О ВЛАСТИ. ЧАСТЬ 2

9.

Власть не умеет подчинить нас. Потому и боится. 

И потому хочет подчинить наших детей. Добиться, чтобы они не стали такими, как мы. Не стали новым классом. Поэтому цель реформы образования – максимально снизить вероятность появления инакомыслящих. Лишить каждого ребенка права и возможности добиться жизненного и профессионального успеха – не по рождению, а по таланту и трудолюбию. 

У меня есть дети. Когда-то перед ними уже вставали вопросы: где учиться, как жить?  Старший сын всегда отвергал идею уехать и учиться за рубежом. Дочь, что младше его на пять лет, уже не была столь категорична. Я в своё время таких проблем не имел, как и мыслей об учебе за рубежом. А когда выросли дети, был вынужден задуматься… 

Я хочу, чтобы мои дети, ходившие, как и я, в обычную московскую школу, жили в России и работали во славу России, как я сам и мои предки. Но я – человек мира, и хочу, чтоб и они чувствовали себя свободно в любой его точке. Владели в совершенстве несколькими языками, знали и уважали чужие культуры. И гордились, что они – русские, они – мои дети. 

Но у меня нет ответа на их вопрос: отец, что ты делал в Думе, если люди в России до сих пор живут плохо? И с горечью понимаю, что при нынешнем подходе к образованию, наукам моих детей на родине, наверно, научат, а вот объяснят ли, зачем они, дадут ли возможность свои знания применить? Не известно… Да и не в науках как таковых счастье, а в цели жизни, которая нужна каждому гражданину страны.

Чему может научить детей общество, лишенное цели?

Без цели нет движения, а без движения – нет будущего.

Выглядит так, что важная задача современной власти – убедить новый класс, что в России у него, а главное – у его детей, нет будущего. Если у тебя отбирают будущее, ты бросаешь борьбу за настоящее, и спешишь туда, где тебя ждут. 

Каждый из нас ищет выход из этого жизненного тупика, а бюрократ решает свою важнейшую проблему. Пока судьба и ловкость членов помогают ему держаться в кресле и кормиться. А завтра? Ведь его никто не избирал. А значит, в любой момент могут заменить. Кем-то из этих, что ничего не могут сотворить, но хотят власти. Куда тогда чиновнику податься? А его детям, рассованным по хлебным местам? У того, который на замену, небось, свои дети есть… 

Обычная беда винтика феодальной системы. Где нет цивилизованной смены элит и их предсказуемой ротации, без которых и капитализм-то не построить. А ему удобен феодализм. Причем самый дремучий. C наследованием чинов и постов. Зная это и прикрывая свой зад, он превращает жизненный тупик нового класса в цивилизационный кризис всей нации. К радости конкурирующего мира, куда из нашей страны текут лучшие мозги.

10.

Есть ещё одна причина для нашей борьбы. Государство в России не служит интересам большинства. Хотя правящая верхушка пытается показать, что оно это делает. Но каждый, кто хоть раз сталкивался с «заботливыми» полицейскими, платил за коммунальные услуги и ходил в наш самый справедливый суд в мире, знает цену её словам. 

Это должен исправить новый класс. Да, он меньшинство. Но только он способен помочь большинству. То есть той обездоленной режимом части общества, что честно работала в советское время, пережила тяжкие времена и боится перемен. Когда мы победим, новое сильное государство обязано обеспечить этим людям надежную социальную защиту, а гражданское общество – выполнить долг сильного перед слабым. 

Что, звучит похоже на то, что говорит телевизор? Возможно. Но только сейчас «гарантии» и «социальная защита» – это способ легального ограбления тех, кто, работая, создает общественные блага. Узаконенный рэкет. Социальные обязательства Газпрома составляют 1% его дохода, а обязательства малых предприятий – более 30%. Причина: Газпромом рулят особо отобранные чиновники, а малыми бизнесами – люди нового класса. 

Кто не работает – тот ест:

так наша власть понимает справедливость.

«Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка неспособны сейчас же вступить в управление государством… Но мы отличаемся от этих граждан тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления, в состоянии только богатые, или из богатых семей взятые чиновники». Это сказал не Навальный. И не Яшин. А Ленин в книге « 

Заметьте, как эта фраза сознательно искажена представителями правящей элиты. «Каждая кухарка может управлять государством», вы этого хотите, говорят они? Чтобы вами управляли дилетанты? Или все-таки мы – профессиональные управленцы. Согласитесь, исходная мысль Ленина была противоположна той, что ему приписывают. И, вообще, к черту таких «профессионалов»!

