О НАЛОГАХ И ПРИРОДНОЙ РЕНТЕ (ЧАСТЬ 2)

Некоторые наиболее дальновидные российские экономисты, как Владислав Иноземцев, анализируя современные налоговые системы по всему миру, приходят к выводу, что в современной глобальной экономике страны будут вынуждены кардинально менять свои налоговые системы, чтобы вытащить деньги из черных офшорных дыр. Я с ними полностью согласен.

Прежде всего, с тем, что хозяйственную деятельность и прибыль нужно облагать налогами по минимуму. Я бы даже вовсе отменил налог на прибыль предприятий. Зато потребление – прежде всего элитное, а также роскошь и собственность – облагал бы по максимуму.

В Эстонии, например, действует так называемый «налог на выведенный капитал». Если упростить, то смысл в следующем: средства предприятий, заработанные за рубежом или внутри страны, налогами не облагаются, пока они остаются внутри компании. Зато когда их выводят в виде зарплаты или дивидендов – ты должен заплатить 20%.

Если ты иностранец, но решил стать налоговым резидентом нашей страны – мы готовы не лезть в твой иностранный карман, если ты при этом будешь инвестировать здесь. Но если решил сократить производство – плати.

Смысл простой: приводишь деньги к нам, вкладываешь, создаешь рабочие места – ничего не платишь. Решил изъять средства и их проесть – поделись с обществом.

Судите сами: если прибыль не облагается налогами, зачем выводить её из страны? Это важный идеологический момент: нас – левых – часто упрекают в том, что мы душим деловую инициативу и лишаем предпринимательство стимулов, «душим» их налогами на прибыль, которые потом тщимся перераспределить между неимущими.

Но это просто стереотип, возникший в ходе социал-демократических экспериментов прошлого века и пришедший оттуда. Я не говорю, что старые модели «социального государства» – это ошибки. Но утверждаю, что мой подход – другой.

В тех странах, где применен такой подход, они получили дополнительный экономический рост около 1.5% в год.

С одной стороны, это стало бы эффективным способом борьбы с не нужным нашему хозяйству выводом предпринимателями денег в офшоры – так они оберегают их от излишних, как им кажется, «поборов» со стороны государства. При данном подходе офшоры становятся просто ненужными. А с другой – в страну привлекаются инвесторы и концессионеры со всего света.

Справедливость – не в том, чтобы не дать людям заработать и получить прибыль. Задача в другом – какие создать условия для её общественно полезного использования. Условия, когда прибыль поощряется, но сама по себе она – не самоцель. Когда у неё есть более масштабные и значимые цели. Лежащие, возможно, вне бизнеса, где она получена, в других сферах, прежде всего – в развитии общенациональной инфраструктуры и поднятии уровня жизни для всех.

Не ставим мы и задачу не дать предпринимателю купить или построить дворец и наполнить его самыми замысловатыми предметами роскоши. Он вправе распоряжаться личными доходами? как ему угодно. Хочешь – строй замок в сто башен с десятью шубо- и бриллиантохранилищами. И гаражом, на сколько хочешь Роллс-Ройсов. Но будь готов, что вот за это надо платить налог. И, очевидно, его размер тем больше, чем выше твои траты на роскошь, поскольку эти траты общественно непродуктивны.

Будут ли люди тратить и сколько на роскошь – это их личный вопрос. Но вот что им точно не нужно будет делать – так это выводить деньги в офшоры. Зачем – если налоги с прибыли их бизнесов минимальны?

Говоря о переносе основной тяжести налогообложения с предприятий, которые создают рабочие места и двигают вперед экономику, на потребителей, которые тратят заработанные средства, не могу не затронуть тему НДС.

Я уже объяснял, как он работает. По своей природе он стимулирует предприятия добавлять минимум стоимости. Он выгоден экспортерам, которые от уплаты НДС освобождены, и наиболее примитивным, низкотехнологичным производствам. Для всех, кто добавляет много стоимости к потребляемому сырью, он категорически не выгоден. То есть сама природа НДС закрепляет статус России как сырьевого производителя и экспортера. При этом, как и большинство остальных российских налогов, его платят предприятия, и для граждан он незаметен – спрятан в цену товаров. И никто, кроме профессионалов, не возмущается.

