О БОЛЬШОМ ПРОЕКТЕ (ЧАСТЬ 1)

Я романтик. В личной жизни. Но в делах – нет человека более далекого от романтизма, чем я. Здравый смысл, ясные и понятные задачи, прозрачные процедуры – вот мой подход к делу. Я люблю принцип французской студенческой революции 1968го года (наверное, первого восстания нового класса): «будь реалистом – требуй невозможного», и часто берусь за дела, которые все считают невыполнимыми. Но при этом завиральные прожекты с неясными путями реализации – это не ко мне.

При том я люблю порой раскрепощать сознание, устраивать мозговые штурмы – собирать друзей и тех, чье мнение я уважаю, и обсуждать самые фантастические идеи, находя в них крупицы будущих конкретных планов и реальных побед.

Так летом 2012 года под Новосибирском в бане собрались четверо мужчин: я и три моих друга. Назовем их Полковник, Философ и Писатель.

Полковник – бывший чекист с Алтая, бессребреник и убеждённый коммунист. После распада СССР он не предал Родину и идею, покинул органы и стал работать с молодежью. Мы познакомились в начале 2000-х. Он был местный гуру, незыблемый авторитет. К нему тянулись пацаны и девчонки из Барнаула и окрестных сел и городков. Он читал и разбирал с ними Канта, Гегеля и Маркса, изучал Адама Смита и Энгельса, вдохновлял их Лениным и проклинал потерявших идейные и моральные ориентиры новых левых и анархистов. Любая статья Полковника, от критики современного капитализма до анализа преимуществ сибирской техники конькового хода на лыжах, читалась как поэма, на одном дыхании, и открывала новую страницу в моем видении мира. При этом Полковник был готов спорить со всеми и обо всем. Так что на разные семинары его приглашали с долей опаски во избежание эксцессов. Тем более, что приходил он не один, а с группой убеждённых молодых марксистов. А это, скажу я вам, страшная сила. На Алтае даже полиция избегает с ним связываться.

Философ – полная противоположность. Авантюрист-практик родом из Средней Азии, бежавший оттуда при не совсем ясных обстоятельствах в Сибирь. Он был витиеват, затейлив и мог аргументированно обосновать или опровергнуть любую точку зрения. Включая собственную. Человек молодой и динамичный, он успел сменить в Новосибирске четыре партии (в том числе одну, созданную им самим) и послужить вице-губернатором, не отрекаясь от своего как бы оппозиционного образа. Великолепно владея трудами классиков, он был готов убедить Маркса в необходимости диалектически поддержать губернатора области в борьбе против ренегатов из КПРФ. А заодно доказать Энгельсу историческую неизбежность и даже необходимость восстановления в России монархии для борьбы с угнетателями рабочего класса. Всегда и всем он дает понять: положиться на него невозможно в принципе. Тем самым он был самым надёжным и предсказуемым человеком в моей команде. Думаю, только сибаритство и лень до сих пор стоят между ним и постом президента России.

Писатель… Это был просто Великий Новосибирский Писатель. Так его все знали в городе. Абсолютно далекий от политики, экономики, Маркса и ренегата Каутского. Но – единственный человек в Новосибирске, что решился участвовать в нашей дискуссии и попробовать её изложить в виде, понятном рядовому избирателю. В этом смысле он был нашим ключевым собутыльником.

2.

К вечеру второго дня дискуссий о мировой экономике и внутренней политике, наши мозги напоминают активную зону реактора Фукусимы, угрожая всему живому в радиусе нескольких тысяч километров. Разговор воспаряет в выси, неискушенному уму решительно недоступные. Философ использует этот момент для перехода в наступление:

– Мелко, товарищи, плаваем. Налоги туда, пошлины сюда… Тьфу! Не отвечает масштабу момента. Так нам массы не поднять. Нужен новый Манифест! Мощная идея, ведущая за собой. Овладевающая! И не только Россией.

Писатель, который усердно фиксирует наш бред, замирает, глядя на Философа с ужасом и надеждой.

– Выбрось, всё что написал. Немедленно! – бросает Философ. Надежда гаснет.

Я вижу, что литературному светилу нужна скорая помощь, и вмешиваюсь.

– Подожди-подожди. Давай по порядку. Ты о чем сейчас?

Философ вздыхает.

– Народу безразличны наши конструкции. Вы будете ему объяснять, чем вы лучше, циферки показывать… А он решит, что вы жулики. Как и те. И проголосует за того, кто пообещает дорогу к деревне щебенкой отсыпать. Или даст полтос на водку.