А удержит ли власть новый класс? Который впервые может стать самостоятельной силой и совершить революцию в своих интересах. Его надо вооружить. Но не булыжником. А идеей. Эта штука сильнее любого булыжника. А также понимание того, что наше главное преимущество перед теми, кто сейчас имеет власть в том, что

наша цель – не деньги.

Наша цель – самореализация каждого.

Главное – быть востребованным и использовать то, что дано природой, получая за это материальные блага, соразмерные труду.

11.

В предыдущей главе я писал, что сегодня новый класс – самый бесправный. 

Эксклюзивность образования, интерес власти, возможность создавать новые производства и творить – в прошлом. А его представителей чиновники делают лишними в их стране. У этой ситуации есть предыстория. Лучшее время для развития нового класса пришлось на 2006-2014е годы. Тогда элиты, испугавшись нарастающего кадрового голода, и сознавая неуверенность, возникшую в бизнес-кругах после дела Ходорковского, решили приручить новое поколение и начали ряд инициатив по модернизации экономики и поддержке инноваций.

Об этом говорит ряд значимых стратегических документов того времени, в создании которых я активно участвовал. Но самый для меня важный – это «Ярославский план 10-15-20. Дорожная карта инноваций в России», созданный под эгидой Нью-Йоркской Академии наук, как концептуальная база проекта Сколково. 

Нью-Йоркская академия наук (New York Academy of Sciences, NYAS) – основана в 1817 году, является одним из старейших научных институтов в США и содействует развитию инноваций и связей между наукой и обществом. её членами среди прочих были Томас Джефферсон, Чарлз Дарвин, Луи Пастер, Томас Эдисон и Альберт Эйнштейн. В Совет при президенте Академии входят 26 нобелевских лауреатов. Следственный Комитет России назвал ее шарашкиной конторой, а сделанный нами с участием 5 нобелевских лауреатов доклад — студенческим рефератом.

Цифры в его названии означали двадцать предостережений и пятнадцать конкретных рекомендаций по строительству инновационной экономики за десять лет. То есть очень быстро. В США и на Тайване путь от старта до выхода на траекторию устойчивого развития занял 25 лет. В Израиле – 20 лет. В Сингапуре и Финляндии – по 10 лет. 

Опыт этих стран, включая ошибки и провалы, обобщает «Ярославский план». Особенно важны ошибки и провалы. Те, кто их допустил, редко разбирают их публично. Но такой разбор крайне важен. Он мешает вновь наступить на старые грабли…

Кроме того, план анализирует состояние дел в сфере инноваций в России, предлагая рекомендации, учитывающие уже существующий опыт и приоритеты развития страны. В отличие от ряда перечисленных стран, Россия приступала к выработке инновационной политики, имея сильную систему образования и развитые научные институты, созданные в советское время и частично разваленные, а частично преобразованные за двадцать лет, прошедших после распада СССР. А наличие потенциально большого внутреннего рынка сближало её с США. 

В России уже был ряд упомянутых в плане факторов, важных для успеха инновационной политики. Но их недостаточно для использования потенциала отечественной научно-технической мысли для преобразования национальной экономики в экономику знаний.

Один из главных выводов этого доклада: ни одна инновационная экосистема не зародилась сама по себе. Во всех без исключения странах в её развитии главную роль играло государство – его верная, гибкая и адекватно финансируемая политика. И план советовал российской власти максимально поддержать инновационные преобразования. Рекомендации были адресованы новому президенту Дмитрию Медведеву.

За его создание в 2012 году вернувшаяся путинская власть открыла против меня уголовное дело, названное «делом Сколково». Думаю, это крайне символично. Новый класс оказался новой старой власти не нужен.

12.

При Медведеве ряд государственных программ, начатых ещё при Путине, свели в общую стратегию. Она была изложена в виде документа. Мы её осуществляли по факту. То есть создавали работающие инструменты развития инноваций.

Это четыре проекта – Роснано, Российская венчурная компания, сеть технопарков и Сколково.