Альтернативой НДС является налог с продаж (НсП). Суть его в том, что этот налог платится в момент любой розничной продажи, с полной суммы покупки. То есть его платит не предприятие, а гражданин в магазине. Зато он гораздо меньше, чем НДС, не 20%, а несколько единиц процентов. И поскольку он платится повсюду в стране, то его может взимать не центральная власть, а местная, меняя, в зависимости от потребности региона. По сути с ним работает та же идея, что я высказываю и выше: прозрачность для гражданина; платишь, когда потребляешь, а не когда производишь; чем больше потребляешь, тем больше платишь; налог работает, как фактор межрегиональной конкуренции.

Именно такой принцип налогообложения работает, например, в США, и результаты мы хорошо видим. Продвинутый читатель спросит: «так а вот в Европе-то, повсюду НДС, а не налог с продаж?»  Он будет прав, но вот только в Европе очень мало производится природных ресурсов, её экспорт высокотехнологичный, и поэтому НДС не угнетает предприятия так, как это происходит в России.

НсП на короткое время вводили в СССР на излете правления Горбачева, в размере 5%. Это вызвало у граждан, не привыкших к тому, что надо платить налоги, колоссальное раздражение, и стало одним из факторов падения популярности власти. Новые правители России поспешили его отменить, введя незаметный для обывателей НДС.

Отменять НДС страшно. Слишком сильно от него зависит бюджет России. И собирать его очень просто, гораздо проще, чем налог с продаж. Но думаю, что мы к этому придём, и переход от НДС к НсП даст большой толчок национальной экономике.

7.

Здесь надо ещё сказать несколько слов об имущественном и земельном налогах. Или об их объединенном варианте – налоге на недвижимость, что, на самом деле, более разумный подход, когда платится один платеж разом за все то, что находится на участке земли. Если это пахотная земля, то это просто земля и остаётся, а если город – то тут важнее постройка, чем сам участок.

С какой величины брать налог должно перестать быть цифрой, навязанной с потолка государством. Последняя стоимость покупки – вот и есть стоимость объекта. А если вдруг кто-то продал его существенно дешевле, чем он стоил до того – пусть продавец заплатит специальный налог с разницы, чтобы неповадно было занижать стоимость сделок.

Но самое важная история с налогом на недвижимость – это то, что роль этого налога в стране должна резко возрасти. Он идёт в местные бюджеты, и используется для развития конкретных территорий. Его ставка может тем самым меняться самым произвольным образом и устанавливаться на местном уровне, в зависимости от того, кто тут живет и что им нужно сообща сделать. Например, поселку в сто домов в один год надо отремонтировать дорогу, и на это нужен миллион рублей. Совокупная стоимость ста домов, скажем, 100 миллионов. Собрался поселковый совет, решил, что в этом году ставка налога для всех составит 1%. Собрали миллион, построили дорогу. Все знают на что пошли деньги, результат налицо, вопросов нет. На следующий год собрали на другой проект.

Этот подход куда как более понятен гражданам и прозрачен, чем когда они платят в какую-то непонятную черную дыру, по ставке, которая утверждена в Москве, и которая никак не связана с конкретными потребностями данной территории. Если оно так работает, то ещё и все соседи проследят, чтобы никто не уклонялся от уплаты – так как все в одной лодке.

Думаю, налог на недвижимость может быть ключевым фактором развития муниципалитетов.

8.

И ещё кое-что важное о налогах. Точнее – об их распределении. Сейчас они распределяются по трем уровням – федеральному, региональному и муниципальному. В муниципалитеты идут те, что сейчас хуже всего собирают – имущественный и подоходный. Самые увесистые, и, я бы сказал, жирные налоги – таможня и НДС – федеральные.

