О ГОСУДАРСТВЕ ПРАВДЫ (ЧАСТЬ 2)

Известны и другие примеры вынесения судами справедливых решений.

Вспомним дело Дрейфуса. Французского офицера-еврея обвинили в шпионаже, и в результате заговора в военной среде в 1894 году приговорили к пожизненной каторге на Чертовом острове во Французской Гвиане. Не имея достаточных доказательств его вины. Этот процесс стал поводом для пропагандистского и политического наступления реакционных сил против республики.

Но силы прогресса дали им отпор. Дело, в особенности отсутствие доказательств, получило широкую огласку и оказалось в центре политической жизни страны. Вопрос о справедливости приговора встал столь остро, что общество разделилось на лагерь «антидрейфусаров» – роялистов, националистов, антисемитов и клерикалов, и лагерь «дрейфусаров» – республиканцев, демократов и антимилитаристов. В их числе – знаменитый писатель Эмиль Золя и популярный политик-социалист Жан Жорес.

Правые, используя фальшивые документы, атаковали защитников Дрейфуса, прикрываясь словами о чести армии, которая не может быть замарана признанием ложности приговора. Левые ответили ещё более мощной кампанией.

Эмиль Золя в открытом письме президенту Феликсу Фору, отредактированном будущим премьер-министром Жоржом Клемансо, под названием «Я обвиняю», писал о фальсификаторах: «Они совершили злодеяние, прибегнув к услугам продажных газет… Они совершили злодеяние, вступив в гнусный сговор… Они совершают злодеяние, отравляя общественное мнение… одурманивая сознание простого люда и бедноты, потворствуя мракобесию и нетерпимости… Они совершают злодеяние, играя на патриотических чувствах ради разжигания ненависти, превращая военщину в современного идола, в то время как лучшие умы трудятся ради скорейшего торжества истины и правосудия». Не правда ли, и сегодня эти слова можно легко обратить к российским бюрократам и пропагандистам?

Жорес зачитал с трибуны Палаты депутатов попавшее к нему в руки письмо генерала Пелье, где тот писал о множестве подтасовок в деле Дрейфуса. Парламент бушевал. В 1903 году военный министр в левом кабинете Луи Комба генерал Луи Андре ознакомился с делом Дрейфуса и принял решение о его пересмотре. Кассационный суд постановил произвести новое следствие, и в 1906-м Дрейфуса признали полностью невиновным, сняли все обвинения и восстановили в армии. Во время Первой мировой войны он дослужился до подполковника и в 1918 году был награжден орденом Почетного легиона – вступил в самый влиятельный орден Франции.

Другой пример, о котором стоит упомянуть, по времени намного ближе к нам.

Речь идёт о деле О. Джей Симпсона – известного американского чернокожего футболиста и актера, обвиненного в убийстве своей жены и её друга летом 1994 года. Процесс длился более девяти месяцев и стал самым долгим в истории Калифорнии, где такие преступления предусматривают смертную казнь. Суд начался в январе 1995-го.

Как когда-то в деле Дрейфуса немалую роль сыграл национальный вопрос, так в деле Симпсона её сыграл вопрос расовый. В ходе разбирательства защита выдвинула версию о сговоре полицейских против Симпсона «из расистских предубеждёний».

По мнению обвинения (и по моему тоже), против Симпсона было очень много улик. Однако, поскольку его вина не была полностью доказана, 12 присяжных, 10 из которых были черными и латиноамериканцами, вынесли Симпсону оправдательный приговор. День его оглашения стал, как писали газеты, «праздником чернокожей Америки».

Помня, что «закон, что дышло», и зная, как часто жертвами судебных преследований, начатых в результате сговора, становятся представители меньшинств и оппозиционеры, я заявляю: мой выбор – справедливость. Во-первых, я полагаю, что лучше оправдать десять виновных, чем осудить одного невинного; во-вторых,

нет ничего более важного для правосудия,
чем вера общества в его справедливость.

Что, как показывают приведенные мной примеры, далеко не тождественно вере в то, что суд поступает согласно букве закона, которую не все читали и разделяют.

9.