Роснано вырастает из Российской корпорации нанотехнологий, созданной в 2007 году и преобразованной в 2011-м. Это – государственный инвестор в инновационные компании на поздних стадиях их создания. Дело в том, что перед запуском производства любая идея (стартап), как правило, проходит несколько стадий. На всех с проектом работают разные инвесторы, которые помогают команде не только деньгами, но и своими связями, производственными знаниями и коммерческим опытом. 

Сначала инноваторам дают деньги те, кого называют FFF – friends, family and fools – друзья, семья и дураки. Первые две категории – из жалости (ну хорошо – по дружбе), последняя – из жадности и по неопытности. 

Инвесторы поумнее, которые уже разбираются в новых технологиях, но не имеют больших денег, и поэтому готовы рисковать, пока проект ещё не вырос, приходят на следующем этапе, убедившись, что команда проекта уже что-то сделала. И на этой ещё сверхрискованной стадии дают небольшие, но деньги, потому что им нравится идея, они могут добавить свои мозги и опыт к идее талантливой молодежи, и заработать на этом. 

Потом приходят профессионалы: сначала венчурные фонды, и в самом конце – фонды прямых инвестиций. Последние дают уже большие деньги на то, чтобы превратить полностью работающий проект в масштабное производство или глобальную услугу.

Роснано – фонд последней стадии. Он вкладывает деньги, когда есть концепция, прототипы и опытные образцы, и пора строить большой завод. 

Его создание – классическая русская история. Роснано придумывает Михаил Ковальчук – влиятельный глава Курчатовского института с «правильными» питерскими корнями. Я помогаю его сотрудникам четко изложить концепцию проекта. Потом, правда, узнаю, что главной целью было завести деньги в институт и там «освоить». Так или иначе, Ковальчук лоббирует тему у Путина. Тот соглашается, и государство создает фонд в 5 млрд долларов. Но в присущей ему манере Путин балансирует человеческий фактор, ставит предприимчивого автора проекта во главе Совета директоров Роснано, но реальной власти не дает. А дает её Чубайсу, только что завершившему реформу энергетики.

Точнее, первым главой Роснано был младший партнер Чубайса Леонид Меламед. Но его задачей было подержать место те несколько месяцев, пока главный российский реформатор не закончит свои дела в РАО ЕЭС. Это ему на пользу не пошло – мстительные враги, оставшиеся без финансирования, добились спустя несколько лет ареста Меламеда за те самые месяцы в Роснано.

При назначении Чубайса все пришли в ужас. Начинаются скандалы и конфликты. Ковальчук не может добраться до денег, а Чубайс ненавидим научной интеллигенцией и ничего не смыслит в деле инноваций и венчурных инвестиций. Но быстро учится. 

Чубайс строит огромную фирму с присущим ему масштабом и решительностью. На Западе в таких фондах работает мало людей – несколько человек, кто принимает решения и десять-пятнадцать аналитиков. А у Чубайса – несколько сот! Ряд производств они полностью убивают неправильными вложениями. Но в итоге, хоть Роснано жутко неэффективна в целом, её отдельные инвестиции успешны.

Другой важный институт в этой области – Российская венчурная компания (РВК). её создают ещё в 2006-м. Это «фонд фондов», то есть его задача – софинансировать проекты с иностранными деньгами, приходящими в Россию. Представим себе: в Кремниевой долине есть фонд, готовый финансировать стартапы в России. Его руководству говорят: о’кей, открывайтесь у нас и вкладывайте 100 миллионов. И мы добавим сто миллионов. Без процентов. Чтоб увеличить ваш капитал и норму прибыли, снизив при этом риски. 

Это очень разумная инициатива Владимира Евтушенкова, предпринимателя, близкого к бывшему мэру Москвы Ю.М. Лужкову, председателя совета директоров и владелец контрольного пакета акций АФК «Система», что Контролировала сотовую компанию МТС и нефтяную компанию «Башнефть».

Евтушенкова лоббирует Герман Греф, ныне президент и председатель правления Сбербанка России, а в период создания РВК — министр экономического развития и торговли Российской Федерации, один из главных архитекторов экономических реформ при Владимире Путине. 

Греф видел РВК в качестве возможного запасного аэродрома для себя. Под ним тогда шатается кресло министра экономики. И он планирует, что если уж уходить, то главой РВК. Но, как и в случае с Ковальчуком, Путин дает добро проекту, но не отдает его автору. Грефа ставят на Сбербанк. А на РВК – профессионального менеджера Игоря Агамирзяна – второе лицо в Майкрософте в России. Он делает из компании работающий инструмент.