Если представить налоговую систему в виде пирамиды, то примерно три четверти денег идут на федеральный уровень – в Москву, и лишь чуть больше четверти остаются регионам и муниципалитетам. Это – неправильно. Совершенно несправедливо.

Минимум две трети денег должны оставаться на местах, и только треть – идти на федеральные нужды.

А если федеральному центру на что-то не хватает – значит, это не его дело этим заниматься. Пусть этим занимаются регионы. Но именно в такой постановке вопроса, когда федеральное правительство просит местные власти взять на себя те или иные проекты, а они решают, нужны они гражданам или нет. Потому что сейчас все наоборот – деньги забрала Москва, а регионам вменила в обязанность, как Золушкам, и сорок розовых кустов посадить, и дров на месяц наколоть, и на год кофе намолоть. Да, и ещё все дорожки подмести! За чей счет? Крутитесь, как хотите!

Возможно, в будущем мы вернемся к старой доброй традиции десятин. Например, одна десятина будет платиться на оборону и всё, с ней связанное. Другая десятина – на инфраструктуры. Третья – на взаимопомощь регионов. Зато остальное уйдёт на региональный и местный уровень. И пусть там люди сами решают, что делать со своими деньгами.

9.

Еще один момент, мимо которого нельзя пройти, говоря о налогах.

Налоги – не только репрессивная функция, но и инструмент стимулирования общественного развития, который нынешняя власть коррупционеров и их бухгалтеров недооценивает, полностью игнорируя эту их полезную сторону. Но мы это понимаем. И мы это исправим.

Простой пример. Сейчас акцизы на алкоголь – источник дохода федерального бюджета. Это – главная причина появления в продаже паленой водки. Она дешевле. А местным властям неинтересно следить за тем, чтобы её не было. Ради чего им нагружать себя дополнительной головной болью, когда доходы с водки всё равно не их, а идут в Москву? Чтоб помочь федералам заработать? Для этого надо быть альтруистами… Поэтому полицейским проще взять взятку от владельцев магазинов, и закрыть глаза на нарушения. В итоге люди травятся и умирают.

В то же время достаточно отдать доходы с акциза местным властям, и они сами начнут бороться на своей территории с пьянством и самогоноварением, следить, чтоб в их магазинах паленой водки не было, а акцизные марки были бы настоящими и всюду наклеенными. Потому что от этого будет зависеть доход территории.

Другим таким же примером являются административные штрафы, например, за нарушение правил дорожного движения или мелкие правонарушения. Сейчас все штрафы, установленные федеральными законами (то есть почти все) идут в федеральный же бюджет. Друзья из Госдумы и Минфина, вы там не лопнете? Очевидно же, что если они станут местными, то порядка на местах сразу станет на порядок больше – региональные власти об этом начнут заботиться.

Главное, соблюдать общую логику:

Первичными получателями всех средств должны быть муниципалитеты, вторичными – регионы,
и только потом – федеральный бюджет.

Это будет стимулировать территории развиваться, действуя в свободной конкуренции друг с другом. Задач, связанных с общими инвестиционными и инфраструктурными проектами вполне достаточно, чтобы склеивать страну. Но действовать тем самым не страхом репрессий, а взаимным интересом, что в долгосрочном плане гораздо мудрее для процветания страны в целом.

10.

Эта глава будет неполной, если мы не обсудим очень важную для России тему – природную ренту.

Начнем с того, а что это такое? Тут всё не сложно. Природная рента, это доход, который получает предприниматель сверх обычной прибыли на затраченные труд и капитал, благодаря эксплуатации природных ресурсов. Не обязательно это касается нефти и газа – это может быть и уголь, и золото, и вода, и воздух, и солнце, и сельхозпроизводство. Но для простоты далее будем говорить только про полезные ископаемые.

Для экономической теории этот сравнительный характер понятия ренты важен: то есть у меня может быть такой же участок земли, что у моего соседа, и я потратил одинаковое количество времени, сил и денег на его разработку, но у меня там оказалось более богатое месторождение, и поэтому я получаю прибыль больше, чем мой сосед – то есть извлекаю дополнительную природную ренту.