Услышав слово «водка», Писатель воспрял. А Философ продолжал:

– Веры нет ни у кого и ни во что. Давно. Понимаете? Ваш новый класс читает Пелевина и верит в заговор элит так же, как и бабушка из Лунево. Только креативный москаль называет его «кооператив Озеро», бабушка – «Вашингтонский обком», а чиновник администрации – «оранжевая революция». Но суть не меняется. У всех в башке схожие штампы: всюду жулики и воры. Все ждут, а лучшие ищут – спасителя. А жулики этим пользуются, обещая «не врать и не воровать». А с чего это вдруг? Нам им на слово верить? Или как? Сколько их уже было?

Писатель начинает ощущать под ногами твердую почву:

– Правильно! Вот Ельцин…

Перебивая его, вступает Полковник:

– Ельцин, Навальный… лавочники! И идут за ними лавочники! А лавочники создавать не могут. Они шлак истории, отходы смутного времени… Культ лавочников – смерть России. Нужен Проект! Сибирь всегда вёл великий Проект! Он нам и нужен!

Никто не спорит. Но есть вопрос: Проект – какой?

У Философа есть ответ.

– России нужно – что? Во-первых, порядок. Во-вторых, власть, которую уважают. В-третьих, свой путь в мире, своя наднациональная – русская – цель.

– Ну?

– Вот тебе и «ну». Каста избранных, монахов, отказавшихся от всего земного, прежде всего от собственности, ради славы Отчизны. Элита, получившая прекрасное образование, открытая миру, но служащая только России. Носители идеи Возрождения, универсальный социальный лифт для амбициозной и талантливой молодежи страны. Арбитры внутренних споров, стражи национальных интересов…

Писатель быстро записывает. Я не выдерживаю.

– Что за бред? Какие монахи? Средневековье, дикость…

– А сам про Гессе что втирал? Про профессора своего в МГУ? Про детство? Про распад элит и потерю ориентиров? Про «сливки общества», что мысленно давно на Западе и о стране не думают. Будь последовательным: сказал «А» – говори «Б»!

– Хорошо, ты, прав. Но форма! Люди смеяться будут!

– Ты давно читал современную российскую фантастику? Молодежь бредит империями с джедаями! И на Западе тоже. Да что фантастика? Страна живет по понятиям. Миллион зэков… Четверть – и не самая худшая, заметь! – народа сидела. Кремль с дружками строит ту же понятийную тему. Она созрела. Осталось четко сформулировать. И идти вперед. Пока дельцы грязными руками не схватили. Вперед!

3.

Философ умеет быть убедительным. И сегодня он в ударе. Подозреваю, что он хочет скорей от нас избавиться, и с надеждой смотрю на Полковника.

– Ты, дружище, подожди рубить-то… – говорит Полковник. – Философ дело молвит. Общество пожирает само себя, средневековье наступает на глазах. Корпорации строят новый феодализм, промышленность рушится, возникает каста продвинутых, как вы их в Москве называете – креативных. А кормить их кто должен? Одеваться они во что будут? Зреет конфликт. Твой новый класс в этой системе обречен! Как быки идёт на бойню, где стоит с кривым ножом китаец, забравший мировое производство. Если, конечно, твои креативные не самоорганизуются и защитят себя. И тут Философ прав: у большинства есть запрос на меньшинство с особой функцией, которое оно будет кормить ради решения важных для себя задач. Подумай. В истории всё это уже было и работало…

Да, в истории это было.

Ордена создавали в смутные времена, на исторических переломах, чтобы остановить хаос. Они представляли собой сплав государственного и военного управления, стоящего на идейной основе (чаще всего религиозной, или, говоря современным языком, идее благотворительности и волонтерства). Значение орденов падало, когда люди строили зрелые государства. И росло в моменты революций, нашествий и территориальных переделов.

Вот примеры орденов, связанных с христианством.

Тевтонский орден. Основан рыцарями в конце XII века под девизом «Помогать – Защищать – Исцелять» и доминирует в Восточной Европе триста лет, пока там формируют первые государства. Разбит поляками при участии псковичей и литовцев. Но не совсем. Наполеон понимает важность подобных структур, но распускает его, думая, что орден пришел в упадок. Но он возрождается. Хотя ему и далеко до прежней мощи и влияния. Нацисты называют себя наследниками и преемниками тевтонов, используют их символику и военную доктрину, но уцелевшие остатки настоящего ордена преследуют.

Орден тамплиеров. Несмотря на сравнительно недолгую историю (около 200 лет) бедные рыцари Христа и Храма Соломона в годы крестовых походов и создания нового мирового порядка сформировали первую глобальную банковско-кредитную систему. И фактически заложили финансовую основу современного капитализма.

Мальтийский орден (Госпитальеры) создан более 900 (!) лет назад, как первая система благотворительной и волонтерской помощи неимущим и ветеранам крестовых походов. Несмотря на попытку Наполеона его уничтожить, существует и ныне, как единственное сохранившееся государство-орден. Признан в этом качестве ООН.