Третий ключевой элемент системы инновационной экономики, стартующий при Путине – технопарки. Это инициатива Анатолия Карачинского, президента IBS Group. Идея – создать российский Бангалор.

Бангалор – столица индийского штата КарнатАка. Один из наиболее динамично развивающихся городов Азии, крупнейший научный и индустриальный центр. Его часто называют «индийской силиконовой долиной» за большое количество компаний, связанных с информационными технологиями.

Мы хотели профинансировать инфраструктуру городков, где могли бы жить и работать инноваторы. Карачинскому для его проекта Люксофт нужна рядом с Москвой точка, где можно массово размещать программистов, и он просит меня разработать план её создания, а также развернуть агитационную кампанию среди госчиновников (прежде всего – губернаторов). И, вроде, всё получается. Но вмешивается тот самый Греф. В итоге проект делят на проект создания особых экономических зон (и отдают Минэкономики Грефа) и собственно технопарков (за него отвечает Минсвязи Леонида Реймана, Создателя компании сотовой связи Мегафон. Министра связи и информатизации РФ. Учредителя Института современного развития (ИНСОР) и советника президента Медведева).

Технопарки поручили построить мне. Ими я и занимаюсь в 2006-2008 гг. – но об этом чуть позже.

13.

С этими тремя инфраструктурными элементами, тремя зонами прорывного развития – Роснано, РВК и технопарками – Россия приходит к президентству Медведева. 

Он добавляет четвертый элемент – Сколково – интегратор всех компонентов. По сути это тоже технопарк, но с элементом особой экономической зоны. В нем есть механизм, дающий инновационным компаниям по всей стране налоговые льготы, освобождая их почти от всех выплат. Дополнительно ряд из них получают ещё и прямую бесплатную денежную поддержку, как участники (резиденты) проекта. Остальные получают важные услуги: помощь при выходе на международные рынки, презентации западным венчурным фондам (тем, что потом софинансирует РВК), патентное сопровождение и т.д. 

Сколково учреждено в 2010м и начинает создаваться в 2011м. Но уже в 2012м, после возвращения Путина, его начинают душить. Под одновременное дружное улюлюканье консерваторов и скептически настроенных к любым государственным инициативам либералов, а также ревнующих к проекту и ещё не чувствующих от него отдачи маститых ученых. 

Но взрывной рост в сфере высоких технологий в России к тому времени уже случился. Много молодежи начало предлагать свои идеи и регистрировать новые проекты.

Новый класс на глазах крепнет.

И численно, и содержательно, и финансово.

К 2013 году Россия выходит на первое место в Европе и на третье место в мире как венчурный рынок, отстав только от Штатов и Израиля. Объем годовых инвестиций в хайтек превышает 1 млрд долларов. 

Это важное достижение. В СССР экономические и другие показатели сравнивали с уровнем 1913 года – высшей точкой хозяйственного развития империи. Так и 2013 год – высшая точка рынка инноваций в России. А в 2014-м… практически все его элементы теряют смысл. Потому что начинается война с Украиной. И все инноваторы, которые могут уехать – уезжают. А созданные механизмы превращаются в имитации. 

Роснано на Западе начинают воспринимать как шпионский центр. Лишают доступа к технологическим решениям. Агамирзян увольняется, после чего РВК начинает финансировать фиктивные венчурные фонды, созданные при власти. Они выглядят как настоящие. А на самом деле – нет. Реальным фондам вкладывать становится почти не во что. Точнее – не в кого. Потому что вложения в хайтек – это всегда вложения в людей. А все деятельные и перспективные специалисты уезжают. Из Сколково тоже. Мы-то его создавали, чтоб они оставались! А теперь главы компаний-резидентов лишь используют госфинансирование, чтобы ехать в Штаты. Для отчетности оставляют в стране научно-исследовательский офис, но вся их добавленная стоимость, вся бизнес-активность идёт за границей. В России остается только то, что вывезти нельзя.

14.

Тем временем власти начинают операцию по огосударствлению и введению контроля над крупнейшими хайтек-кампаниями. Мейл.Ру отходит Усманову, ВКонтакте – делят Усманов и Сечин, Рамблер – Мамут, Потанин и т.д.  Многие уезжают. Дольше всех держится Яндекс, но в 2019м по сути сдается и он. 