Конечно, кто-то скажет, что ну и что с того – я оказался более удачливым, или у меня были лучше специалисты и лучше технологии, и будет прав. Однако люди и технологии – это тоже измеримые затраты, и все равно, какими бы ни были технологии, в конечном итоге наиболее значимо, каково качество природных ресурсов на моем участке.

Природа страны – общее для всех её граждан достояние, и должна работать в общих интересах. Поэтому мы, с одной стороны, должны достойно вознаградить первооткрывателей и разработчиков месторождения за тот риск, который они на себя взяли, чтобы ввести его в эксплуатацию, чтобы они могли продолжать в том же духе, а с другой – справедливо распределить возникшую сверхприбыль в интересах всего общества.

Запасы полезных ископаемых в РФ оцениваются примерно в 140,2 трлн долларов. 50% доходной части бюджета формируется за счет добывающих производств. Обычный подход к ним никогда не сработает, потому что приведёт к большому неравенству регионов – тех, кому повезло с недрами, и тех, кому не очень. Есть и ещё один фактор – если не изымать сверхприбыль, то с сырьевыми компаниями ни одно предприятие остальной экономики просто не сможет конкурировать. Отсюда возникает особый налог, который уплачивают недропользователи в единый для страны федеральный бюджет.

Такая природа ренты приводит к тому, что в большом количестве стран ключевые недропользователи – государственные компании. В этом случае думать не надо – вся сверхприбыль остаётся в государственном кармане, и если не через налог, так через дивиденды придет в бюджет. Вот только проблема в том, что стимулов для госкомпаний развиваться очень мало, а стимулов для их менеджеров воровать и «зарабатывать» с помощью неэффективных и очень дорогих проектов – очень много. Что далеко за примерами ходить – у нас Газпром перед глазами.

Дело тут не в собственниках, а в монополистическом характере этих структур. То есть если разбить один Газпром на пять государственных же Газпромчиков, то это будет большой шаг вперед, потому что появится возможность сравнивать их эффективность, и менять не справившихся менеджеров. Но и в этом случае задача перспективного развития будет решаться не так решительно, как хотелось бы – ибо зачем государственным чиновникам брать на себя риски возможных неудач? Пусть их на себя берут небольшие частники, а если получится – их проще будет купить уже в готовом виде, и включить в общую управленческую схему. Это универсальное правило для любых больших структур, вне зависимости от формы их собственности.

Поэтому мы все равно не можем уйти от вопроса порядка налогообложения частных природопользователей. Ущерб, который нынешние российские власти нанесли этому сектору, я уже описывал. Давайте обсудим, что с этим делать.

Действующая в настоящее время в РФ система подразумевает, что для каждого вида добываемого сырья есть ставка, в виде процента от стоимости добытого (в отдельных случаях действует фиксированная ставка не от стоимости, а от количества добытого). Для нефти и газа ставка составляет 16.5%, сравнительно немного (хотя через плавающую ставку таможенных пошлин и акцизов, которая зависит от мировой цены, государство все равно изымает от 50 до 75% цены на нефть в федеральный бюджет).

Вся эта система приводит к тому, что значительные колебания мировых цен в гораздо меньшей степени отражаются на российских нефтяных компаниях. Например, за последние годы при пике нефтяных цен в 130 долларов за баррель они получали около 50 долларов; зато при падении внешних цен до 40 долларов каждая нефтяная компания получала себе около 20 долларов. Справедливо? На первый взгляд да; но это, если не учитывать, что реальная себестоимость добычи на большинстве месторождений России не превышает 5 долларов. И даже если мы докинем ещё 5 на транспортировку и сопутствующие расходы, все равно выходит, что даже в самом плохом раскладе нефтяные компании получают не менее 50% прибыли, а больших стимулов снижать себестоимость у них нет.

Как можно изменить ситуацию, чтобы максимально использовать подаренное нам матушкой-природой в интересах всей экономики? Есть два пути.

