ghost
Остальное

О МЯГКОЙ СИЛЕ (ЧАСТЬ 1)

31 мая, 2023

Одним слякотным зимним вечером 2007 года я сидел в своем любимом кафе «Академия», что на Малой Бронной в Москве. Я тогда рулил госпрограммой технопарков в Министерстве связи и ждал очень интересную даму – главу компании Когнитив Ольгу Ускову.

Оля была одним из самых сильных лоббистов среди глав компьютерных компаний страны. Веселая и циничная блондинка, уверенно и быстро жонглировавшая сложными высокотехнологическими терминами, она гипнотически действовала на госчиновников. Кроме того, у неё были сильные связи среди «питерских», особенно по женской линии – вплоть до супруги президента.

Предположительно, мы должны быть обсуждать технопарк в подмосковной Черноголовке, который она пробила в качестве базы для своей компании. Я решительно не понимал, зачем ей это нужно, но догадывался, что это произошло по принципу «в любой модной теме надо поучаствовать». С правительством Московской области, тупо желавшим денег, у меня отношения не задались, и я рассчитывал, что Ускова объяснит им, как они неправы. Как минимум – припугнет гневом Самого Большого Начальника.

Ольга стремительно влетела в уютный зал «Академии», села напротив меня на красный диванчик, и немедленно взяла быка за рога.

– Илья, у меня к тебе есть дело, как к политику!

Я насторожился. Я знал, что она близко дружит с моим начальником, Леонидом Рейманом, а я ему обещал, что пока работаю в министерстве, публичной политикой заниматься не буду. Это легко могло быть проверкой на соблюдение договоренностей.

– Только как к политику в области технопарков, Оля, дорогая! Что, проблема с Черноголовкой у вас?

– Да подожди ты со своей Черноголовкой! – отмахнулась Ускова. – Там и без нас всё украдут. У меня реальное дело есть!

Куда уж реальнее… Я как раз и собирался никому не дать всё украсть. Ни до нас, ни после. И эта тема меня волновала в отношении Московской области более, чем сильно.

– Короче, Пономарев, ты слушать будешь? Мне нужны твои политические мозги!

Я понял, что тут всё-таки пахло не проверкой, а личным интересом. А раз так, то почему бы не помочь хорошему человеку?

– Рассказывай уж!

– Смотри, – начала Ольга. – Ты же знаешь, что у нас есть такая женская тусовка, правильно?

– На уровне слухов, без подробностей… – я, конечно, слышал от коллег по министерству слухи о связях Усковой, но тут явно нужно было всё узнать из первых уст.

– Смотри: у нас тут есть небольшой мозговой штаб – Вербицкая и Поллыева. Они выходят на Людмилу Путину. Понимаешь?

Что ж тут было не понимать. Любимая и уважаемая Путиным ректор Санкт-Петербургского университета Людмила Вербицкая и Джахан Поллыева – спичрайтер Бориса Ельцина, Владимира Путина, а после и Медведева, поэт-песенник, автор текстов многих песен, которые мы слышим на нашей эстраде – были очень влиятельными людьми сами по себе, с прямым доступом к телу и уху президента. А уж вместе с его супругой… Да, это была сила. Но при чем тут я?

– У нас тут есть идея сделать организацию, которая бы работала с соотечественниками за рубежом. Русскоязычными диаспорами. Ты же айтишник, сам знаешь, какая проблема с кадрами. Ближнее зарубежье – пусть к нам приезжают. А дальнее – через них выходить на иностранные инвестиции, да и сами они могут инвестировать. И наши бизнесы туда заводить. Разумно же?..

Идея была стопроцентно разумной и мне очень близкой. Я тогда активно участвовал в работе Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), где неоднократно поднималась тема переформатирования российской внешнеполитической стратегии в пользу использования соотечественников для интеграции в Евросоюз. В декабре 2006 года на базе Совета в Высшей школе экономики был мозговой штурм на тему «мягкой силы», способной вывести отношения России с международным сообществом на новый уровень. Первую скрипку в этих обсуждениях играли депутат Константин Косачев (впоследствии возглавивший Россотрудничество) и Алексей Арбатов.

Да и сам я немало размышлял не эту тему.

В 2006 году у меня в голове крутилась концепция, которую я через председателя СВОП Сергея Караганова, который мне помог с Социальным Форумом, отсылал даже в Администрацию президента. И касалась она именно мягкой силы России.