Альтернатива справедливости одна – произвол. Беззащитность личности перед судейскими чиновниками. Особенно когда, как сегодня в России, роль адвоката часто сводится к заносу денег им и следователям. Конечно, когда приговор не диктуют власти или близкие к ним лица и структуры. В этом случае остаётся уповать ровно на то, на что уповали герои книги Константина Масальского: «батюшка царь нас рассудит». То есть тот столб, на котором корона.

Так обстоит дело там, где правит неправда. Но это неприёмлемо. Потому что рушит изначальную суть суда. Превращает его в трюк, инструмент бюрократов и богачей.

Меж тем, суд с библейских времен есть сочетание юридической и верховной власти, а также институт сбережения традиций. Я, как вы знаете, не религиозен. И не хочу оценивать тексты Священного Писания с точки зрения их точности и соответствия историческим событиям. Но я считаю, что те, кто писал Ветхий завет, не зря сообщают нам, что 400 лет – со дня смерти Иисуса Навина (Иехошуа бен Нуна) в 1445 году до н.э. и до учреждения царства в 1045 году до н.э. – именно судьи (шофтим) служили символическими авторитетами и военно-политическими лидерами колен еврейского народа, и в этом качестве совершали судебные функции. Когда их поведение отвечало традициям и представлениям общества о справедливости, их авторитет был непререкаем. Власть судей, как сообщают историки, не распространялась на все колена сразу, но именно судьи решали важнейшие политические вопросы. Согласно библейской «Книге судей», примером такого служения был судия Самуил, считавшийся пророком – он не «уклонялся в корысть», не «брал подарки» и не «судил превратно», за что всю жизнь был почитаем. И именно к нему пришли старейшины Израиля просить поставить им царя.

Через много лет Соединенные Штаты, которые порой называют страной Библии, покажут, что и там эта миссия доверена судебной власти. В 1950-60 годах эта страна была ареной яростной борьбы за гражданские права черных против расовых предрассудков и продиктованных ими законов и привычек. В 1954 году, почти через сто лет после отмены рабства, Верховный Суд США признал противоречащими Конституции раздельное обучение черных и белых в 17 южных и граничащих с ними штатов. Но девять штатов заявили, что не станут вводить совместное обучение. Тогда Верховный Суд запретил задержки десегрегации. И, несмотря на широкую самостоятельность штатов, это решение было обязательно для всех.

В 1955-м суд признает противоречащей Конституции сегрегацию в общественных парках, на игровых площадках и полях для гольфа. А Комиссия по регулированию торговли между штатами уравнивает белых и черных на всех видах транспорта, идущего из одного штата в другой и в залах ожидания. Следом – в 1956-м – Верховный Суд запрещает сегрегацию в междугородных автобусах в пределах штата.

В 1961-м объявлено неконституционным перераспределение избирательных округов с целью исключить черных из избирательных списков. В 1964-м афроамериканец впервые занимает пост судьи в Атланте (штат Джорджия). Но в 16 штатах закон ещё запрещает межрасовые браки. В 1967-м и этот запрет признан неконституционным. Тогда же президент Джонсон назначает черного Таргуда Маршалла членом Верховного Суда.

Перемены происходят не сами собой.

Они – итог суровой борьбы черных за гражданские права – многотысячных маршей, пикетирований, арестов, забастовок, избиений и убийств расистами их противников. Столь же жесткой борьбы, как та, что всегда происходит между силами прошлого, не желающими сдавать свои позиции без боя, и теми, кто желает фундаментальных перемен в обществе.

Эта борьба в США, которая до того велась в судах, побуждает Конгресс принять законы о гражданских правах. Благодаря им федеральное правительство получает полномочия обеспечивать равные права всех граждан, если это не делают штаты. Вскоре после этого сотни гостиниц, ресторанов и закусочных в южных штатах открывают двери представителям всех рас.

Это – масштабный пример роли судебной власти в глубочайших преобразованиях. А ведь были ещё сотни дел, возбужденных жертвами маккартизма, с требованиями восстановить их доброе имя, положившие конец «охоте на ведьм» в США.

Не говоря уже об Уотергейтском скандале, когда судебные власти, включая Верховный Суд, сыграли важную роль в установлении справедливости, осудив взломщиков на службе республиканцев, проникших в предвыборный штаб демократов в отеле «Уотергейт», чтобы установить там прослушку. А также обязав президента Никсона дать прокуратуре сведения о системе аудиоконтроля Белого дома и записи его разговоров с помощниками, в Овальном кабинете. Немалое значение сыграл и уход в отставку министра юстиции Арчибальда Кокса в знак протеста против неправовых действий администрации.