Первый сценарий наиболее радикален. Российские либеральные реформаторы в союзе с МВФ и другими международными советниками с упорством, достойным лучшего применения работали над тем, чтобы выровнять внутрироссийские цены на нефть и газ с ценами на внешних рынках (прежде всего – с европейскими). Вот только Европа не является производителем, она импортер природных ресурсов, и почему Россия, у которой намного хуже климат и длиннее расстояния, должна ставить своих граждан и свои предприятия на одну доску с европейскими? Мне представляется, что национальная промышленность могла бы гораздо увереннее конкурировать с международной, если бы цена на энергоносители в стране была бы ниже мировой, тем более, что мы явно можем себе это позволить без ущерба для добычи. Это бы означало рабочие места и налоги от энергопотребляющих производств, да и немедленное снижение коммунальных платежей и транспортных издержек (кто хоть раз летал Москва-Хабаровск или Владивосток, знает, что до Нью-Йорка добраться бывает значительно дешевле). Кстати, в США цены на энергоносители намного меньше европейских, так что они идут именно этим путем.

Второй сценарий подразумевает переход к единому государственному покупателю сырья. Который бы выкупал всю продукцию добывающих предприятий по фиксированной цене, например, 15-20 долларов за баррель вне зависимости от мировых цен, а потом бы сам реализовывал купленное по тем ценам, которые доступны на рынке. И, в том числе, предоставлял бы сырье внутрироссийским предприятиям по сниженным расценкам. В этом случае все нефтегазовые компании живут в обычной рыночной логике, зарабатывают нормальную прибыль, у них есть все стимулы для технологической модернизации и снижения себестоимости. Короче, они могут себя вести так, как мы себя вели в ЮКОСе в начале 2000х, создавая самую успешную и развитую российскую компанию именно в рамках таких цен.

Однако все эти рассуждения останутся бессмысленными, если не решить, а куда будут направляться сконцентрированные таким образом ресурсы. Если на войну с Украиной или на содержание Сирии – пусть уж лучше воруют внутри страны, так хоть кому-то из россиян что-то достанется.

Разумно и дальновидно будет инвестировать значительную часть доходов, составляющих российскую природную ренту, в инновационную высокотехнологичную сферу – в экономику знаний, в воспроизводство этих знаний – то есть в исследования и систему образования; в создание мощной отрасли экономики, производящей рентабельные изобретения, пользующиеся спросом на внутреннем и внешнем рынке. Сейчас этого не происходит. Между тем, в таких инновациях остро нуждается тот же добывающий сектор. За счет их внедрения, в нем можно сильно снизить издержки при строительстве и эксплуатации месторождений, а значит – повысить природную ренту.

Да, минеральные ресурсы – важная ценность нашей страны. Но есть и другая – ничуть не меньшая – люди, их мозги и таланты. Можно сказать, что раз их появлению способствует суровый российский климат, то они тоже научились извлекать природную ренту, только не торгуя нефть и газом, а успешно продавая себя за рубежом. Но при этом страна и общество теряют произведенные ими уникальные продукты и решения, которые могут стать источником всё новых и новых доходов и их разумного и справедливого распределения в России.

Эпоха углеводородов рано или поздно закончится. Уже сейчас ушел на второй план некогда могучий уголь, потихоньку этим путем пройдёт нефть, потом за ней последует и газ. Запасов их у нас точно хватит до самого того времени, когда они окончательно обесценятся, и экономить их не стоит. Но мудро вкладывать зарабатываемую ренту мы должны уже сегодня.

Те самые люди, которых мы теряем ежедневно, должны получить в свои руки финансовый инструмент, который послужит превращению нашей страны из очень медленной и отсталой в самую быстрорастущую экономику Европы и мира.

Когда мы придём к власти, то очень быстро определим оптимальные и адекватные механизмы изъятия части природной ренты и такого её инвестирования и адекватного распределения на благо народа и страны, чтобы россияне создавали и развивали инновационные бизнесы в нашей стране. Это – одна из ключевых задач власти. Грамотная налоговая политика для этого должна стать отточенным и продуманным инструментом.