Это – сознательная политика власти, прежде всего, силовиков, в отношении инновационной сферы. Причина – конфликт компрадорской и национальной буржуазии.

Это звучащее, как ругательство слово Компрадор (порт. comprador «покупатель») — означает всего лишь местного предпринимателя, посредника между иностранным капиталом и национальным рынком развивающейся страны. Компрадорами европейцы, жившие в Восточной Азии, называли местную прислугу, которую посылали на рынок торговать привезенными товарами. Позже так стали называть местных поставщиков, работавших на иностранные компании, и местных руководителей представительств иностранных фирм. Потом в эпоху колониализма из компрадоров сформировалась так называемая «компрадорская буржуазия», осуществляющая торговое посредничество с иностранными компаниями на внутреннем и внешнем рынках. Она в большой степени зависела от иностранных компаний в экономическом и в политическом плане и нередко использовалась ими в своих интересах. В антиколониальном движении в конце XIX — начале XX веков и между Первой и Второй мировыми войнами, компрадорская буржуазия участия, как правило, не принимала, выполняя функцию «пятой колонны» иностранного влияния.

Силовики (за исключением внешней разведки) действуют внутри национальных границ. И в любых трансграничных бизнесах видят угрозу. Так как не могут их полностью контролировать. При этом их психология велит держать всё в кулаке. Но новый класс по определению трансграничен. Его представители – космополиты. Болтаются незнамо где. А так нельзя. Отсюда подход: давайте сгребем их в песочницу. И их ставят перед выбором: вы там или здесь? Те делают выбор, выбирают весь мир, и текут за границу.  

Это связано и с деньгами. Но силовики плохо знают, как заработать в этой сфере. Максимум, на что хватает их предпринимательского духу – в «биткойновый бум» 2018го года набить подвалы Лубянки серверами, майнящими виртуальные деньги биткойны. Электричество-то бесплатное. В тот год ФСБ – крупнейший покупатель производительных компьютеров за наш с вами счет.  

Майнинг — процесс, аналогичный эмиссии обычных денег, только для виртуальных (крипто) валют. С точки зрения здравого смысла – превращение реальной электроэнергии, потребляемой компьютерами, осуществляющими майнинг, в условные денежные единицы. 

Но ломать – не строить, и в двухтысячные годы российские спецслужбы (прежде всего ГРУ и ФСБ) активно рекрутируют хакеров, «компьютерных взломщиков», программистов, намеренно обходящих системы компьютерной безопасности. Сперва хакеры так развлекались, «разминали мозги». Теперь «хакерами» называют всех сетевых злоумышленников, создателей компьютерных вирусов и других цифровых преступников, таких как кардеры, крэкеры, скрипт-кидди, а также специалистов, испытывающих компьютерные системы с целью их защиты. Многие хакеры работают на власти, крупные корпорации или организованные преступные группы.

Тех, что в 2016м «блестяще» взломают серверы демократической партии США, обеспечив громкий дипломатический скандал на много лет. И не менее громкий конфликт внутри российских спецслужб: в 2017-м арестовывают Сергея Михайлова – главу 2-го управления Центра информационной безопасности ФСБ. В стиле сталинских времен – прямо на коллегии службы спецназ надевает ему на голову мешок и везет на допрос. За то, что он сообщает Штатам, кто ломает их сервера: это были люди ГРУ, конкурентов ФСБ. Его взяли за измену Родине, но последствия уже не исправить. Много российских компьютерных фирм выбито с международных рынков, как потенциально неблагонадежные и работающие в интересах спецслужб. Пример – антивирусная «Лаборатория Касперского». Результат для нового класса – новый толчок эмиграции.

15.

Путин начинает выбивать новый класс ещё в 2012м, после «болотных» протестов. Он не понимает: как так? Эти люди – главные бенефициары его правления. Все инновационные элементы созданы при нем. При Медведеве их система обретает завершенность и получает большой пиар. Бабки людям дают! А они – идут на площадь. Безобразие!

Меж тем, люди типа Навального критикуют «Сколково», и его актив относится ко всем государственным проектам скептично. Также им не нравятся поддержанные властями урбанистические проекты в Москве и других городах. Возникает парадоксальная ситуация: оппозиционные лидеры вполне объяснимо критикуют власть, просто потому, что она власть, но их сторонники, многие из которых прямо или косвенно пользуются плодами эти инициатив, подрубают то, что направлено на их благосостояние.