Орден Почетного легиона. Особо показательный случай. Многие слышали про «награждение орденом Почетного легиона», но мало кто знает, что это не только награда, а знак членства в военизированной организации, основанной первым консулом Франции Наполеоном Бонапартом в 1802 году. Задача – поощрение выдающихся заслуг перед народом и страной, мобилизация морального духа граждан и войск. Это нужно будущему императору для обеспечения его политики ревизии сложного наследия недавней революции и победы над хаосом. Он добивается принятия закона об Ордене, вопреки сопротивлению парламента (при 116 голосах «за» против 110 «против»). Первых членов (тогда их называли легионеры, сейчас – кавалеры) в Орден Почетного Легиона принимают спустя два с лишним года. Сегодня его глава – по должности – президент Франции. И хотя кавалеров (рядовых членов) около 75 тысяч, носителей более высоких званий – лишь около трех. Работа государственного аппарата Франции тесно связана с Орденом; премьер-министр, прослуживший на более двух лет, должен стать его членом. Каждый новый член Ордена платит при вступлении денежный взнос, и весьма немалый.

В России XVIII-XIX века есть ордена, подобные Почетному легиону. Каждый кавалер ордена Святого Георгия, Святой Анны, Святого Станислава, Святого Владимира, Святого Андрея Первозванного и так далее – член орденского сообщества. Но такого значения и влияния, как Орден Почетного Легиона, они не имеют.

4.

Орден в классической версии – это наднациональное, экстерриториальное братство. А по структуре – государство. Мы видим запрос на создание подобных структур и попытки их создания и в XXI веке: нацболы в России, добробаты в Украине… Нечто подобное нащупывал Левый фронт. Ту же концепцию пытается реализовать ИГИЛ. Известно немало исламских суфийских орденов и, очевидно, их подобия будут возникать вновь.

Формат квазигосударства – не новость. Пример – глобальные негосударственные организации (НГО): Гринпис, Фонд дикой природы, Интернационалы, «Врачи без границ» и т.д. Порой влиянием и ресурсами они превосходят государства. Возможно, они – прообразы их трансформации. Этот процесс могла бы возглавить ООН, если бы не была так бюрократизирована.

Потенциал Орденов-НГО огромен. Пока он концентрируется внутри организаций, но может быть высвобожден. Путь к этому – своя наднациональная валюта и переход во расчетах между ними на эту денежную единицу. Вообразите, какие ресурсы может мобилизовать организованный ими краудфандинг в новых деньгах. Он сделает НГО неуязвимыми.

История идёт по спирали. Когда-то роль нынешних НГО играла Церковь и Ордена. Не зря, повторяю, современную финансовую систему создали тамплиеры. И история орденов на них не кончается. Она вообще не кончается. Что бы ни писал Фукуяма.

История рождает новые моторы развития. Постиндустриальное общество создаёт новый класс-гегемон. Я описал его главные черты и основную ценность – информацию. Он имеет прямое отношение к производству и работе с информацией как с культурным феноменом, как с медиа и как с технологией, рождающей прибавочный продукт.

Этот класс строит коммуникации не иерархическим способом, как прежде, а сетевым. Социальные роли в нем могут меняться: в каком-то проекте человек начальник, а в другом он рядовой участник. Эти люди экстерриториальны – не привязаны к точке на карте. У них нет потребности жить в городах. Члены одной и той же рабочей группы живут на Гоа, в Москве, Кремниевой долине, Герцлии и далее везде. Но работают так же эффективно, как если бы сидели в одном офисе или трудились на соседних станках. Они создают единую цепочку общения, производства и семейной жизни. И значит

будут порождать систему управления, несущую те же черты – децентрализованности, глобальности и трансграничности.
Главное в них – свобода творчества.

А также свобода движения капитала – условия реализации их проектов. Но тут главная ценность не деньги, а доступ к знаниям. Более конкурентоспособен тот, у кого он лучше. Значит, этим людям нужна минимизация ограничений на движение знаний и свободу их применения, независимо от места создания – в Штатах, России или так далее.

Но обратимся к тому источнику, о котором мне напомнил Философ, и откуда я почерпнул мысль об ордене. Когда он о нем заговорил, а Полковник и Писатель его поддержали, я вспомнил книгу Германа Гессе «Игра в Бисер». Которую я-студент прочел по совету своего научного руководителя. Там Гессе описывает орден, чья цель – просвещение. Не умаляя важность труда, он возвышает интеллект. Возможно, мечта Маяковского о человеке будущего, который «землю попашет, попишет стихи» – осуществится.