Я тогда вспомнил о моем сводном дяде Борисе Николаевиче Пономареве – академике, специалисте по истории рабочего и национально-освободительного движения, и деятеле этого движения на уровне заведующего Международным отделом ЦК КПСС – т.е. об одном из тех людей, что формировали внешнюю политику СССР, когда его мягкая сила  выражалась, в основном, в образовательной, инженерной, продовольственной помощи, финансовой и дипломатической поддержке движениям и странам, которые держались, как модно было говорить, «социалистической ориентации».

Дядя, помимо прочего, в 1936-1943 годах был референтом и помощником Георгия Димитрова – главы Исполкома Коминтерна. И я предложил в своей записке: давайте воссоздадим «Коминтерн». Но на новом уровне и в новом виде. Страны, стоящие на антиимпериалистических позициях, отвергающие американскую гегемонию – наши потенциальные союзники, помощники в укреплении позиций России в мире. В первую очередь, конечно страны Латинской Америки, откуда ушли Штаты.

У меня были хорошие отношения с лидером Боливарианской революции в Венесуэле Уго Чавесом. Когда он впервые прибыл в Москву в 2004 году, мы с Борисом Кагарлицким устроили ему выступление в Институте философии, сделали встречу с Лукойлом, который потом пришел с инвестициями в Венесуэлу. Наш Институт проблем глобализации позже сделал работу по социально-экономической стратегии развития его страны. Увы, болезнь Чавеса помешала её реализации и прервала наши контакты.

У меня были прямые контакты и с президентом Боливии Эво Моралесом, с Табаре Васкесом в Уругвае, с Нестором и Кристиной Киршнер в Аргентине, с Лулой да Силва в Бразилии… Со многими лидерами в регионе. Были контакты в Африке и Юго-Восточной Азии в Малайзии, Индонезии, Южной Корее.

Я видел: можно создать динамичную международную сеть политического действия. Но не как тайную сеть коминтерновских агентов, а как набор высокотехнологичных (скажем, информационных) проектов. С ядром в виде телеканала. Я говорил: у Катара есть Аль-Джазира – глобальный, реально значимый, профессионально сделанный инструмент влияния. Тот самый Чавес активно и небезуспешно создавал свои механизмы влияния в Латинской Америки – экономический союз Меркосур и телевизионный канал Телесур.

Россия также создала в 2005 году телеканал Russia Today, он, в основном, транслировал скучные документальные фильмы о российской глубинке, пейзажи, фильмы-открытки про нашу природу… Всё хорошо! Но кто это будет смотреть? Это очень напоминало отмыв бюджета командой Михаила Лесина.

Поэтому я предложил сделать аналог Аль-Джазиры и Телесур, представляющий миру российский взгляд – её ценности, достижения, интересы. В тот момент они мне представлялись вполне конструктивными. Расписал концепцию и способы раскрутки.

Казалось бы – перспективное дело, крупный бюджет, рабочие места для сотен, а то и тысяч гуманитариев и специалистов по медиа и IT, инструмент конкурентоспособный на рынке.

Но идею тогда похоронили. Президент Дмитрий Медведев решил к ней вернуться в 2009 году, столкнулся с сопротивлением Лесина, уволил его, но толком до конца дело не довел. Russia Today начала работать именно в таком формате лишь позже, в 2012 году. Но тогда уже телеканал стал не инструментом объединения прогрессивных сил по всему миру, а орудием беспардонной геополитической пропаганды. И мне уже пришлось ему не помогать, а активно с ним бороться. Но это, как говориться, уже другая история.

2.

Тема, поднятая Усковой, мне показалась очень актуальной. Но я не понимал, причем тут Вербицкая и их «женский клуб».

– Смотри, – объяснила Ускова. – Ты нам можешь написать концепцию, потому что мы в этом всем слабо понимаем. Сделаем всё вокруг русского языка и русскоязычных диаспор. Вербицкая – главный филолог-русист страны, президент ей доверяет. Поллыева – у Путина в Администрации курирует СНГ. Она твою концепцию распишет и оформит, как надо, а Людмила донесет тему до начальника. Поставим Вербицкую председателем, Поллыева обеспечит финансирование, а мы с тобой сформируем команду и сделаем хорошее дело!

Она отломила кусочек от принесенного нам фирменного блюда «Академии» – торта «Наполеон». Я подумал, что это название как нельзя подходит к обсуждаемой теме.