Именно программы поддержки инноваций и создание моды «на модернизацию» российским государством вели к быстрому и масштабному росту нового класса вплоть до начала второго путинского периода в 2012 году.

Критика этих усилий, не в последнюю очередь, результат иллюзий, порождённых неолиберальными догматиками: мол инновации возникают сами, снизу, без участия государства. Но это – не так. И Кремниевая долина, и Бангалор, и Финляндия, и Южная Корея, и Тайвань, и Бостон, и Израиль, и все их аналоги в мире созданы именно властью. 

Кремниевая долина как деловое и культурное пространство прошла ряд этапов. Все они связаны с интересами военно-промышленного комплекса. Началось в 1939м с фирмы Хьюлетт Паккард. И – пошло. ВПК нужно много электронных приборов, от измерительных до коммуникационных. Во время Второй мировой войны актуальна угроза японского вторжения. Поэтому в Калифорнию вливают деньги. А после строят полупроводниковую индустрию – подальше от Восточного побережья, чтоб в случае чего русские не сразу дотянулись. Потом на государственные деньги создают венчурные фонды, как механизм капиталовложений в производство полупроводников. Потом создают Интернет, как проект DARPA, Defense Advanced Research Projects Agency – Агентство продвинутых исследовательских проектов в сфере обороны – управление Министерства обороны США, отвечающее за разработку новых технологий для использования в интересах вооруженных сил. А Интернет уже вводит мир в новую эру – информационную. 

То есть Кремниевая долина, это изначально государственный проект. Сейчас она развивается автономно. Но строило её государство, и до сих пор госзаказы играют не последнюю роль в её функционировании. 

Американская бюрократия понимает: технологическое развитие необходимо. Иначе потенциальный противник уйдёт вперед. И станет ещё опасней. Но ясно, что обеспечить его только за счет внутреннего ресурса невозможно. Оно трансгранично. Поэтому в Кремниевой долине ещё недавно были готовы инвестировать в зарубежный, в том числе российский хайтек. И уже давно рады качественным специалистам из России. Откуда после возврата Путина идёт массовый отток нового класса, резко усилившийся после аннексии Крыма и начала войны в Донбассе.

16.

Новый класс едет. Силовики остаются. И видят: без развития нельзя, но всё меньше людей, способных его делать. Тогда они вводят политику импортозамещения – обещают деньги тем, кто создаст аналоги западных продуктов. Не учитывая их психологию. 

Предлагается стандартная бизнес-логика: вы хорошо заработаете, если сделаете то, что нам нужно. И кивают на Дурова, который, копируя Facebook, делает ВКонтакте. И на Яндекс, который копия Google. Типа, вот вам примеры успешного импортозамещения! 

Но они не учитывают, что тот же Дуров, сделавший ещё одну копию – Телеграм, как усовершенствованный WhatsApp, всё равно хочет чувствовать, что он меняет мир. Для него это психологически важно. И если он знает, что не мир меняет, а просто берет в нем то, что уже есть, чтобы за бабло скопировать в России – т.е. что он заведомо вторичен по отношению к Западу – это сильно снижает драйв. 

Да, импортозамещение – один из источников вялого российского экономического роста до кризиса 2020 года. Пусть 1% в год, но он был. Есть военные заказы. Сельское хозяйство работает за счет внутреннего спроса и сокращения импорта. Девальвация рубля делает более выгодным производство в России. Но, хотя оно и получает этот допинговый, неестественный толчок, страна мощно теряет за счет технологий и инноваций – они уходят. Вместе с людьми.

Кроме того, вся элита России, деловая и интеллектуальная, хочет свободно перемещаться по миру. Зарабатывать в стране, а тратить везде. А им предлагают идеологическую формулу осажденной крепости и соответствующий образ жизни в башне или доте. И, таким образом, толкают к выбору в пользу отъезда. 

Так российская силовая бюрократия рушит мою сколковскую линию. Состоит она в следующем: мы формируем у нового класса понимание, что здесь вам будет не хуже, чем там. Но при этом компенсируем риски, возникающие, когда он делает здесь, как там. То есть создает в России глобальные продукты. 

