоминает Францию времен бонапартизма. Ограниченно-свободные выборы в условиях массового применения административного давления. Цензурируемые, но конкурирующие друг с другом СМИ. Суды и силовики, подконтрольные исполнительной власти. Ликвидация автономии регионов и централизация управления. Заигрывание с отдельными фракциями и личностями в стане оппозиции, разделенной на «системные» и «радикальные» группы. 

Проводя правую политику, Луи Бонапарт активно использовал левую риторику, маневрировал между ностальгией французов по своему великому дяде и демократическими республиканскими ценностями. Он регулярно проводил референдумы по разным вопросам, показывающие (с поправкой на фальсификации и махинации с правилами голосования) высокий уровень поддержки власти – самый неудачный исход был в мае 1870 года, когда против правительства проголосовало около трети населения. Тем не менее, уже в сентябре 1870го бонапартизм пал, чему предшествовали неудачные для власти выборы 1869 года, начало либеральных реформ и военное поражение от Пруссии, хотя окончательную точку поставила Парижская коммуна 1871 года. Параллели с Россией просто напрашиваются, но я оставлю возможность делать выводы читателю.

Как видно из этого примера, режим типа путинского может существовать довольно долго. Вероятность его распада по внутренним причинам сравнительно невысока, а потенциал популистских манипуляций общественным мнением, напротив, весьма значителен. Но принципиальное отличие Бонапарта от Путина в том, что он произвел формальную легитимацию своего статуса первого лица в качестве несменяемого императора, хотя и сохранил многие черты республиканской демократической системы внутри страны. Это дало возможность выстроить устойчивую власть с понятными всем политическим силам правилами.

4.

Есть три фактора стабильности политической системы: во-первых, правила её функционирования должны быть незыблемы (во всяком случае, меняться очень редко). Во-вторых, государство и правящая группа должны действовать рационально, понятно и предсказуемо для большинства граждан. В-третьих, никто, даже взяв власть, не должен кардинально менять общий курс развития, и, тем более, политическую систему. Она должна включать набор сдержек и противовесов, защищающих её от чересчур амбициозных политиков.

Этого возможно добиться двумя способами:

Первый – через продуманное демократическое устройство власти. Продуманное – значит, сроки полномочий всех ветвей власти должны отличаться. Формирование их должно идти постепенно и по разным процедурам. По всем важным решениям должна быть политика минимум двух ключей (согласие двух разных ветвей власти, а третья должна иметь возможность останавливать такое решение). Ни одна ветвь власти не должна чувствовать себя главной и быть уязвимой для других. Президент в такой системе может быть первым среди равных, он не может вставать над схваткой. Быть гарантом Конституции (хранителем системы) – роль, которую должен выполнять аполитичный суд, а не один из политических игроков.

Второй – конституционная монархия. Роль «гаранта конституции» выполняет монарх, но он не управляет страной. Система государственного управления формируется путем открытых и конкурентных выборов, в которые монарх вмешаться не может. В этой ситуации все политические силы знают, что любые попытки изменить систему или сменить курс будут пресечены сувереном. При этом никто не может ни сам стать первым лицом, ни вовлечь его в игру на своей стороне, поэтому все знают пределы своего маневра, и система стабильна.

Первым путем пошли Штаты. Вторым идёт Британия. На самом деле, во вторую модель вписывался и бонапартистский режим. Россия застряла между этими моделями, не имея долгосрочной стратегии и постоянно переписывая правила игры в угоду сиюминутным соображениям. Ну а то, что власть принадлежит одной группе лиц, которые могут делать с ней что угодно, напоминает скорее абсолютную монархию.

Возможна ли реставрация монархии в России? В лице Романовых и прочей обанкротившейся в 1917м году аристократии, бежавшей из страны – исключено. Я бы приветствовал их возращение в страну и включение в работу на благо нашей Родины, но только в качестве частных лиц.

Зато возможна другая модель – выборная монархия. Она существует в ряде арабских государств*** Например, в ОАЭ, Омане и Саудовской Аравии***, Камбодже, Малайзии и ряде других стран. Есть и широко известные исторические примеры: Священная Римская империя, Речь Посполитая, Греция, где в 1863 году Народное собрание избрало королем Георга I.

Идея проста: круг заранее известных лиц по определенным правилам производит выбор следующего монарха (султаны в Малайзии, эмиры и шейхи в Персидском заливе, курфюрсты в Священной Римской империи). Эти лица в политике своих стран, как правило, не участвуют, и являются, чаще всего, церемониальными или духовными лидерами провинций.

Ничто не мешает использовать этот опыт в России, например – 

установить конституционную монархию и перейти к парламентскому механизму управления.