– Пономарев, ты же не хуже меня понимаешь, – продолжила она, – если у руля женская команда – это прекрасный визуальный контраст со всем, что делают власти. Они там пользуются грубой силой, давят, торгуются, а у нас будет всё такое нежно-женско-спокойное… Мягкая сила, как ты говоришь!

Этот заход мне понравился ещё больше. Самые актуальные и влиятельные международные аудитории были как раз женскими: женщины-предприниматели, женщины-художники в широком смысле слова, женщины-исследователи, женщины-политики, женщины-активисты и умеренные феминистки.

В этом духе я и написал концепцию фонда, который мы решили назвать «Русский мир». Ожидалось, что его сферу влияния составят женские организации – как символ мягкой силы, собирающие этот ресурс вокруг России. Реализуй мы этот проект – сколько можно было бы сделать для утверждения в мире позитивного – женского – образа страны! Какие возможности открыть для развития России!

Нам удалось донести историю до Путина и получить его добро. Вербицкую утвердили главой проекта. Но, как всегда, он решил не отдавать всё в одни руки, и «сбалансировал» женщин Сурковым. А тот любой сильный проект считает добычей. И её из рук не выпустил – сформировал команду проекта практически единолично. Поставил на фонд Вячеслава Никонова, превратив ректора СПбГУ в «английскую королеву».

Что характерно, так же, как и в случае с Russia Today, до 2012 года «Русский мир» сильно напоминал синекуру и распил бюджета. Про него в Кремле вспомнили лишь тогда, когда началась конфронтация с Западом, и потребовались механизмы формирования «пятых колонн» по всему миру.

То же случилось и с Россотрудничеством. Косачев предложил его как проект, направленный на координацию дипломатических представительств для взаимодействия с соотечественниками за рубежом. Но его превратили в контору для забрасывания за границу кремлевских агентов и вербовки представителей диаспор на службу к Кремлю. Дошло до того, что на эту организацию в мире иначе как на «шпионское гнездо» уже и не смотрят. Чего стоит случай с выдворением из Чехии директора Российского Центра науки и культуры…

3.

Все эти попытки создания для России инструментов мягкой силы привели к жгучему разочарованию, а во многом и противоположным по смыслу результатам. Но значит ли это, что тема не нужна стране? Отнюдь.

Мы живем в гибком, нелинейном мире, где одновременно и параллельно с разной скоростью идёт много разноплановых процессов и сосуществует немало укладов – от первобытнообщинного до постиндустриального. Даже в той его части, которую некоторые называют «развитым», «свободным», «технологически продвинутым», «первым миром» и так далее, есть люди, живущие если не в пещерах, то уж точно не позже феодализма. Что в России, что в Америке.

Но это ошибка – считать, что упрощения что-то облегчают тем, кто их использует. Разве что какое-то (не слишком долгое) время позволяют тратить меньше сил и времени на управление массами, к сожалению, не очень хорошо образованных и не склонных к анализу ситуации и своего положения людей. А их, надо признать, в мире немало.

И как бы быстро, и в каком бы количестве направлений не менялся мир, порой им приходится обнаруживать себя перед лицом очень жестких и опасных вызовов, проблем и необходимостей принимать решения и действовать – масштабных эпидемий, стихийных бедствий, хозяйственных проблем, внутренних и внешних конфликтов. В таких ситуациях, пока существуют государства и власти, большую меру ответственности за своевременные, адекватные и эффективные ответы на эти вызовы, несут они. Чем эти власти более демократичны, тем большую меру ответственности они делят с гражданами, чем более авторитарны – тем большую её меру несут они сами, несмотря на манипуляции с сознанием и выбором простых людей.

Меж тем, проблемы и, прежде всего, конфликты, порой глубокие и долгосрочные, могут грозить их участникам огромными бедами – разрушениями, утратой влияния, острым народным недовольством, и связанными с ними территориальными потерями, огромными экономическими издержками, изматывающими убытками и колоссальными человеческими жертвами.

Скажем прямо: несмотря на то, что отношение к смертоубийству в «развитом мире» медленно, но всё же меняется в сторону большего гуманизма, человеческие жертвы, особенно за пределами своих сран, никогда особенно не волновали, да и теперь не сильно волнуют тамошних власть имущих.