Это – мощная мотивация: мы можем быть, как они, или даже лучше, не уезжая. Но когда новому классу говорит человек сомнительного интеллекта с большими звездами на погонах: «решайте, вы здесь или там», он отвечает: «знаете, мы, пожалуй, поедем». Именно так четыре пятых людей из хайтека выбирают Запад. Их не присоединяют к успеху, а пытаются использовать, тем самым выпихивая вон. 

17.

Кремль обрекает страну на догоняющее развитие. Само по себе оно не катастрофа. Таков путь многих стран. Но и оно тоже может быть успешным или провальным. Тут есть две модели: одна – партнерство бюрократии и частного сектора, вторая – когда бюрократия рулит в одиночку. Власть в России выбрала второй путь. И есть гипотеза, что он не сработает. Или сработает намного хуже, чем первый. Тем более, что Россия может не только догонять, но и вести за собой мир. Как СССР.

Но к проблеме выбора пути надо отнестись диалектически. Государственная модель развития в мире существует. И бывает успешна, когда мотором инноваций выступает ВПК. Примеры – Израиль и США, где большой государственный военный заказ включает и заказ на инновацию. А частные стартапы поставляют решения. Но это требует от бюрократии четкого понимания и постановки задач. 

В России этого нет. Есть имитация. И задел, оставшийся от СССР. Его использовать проще, чем делать новое. Есть спецэффекты, которые можно показать начальству. Но производственная база разрушена. И тех, кто умеет ставить задачи, почти не осталось. Их можно вернуть. Но для этого нужно политическое решение. А его нет. Более того, есть обратное решение: изгнать из страны всех лишних. Желающих странного…

Да, с началом войны ВПК в России усилился. И емкость инновационных заказов увеличилась. Но слабо. Так как нет реальной необходимости. Работа идёт для отчета, для показа по телевизору и самоуспокоения: у нас не хуже, чем у них! Мультики, спецэффекты, картинка. Видимость – важней результата. 

В Штатах и в Израиле результат инновационного проекта – применение продукта. США, регулярно воюя, его используют. А где применять то, что лепят в России? Как узнать: оно работает или нет? Но ведь можно рассказать! И они рассказывают, как старичок из анекдота, что хвастается соседу: могу, дескать, восемь женщин полюбить за ночь.

В 1990х в России важный источник инноваций – это нефтяная промышленность. Тогда это конкурентный рынок, и конкурирующие компании активно применяют новые технологии разработки месторождёний, управления, геологии, геофизики… Но происходит огосударствление отрасли, и число инновационных решений резко сокращается. Потому что конкуренции нет. И запроса на инновации тоже.

18.

Но нет и экономических предпосылок краха власти. Хозяйство, построенное на экспорте сырья, нужного миру, в условиях его низкой себестоимости и низких доходов населения, дает большой запас денег в бюджете. Ошибка думать, что экономический кризис свергнет Кремль. Он устойчив. Да, он зависим от мировых цен и боится «черных лебедей». 

«Чёрный лебедь» — теория, рассматривающая труднопрогнозируемые и редкие события, которые имеют значительные последствия. Автор теории — Нассим Николас Талеб. В книге «Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости» (2007) он ввел термин «события типа „черный лебедь“» (англ. TBS, The Black Swan). Термин «черный лебедь» вырос из латинского выражения «редкая птица на земле, подобная черному лебедю» (лат. rara avis in terris, nigroque simillima cygno) – старейшая известная цитата древнеримского поэта-сатирика Ювенала. С точки зрения Талеба, практически все значимые научные открытия, исторические и политические события, достижения искусства и культуры – события типа «черный лебедь». Их примеры: развитие и внедрение Интернета, Первая мировая война, распад Советского Союза, атака 11 сентября и мировой экономический кризис 2008го года. Талеб отмечает, что человечество неспособно успешно прогнозировать будущее, а его уверенность в своих знаниях опережает сами знания и порождает феномен «сверхуверенности».

Опыт коронокризиса 2020 года тут показателен: у Кремля всё равно есть деньги. И профицит бюджета. Потому что экономика мало зависит от бизнеса, а только от природных ресурсов.

Но при этом система может рухнуть по сугубо субъективным причинам. И они неизбежны. Именно потому что они субъективны. В перегретом чайнике с плотно закрытой крышкой взрыв может быть спровоцирован любой случайно возникшей трещинкой.

Путин стареет. Он живой человек. А система выстроена на нем персонально. Им разрушены все институты власти. Нет регионов. Нет судов. Нет парламента. Нет даже президента. Есть лично Владимир Владимирович Путин. Спикер Госдумы Вячеслав Володин прав: без Путина нет России. Согласен на 100%! 