Россия подобных примеров не знает давно.

10.

Случай Никсона – важный пример. И не только того, что преступление должно быть доказано и наказано независимо от того, какой пост занимает преступник, и как старательно он скрывает причастность к нему. Но и того, что каждый политик, государственный деятель, чиновник любого ранга должен знать: кроме суда обычного (которого, конечно, не должно быть, если его не в чем заподозрить), его ждет суд истории. Суд сограждан. А, порой и суд человечества.

Нацистские преступники, совершая свои чудовищные злодеяния, не думали о трибунале, который их вскроет. Они оказались не готовы к Нюрнбергскому процессу. Считали, что действуя по установленным ими самими законам, будут неуязвимы и безнаказанными. Но он состоялся. И его итоги, как и многочисленные и разнообразные свидетельства, стали основанием для вынесения им приговора, значение которого неизмеримо больше, чем значимость юридического акта.

Кто-то скажет: это звучит пафосно. А я отвечу: это – верно.

Приговор в Нюрнберге сформировал отношение огромного большинства человечества к нацистским преступлениям и самим нацистам и стал первым примером мирового правосудия в отношении национальных правительств, совершивших преступления против человечности.

Точно также, как приговоры Международного трибунала в Гааге сформировали отношение значительной части человечества к военным преступлениям в ходе конфликтов в бывшей Югославии в 1991-2001 годах, а приговоры Международного трибунала по Руанде (МТР) – отношение к военным, политикам и сотрудникам СМИ, развязавшим геноцид и возбуждавшим ненависть. Очень важный момент: МТР вынес приговоры сотрудникам руандийского СМИ «Свободное радио и телевидение тысячи холмов» за пропаганду геноцида и содействие в его организации. Это не стало осуждением только отдельных лиц, но и агрессивной шовинистской пропаганды.

При этом надо признать: нередко бывает так, что кто бы и какие бы факты и доказательства ни приводились за или против деяний тех или иных лиц, историческая ситуация складывается так, что значительная часть общества видит в этих персонажах героев или злодеев, палачей или мучеников в полном отрыве от реальности. Особенно если власти, СМИ или влиятельные силы в гражданском обществе явно или неявно формируют общественное мнение в отношении этих людей, их идей, планов и поступков, а также действий, совершенных по отношению к ним. В России это относится ко многим полководцам, сражавшиеся с разных сторон фронтов гражданской войны и государственным деятелям советского периода; на Балканах – к Ратко Младичу и Слободану Милошевичу; в Украине – к Степане Бандере и Роману Шухевичу…

При этом важно понимать: любые оценки, которые дают историческим фигурам общественность, СМИ и даже историки, есть ни что иное, как интерпретации. Они во многом основаны на личных взглядах или интересах тех, кто с ними выступает. Они могут вольно или невольно игнорировать исторические факты, а их суждения могут абсолютно не совпадать с истинными мотивациями этих фигур.

Это необходимо учитывать потому, что для суда истории, не существует беспристрастности и законности. Есть только понятие справедливости с точки зрения общества, существующего в конкретный исторический момент. Как говорят, победителей не судят – на самом деле судят, но делают это те, кто пользуется плодами их побед. Одни и те же деятели в один из тот же момент времени в разных странах и даже отдельных социальных группах могут вызывать диаметрально противоположные оценки. Это не хорошо, и не плохо – это природа человеческого общества. И она ещё раз подсказывает –

подлинный суд
должен отражать взгляды большинства на справедливость.

В реальной жизни обычно он отражает взгляды не большинства, а правящего класса. И поэтому новый класс в качестве своего основного требования вновь и вновь выдвигает требование справедливого правдивого суда.

11.

Одним из условий беспристрастности в ряде правовых систем считают следование прецедентам. Суть прецедентного права в том, что суды выносят приговоры на основании решений, прежде вынесенных по аналогичным делам, решенным в рамках аналогичного производства. Прецедентом считают случай или событие, имевшее место в прошлом и принятое в качестве примера или основания для аналогичных действий в настоящем. Судебным прецедентом называют решение высшего судебного органа, которое в дальнейшем является обязательным для судов при разрешении аналогичных дел.