Но неизбежность больших военных потерь в ходе серьёзных международных конфликтов, чреватых потерями репутационными (и, возможно, очень значительными) в глазах граждан – то есть избирателей – в своих странах, побуждает власти искать, находить и при возможности использовать «холодные» методы решения конфликтов или, если угодно – «холодные методы ведения войны». При этом мы помним: войны могут иметь разные формы, длиться десятилетиями и обходиться безо всяких объявлений. А то и вовсе не называться официально войнами.

Хороший пример такой войны – гибридный конфликт Украины с Россией, развязанный с аннексией Крыма и фактическим вторжением России в Донбасс. Причем этим агрессивным действиям предшествовало активнейшее использование военно-политических технологий, именуемых на современном политическом языке мягкой силой

4.

Но если есть мягкая сила, скажет внимательный читатель, то, очевидно, должна быть и жесткая. В чем разница между ними?  Вопрос резонный. И яснее всего ответить на него можно примерами.

Ввод российских войск в Крым – это жесткая сила.

Высадка десантов, блокирование военных баз, захват объектов, кораблей и пленных, пусть даже и без стрельбы – это жесткая сила.

В действиях участвовали профессиональные вооруженные люди, пусть и (в нарушение международных конвенций) без опознавательных знаков и знаков различия. Они применяли оружие и военную технику, действовали по заранее составленным планам, выполняя приказы военного командования. Пусть и не названного официально.

Этим действиям сопутствовали и иные – не имевшие прямо военного характера, но нацеленные на отторжение Крыма от Украины. 16 марта 2014 года был проведен т.н. референдум о статусе республики. Он должен был послужить поводом и обоснованием военного вмешательства России во внутренние дела Украины, оккупации и аннексии части её территории.

Российское руководство, где большинство составляют люди в погонах, полагают, что этот «референдум» (в отличие от военных действий) – пример применения Россией мягкой силы. И настраивают Россотрудничество на подобные действия в других странах.

Поддержка Кремлем попыток переворота в Черногории, содержание Южной Осетии и Абхазии, поддержка противоборствующих сторон в Ливии, поставки оружия в Венесуэлу, наемники Пригожина в Африке – всё это они считают мягкой силой.

Как и многолетнюю российскую пропаганду, направленную на разрушение украинской идентичности, государственности и политической системы с целью включения страны в сферу влияния России. её задача была и остаётся – попытаться так изменить взгляды, настроения и предпочтения объектов воздействия, чтобы значительное число украинцев, как минимум – усомнились в возможности успешного развития своей независимой страны и строительства её государственности. А, как максимум – добровольно приняли статус территории политически, хозяйственно, а то и административно зависимой от России.

Разумеется, с моей точки зрения – это не мягкая сила, а подрывная работа. Она допустима, когда спецслужбы борются с странами-противниками, как это было в холодной войне Востока и Запада 1940-1980х годов. Но она совершенно недопустима в наше время, тем более в государствах, официально являющими союзниками. Такая деятельность – это в современном мире вполне себе casus belli, и органы госбезопасности этих стран должны с ней бороться, а людей, ведущие такую деятельность – воспринимать как вражеских агентов, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Разумеется, это относится и к деятельности других стран в России; хотя у меня есть ощущение, что её власти сами так хорошо справляются с развалом своей страны, что помогать тут – только вредить.

Так что же мы назовем мягкой силой?

Я бы дал такое определение:

мягкая сила – это умение добиться преимуществ для своей страны без насилия или принуждения,
путем целенаправленного формирования симпатии к себе и добровольного признания своего лидерства.

Однако наивно думать, что мягкую силу никто не может применять в злых целях. Хватает примеров, когда самые жестокие и бесчеловечные режимы и лидеры использовали её именно так. Нацисты, фашисты, франкисты, солидаристы Салазара в Португалии платили лишь сравнительно малому числу своих функционеров; да, кого-то они запугали; но остальных увлекли идеями. Ни Усама бен Ладен, ни Абу Умар аль-Багдади не запугивали и не покупали тех, кто вёл самолёты на Всемирный торговый центр или истреблял людей, захватывая под знаменем ИГИЛ города в Ираке и Сирии. Они это делали, следуя внедренным в них законными методами иллюзиям и «идеалам».

Но даже в империалистических целях путинская Россия не в состоянии проявить мягкую силу в отношении своих соседей по постсоветскому пространству. Только интриги, подкуп и агентурная работа, подпадающая даже под российский уголовный кодекс.

Правда, следует признать: уже упомянутый телеканал Russia Today сейчас работает весьма эффективно.