Путин создал все предпосылки, чтобы его исчезновение привело

к исчезновению той России, какую мы знаем сейчас.

И не дай Бог, чтобы оно повлекло распад страны. Между тем, такая вероятность есть.

Потому что ни у кого в России нет достаточного объема полномочий и связей, чтобы заменить Путина. И значит, при его исчезновении окружение будет биться за свои эксклюзивные «поляны». Вертикальные – отраслевые (когда потенциальный преемник осуществляет контроль, например, над ВПК или строительством). И горизонтальные – территориальные (когда он контролирует отдельные регионы – центр, Сибирь и т.д.). Сейчас основное значение имеют вертикальные связи. Но в момент слома, скорее всего, ключевыми станут горизонтальные. 

При отсутствии в центре объединяющей фигуры, окружение начнет грызню внутри себя не на жизнь, а на смерть. Проигрывающие пойдут на любое обострение, чтобы отвоевать зоны влияния. У всех игроков уже создан как огромный финансовый, так и силовой ресурсы. Удержит ли в такой ситуации центр страну в современных границах? Большой вопрос.

При этом т.н. транзит власти от Путина к иной ключевой фигуре или фигурам исключен. Для этого нужны действительно сильные фигуры. А он таких ликвидирует. Или ставит в зависимость от себя – стравливает, строит между ними сложные отношения. 

Так что если Путин и решится на передачу власти при жизни, то его приемником может быть только фигура слабая, компромиссная и подконтрольная вождю. Например – снова Медведев. Но пока Путин жив, условный Медведев будет держаться на его авторитете. А когда он остается один, то, как в старой детской силовой игре – он станет царем горы. Его будут атаковать все, чтобы занять это место. Так что, возможно, 

Россию ждет смута. И это – главное преступление Путина. 

Он ставит под угрозу существование страны,

концентрируя в себе всю власть. 

Стране нужна сильная власть, вне сомнения. Но власть институтов, а не личная. Личная власть институты размывает. Нет Сбербанка – есть Греф. Нет ФСБ – есть Патрушев. Нет регионов – есть губернаторы. И все они конкурируют. Лично, а не как главы ведомств, или территории. Не развивая свои участки работы, а высасывая из них все соки. И сам Путин строит над ними сильную власть свою лично. И значит, это сила власти – лишь иллюзия, которая в любой момент растает, как дым.

Путин – не диктатор и не великий вождь. Он паук в центре паутины. Паук помирает, и паутина вместе с ним. Хотим ли мы выжить?..

19.

Бертольд Брехт однажды написал: «лишь бедные отважны. Потому что у них нет надежды. Вставать каждый день, чтобы пахать в поле, пока идёт война, растить детей, у которых нет будущего, жить в бедности – вот что требует отваги». Это из пьесы «Мамаша Кураж и её дети», написанной в 1939 году. 

Новый класс, как правило, не беден. Но он и не ощущает себя богатым. Нищие не бунтуют. Поднимаются те, кто знает, что они могут получить и не получают от жизни. Которые видят несправедливость, но не боятся потерять ту малость, что имеют. У которых есть вкус к жизни, но которым не дают его удовлетворить.

Думаю, главное, что мешает восстанию нового класса в России – его мобильность. Мир слишком велик и разнообразен, в нем столько возможностей, а авиабилеты не так уж дороги, так что каждый день всё новые потенциальные революционеры едут туда, где им рады. Поэтому Путин не закрывает границы, хотя регулярно власть распускает слухи, что это может произойти. Уезжайте, скатертью дорога! 

Что в такой обстановке делать новому классу? Жить, работать, добиваться успеха, по возможности участвуя и помогая дееспособным гражданским и политическим структурам. Кто посмелее – выходить на митинги, выражая отношение к действиям властей, как летом-осенью 2019 года. Но прежде всего – работать, расти и готовиться. К целенаправленному политическому действию, когда система начнет рушиться. А тем, кого вынудили покинуть страну – готовиться к возвращению. 

Россию ждет хаос, слом управленческих и хозяйственных связей. Тогда ей станут нужны инновации. И технологические, и социальные. Чтоб выжить. Это будет время больших проектов, стремительных карьер и свободной самореализации.

Того, к чему стремится новый класс.