В других правовых системах беспристрастность обеспечивают правом суда, не обращая внимания на прецеденты, самостоятельно трактовать законы.

Возможно, это интересно и полезно – сравнивать правовые системы Соединенных Штатов, России и других стран. В условиях сложной, географически, культурно и национально сложной страны, как наша, прецедентное право мне представляется гораздо больше подходящей, чем жесткая и негибкая система континентального права, принятая у нас сегодня.

В прецедентной системе воистину практика законоприменения становится критерием истины, а суды на местах становятся частью системы тонкой настройки права. Каждый судья стремится к справедливости, своими решения совершенствуя законодательство.

Не менее интересно и важно и здесь вспомнить уже не раз упомянутый в этой книге роман Германа Гессе «Игра в бисер», главный герой которого, член ордена просветителей Иозеф Кнехт, говорит о зыбкости всего, на основе чего можно принимать решения: «Везде одно противоречит другому… нигде нет уверенности. Всё можно толковать и так, и этак. Всю мировую историю можно рассматривать как развитие и прогресс, и с таким же успехом не видеть в ней ничего, кроме упадка и бессмыслицы. Неужели нет истины? Неужели нет настоящего, имеющего законную силу учения?»

Каков же ответ мастера, его наставника? Он был, как бы сказали марксисты, диалектическим и парадоксальным: «учения, которого ты жаждешь, абсолютного, дарующего совершенную и единственную мудрость – такого учения нет. Да и стремиться надо тебе, друг мой, вовсе не к какому-то совершенному учению, а к совершенствованию себя самого». Но тут же добавил:

«Истина есть, дорогой мой!.. её не преподают, ей живут».

В этом парадоксе и есть ответ как на ложные утверждения кремлевских пропагандистов, что правда у каждого своя, и на часто возникающие противоречия между законом и справедливостью. Любая теория, любая идеология и любой закон – лишь приближение к истине. Любое учение и любой закон – непрерывное творчество человека. Но истина, тем не менее, существует, она абсолютна, и приближение к ней – главная миссия человеческого общества.

Мы должны осознавать правду о текущем положении в России.

О сознательном и целенаправленном создании властями и СМИ в обществе атмосферы, где существование и саму возможность правды подвергают сомнению.

О преступных методах «выбивания» признаний и явок с повинной.

О коррумпированной и зависимой судебной системе.

Об управлении выбором и поведением людей. Фальсифицированной «управляемой» демократии.

Об агрессии против Украины и действиях спецслужб, направленных на дестабилизацию мировой политической системы.

О созданном в России государстве неправды.

Другая задача – заявить: правда есть. И это знание надлежит внедрять в обществе. На этом строить отношения между властью и гражданами, новую правовую систему.

Далее, показать, что альтернативы возможны, и известны примеры судебных решений, когда в сложных и тяжёлых случаях побеждает справедливость. Знание об этом делает ясной одну из целей будущих масштабных преобразований, необходимых нашей стране. Это уничтожение государства неправды и создание Государства Правды.

В государстве правды составляющие власти независимы друг от друга и балансируют друг друга. Чиновники любого ранга, политики и иные лица не смеют указывать суду, какое решение ему надлежит принять. Судебная власть является хранителем новой системы – Государства Правды. её представители не должны будут участвовать в хозяйственной и политической жизни.

Суд – гражданский, уголовный, любой – должен осуществляться на местах, и быть частью системы народного самоуправления. Если гражданин имеет основания не доверять суду в своей общине или регионе, он может переехать в другой, где считает суд более достойным своего доверия.

Верховный суд будет исполнять высшую судебную функцию – разрешения внутренних конфликтов системы. Решения на его уровень должны подниматься в исключительном случае, когда необходима трактовка существующих законов с точки зрения Конституции и понимания обществом справедливости. Я вижу его состоящим из 12 судей: людей, чья честность и авторитет несомненны настолько, что их можно назвать апостолами справедливости. Существующий в настоящее время в РФ конституционный суд в этой ситуации становится лишним.

Суд должен стать самой важной властью в стране.

Единственной подлинной скрепой общества. Носителем понимания и практики справедливости.

В этом основа основ новой жизни, правды и права нового класса.