«В Касталии духовная свобода студентов бесконечно шире, чем она бывала когда-либо в университетах прежних эпох, ибо возможности для занятий у нас гораздо богаче, кроме того, в Касталии ни на кого не влияют и не давят никакие материальные соображения, честолюбие, трусливость, бедность родителей, виды на заработок и карьеру и так далее… Все студенты… равноправны; ступень в иерархии определяется только задатками и качествами ума и характера учащихся. <…> Опасность расточить себя на женщин или на спортивные излишества не велика. Что касается женщин, то касталийский студент не знает ни брака с его соблазнами и опасностями, ни ханжества прошедших эпох, либо принуждавшего студента к половому воздержанию, либо толкавшего его к более или менее продажным или распутным особам. Поскольку брака для касталийцев не существует, не существует и нацеленной на брак морали любви. Поскольку для касталийцев не существует денег и почти не существует собственности, продажной любви тоже не существует… Дочери местных жителей обычно выходят замуж не слишком рано, и в годы до брака студент или учёный кажется им особенно подходящим любовником; он не интересуется происхождением и состоянием возлюбленной, привык считать умственные способности по меньшей мере равными житейским, обладает, как правило, фантазией и юмором и должен, поскольку денег у него нет, платить самоотверженностью больше других. В Касталии возлюбленная студента не задается вопросом: женится ли он на мне? Нет, он не женится на ней. Правда, бывало и такое – нет-нет да случалось, хотя и редко, что элитный студент возвращался путем женитьбы в широкий мир, отказываясь от Касталии и от принадлежности к Ордену. Но в истории школ и Ордена эти несколько случаев отступничества играют роль не более чем курьезов».

Как видите, взгляды касталийцев во многом совпадают с моими.

5.

Итак, знания – это капитал. И одна из главных проблем – как их копить и управлять ими.

Человек нового класса настроен на конкуренцию, реализацию своих уникальных преимуществ. А значит, неизбежен конфликт между, с одной стороны, доступностью знаний, а с другой – стремлением контролировать их использование для извлечения прибыли. Тут не работает прежняя система патентной защиты. Нужны новые способы обеспечения эксклюзивности знаний. То есть здесь лежит главный конфликт этого общества.

Главным наследством станет хорошее образование и доля в бизнесе, максимально продуктивном с точки зрения применения знаний. Вот черты новой организации жизни, в центре которой новые ордена, созданные по модели известных. Это и есть наш Большой проект.

Еще одна её черта – отказ членов орденов от собственности и брака как залог объективности государственного управления.

Поясню.

Новый класс управленцев не должен иметь конфликта своих интересов с окружающим миром. Будущее общество – это сеть, состоящая из людей. Часть из них получает особые полномочия в сфере управления. И другие члены сети должны видеть, что они работают на сеть в целом. А собственность и семья нарушают этот принцип. Рождают конфликты ячеек сети.

Собственность может принадлежать ордену в целом. А безбрачие лишает партнёров по союзу эксклюзивных прав друг на друга. А значит и интересов, которые они защищают, работая на «свою половину», а не на систему в целом.

Член ордена – это свободный элемент сети. И действует в этом качестве, а не ради собственного интереса. Это невозможно без доверия. А его рождает отказ от собственности, в том числе от приоритета супружеских интересов. Но сегодня семья трансформируется – становится сложной, разнообразной, глобальной, и эти требования к члену ордена не мешают его биологической потребности иметь потомство и обеспечить ему развитие. Не вступая в брак и не имея собственности, он может иметь детей и дать им хорошее образование, то есть – конкурентное преимущество в новом обществе. А значит эта норма не чрезмерна и выполнима. Что доказано тысячелетиями человеческой истории, когда отдельные категории людей (например, священники, хотя это не единственный пример), принимали на себя подобные ограничения.

Новые управленцы должны доказать тем, кто их выдвигает,
что для них главное – общий, а не частный интерес.

Это – вопрос формирования ордена, состоящего из свободных радикалов. Которых надо учить выполнять функции управленцев. Поэтому в ордене важна позиция «завуча» – организатора учебного процесса. Он – особый член системы, чья задача дать её частям способность выполнять общую задачу. Он – монарх будущего. А

члены ордена – аристократия будущего.

Чтобы стать её членом, человек должен отказаться от семьи, собственности и пройти образовательный курс. А поскольку образование главная ценность нового мира, то его организатор – это носитель верховной власти в ордене.

Ибо именно на нем лежит главная задача и ответственность за его формирование и подготовку членов к работе на общество в целом. Сам он может не взаимодействовать с обществом, но он в нем самое влиятельное лицо. Другое дело, что таких лиц может быть много. Как и орденов, конкурирующих друг с другом.