О ГОРОДЕ (ЧАСТЬ 2)
Чтобы добиться гармоничного развития, современные города надо децентрализовать. Создать в них распределенное пространство и при том – малоэтажное. Превратить мегаполис в конгломерат малых городов. Таким, чтоб жителям не нужно было часто ездить между ними. То есть без слишком большого запроса на дороги. Всё под рукой. Есть центры-«даунтауны»*** Даунта́ун (англ. Downtown, букв. — «нижний город») — центральная часть города, где расположены главным образом деловые (офисы, банки) и развлекательные объекты. Иногда под даунтауном просто понимается деловая часть города. Считается, что термин возник в конце XVIII века в Бостоне, но широко распространился в Нью-Йорке, где он используется с 1830-х годов для того, чтобы отличить район южного Манхэттена. Исторически Нью-Йорк начал своё развитие в южной части острова Манхэттен, продвигаясь по мере своего развития с юга на север, то есть вверх, если смотреть по карте. Соответственно, на карте это выглядело как низ (англ. down) и верх (англ. up). Поэтому для того, чтобы различать старую (главную) и новую (развивающуюся) часть города, стали говорить даунтаун (downtown) и аптаун (uptown). Позднее этот термин получил широкое распространение как обозначение главной, деловой части (обычно высотной) любого города.***, где можно всё купить, потусить и вернуться в свой одноэтажный дом. Или трехэтажный, если охота. Но в личный. Свой.
На самом деле, в России уже есть такой город – это Новосибирск. Он сложился окончательно во время Второй мировой войны, когда шла эвакуация больших заводов из европейской части страны. Оборудование перевозили через Обь, выгружали в поле и строили там завод. А вокруг завода возводили жилье – районы, не очень-то связанные с остальными. А потом создали Академгородок – градостроительную жемчужину России. Город-лес с малоэтажными домами и отдельными коттеджами для ученых. То есть велосипед изобретать не нужно, достаточно поучиться у сибиряков. Хотя привести в порядок и сам Новосибирск, как он того достоин, конечно, не мешает.
Свободолюбивый и демократичный Новосибирск с его Академгородком ещё раз показывает: психология жителя многоквартирного дома и жителя дома личного – две очень разные психологии. Я убеждён: наше общество будет гораздо более здоровым, если люди будут жить в своих домах.
Но урбанисты правы: если в сегодняшней реальности вести массовое строительство частных домов, это приведёт к огромной нагрузке на транспортную сеть. Придется строить множество шоссе, для ежедневного перемещения людей, когда утром в центр все приезжают, а вечером уезжают. Невозможно так устроить массовый транспорт, чтоб он охватил все пригороды, и не был при этом переполнен в часы пик. То есть, как ни крути, на ум урбанистам снова приходит частный транспорт и сеть дорог, занимающих много места и всё уродующих.
И зря. Потому что не допустить этого поможет полицентричность: множественность центров (ядер) внутри города. А уж их надо соединить скоростным транспортом – метро, железной дорогой, или инновацией Илона Маска – пневмотоннелями.
Такие агломерации есть. Пример – уже не раз упомянутая Кремниевая долина. 150 километров в длину непрерывной малоэтажной застройки, малых городков от Сан-Хосе до Сан-Франциско. В этой цепи Санта-Клара, Купертино, Пало-Альто и другие.
По её краям сегодня летят два «хайвэя» – «кровеносная система» Долины. А по центру – железная дорога, соединяющая «даунтауны». В европейских условиях это был бы скоростной трамвай. Это – комфортная и рациональная среда, отвечающая нуждам человека. Это – направление, в котором нам следует двигаться.
Здесь велика роль властей, ответственных за городское и стратегическое планирование. Сами собой так устроенные агломерации не появятся. Они результат централизованного проектирования. То есть задача муниципалитетов – определить и выделить зоны, где более высокая этажность, а где малая. Где офисы, где рынки, а где люди живут. Иначе ничего не будет.
Так что можем утверждать с полной уверенностью: главный девелопер в таких проектах – власти. От муниципальных до, если надо, федерального центра.
9.
России нужна система, которая к этому подталкивает. Сейчас общая проблема наших местных властей – отсутствие оборотных средств. Нищета. Ограбление налоговой системой. Им нечего вложить в инфраструктуру.
Норма прибыли на раннем этапе стройки – на стадии котлована – выше, чем, когда что-то уже построено. Наибольшую прибыль дает подготовка участка – прокладка инженерных сетей.
Сейчас это оплачивает строитель-предприниматель, расплачиваясь с властью, например, частью квартир в новом доме. Если бы власти сами строили тепло- и электросети и канализацию, а уж потом звали бизнес, выиграли бы все. Так делают в большинстве развитых стран.
Цена земли, где уже построена инфраструктура, многократно выше, чем земли, где её нет. То есть создавая ее, государство работало бы как девелопер. И к тому же – планировало бы, где что можно строить, а где нельзя. Создало бы участки с готовой инфраструктурой, где теперь бизнес может строить всё, что разрешено. При этом бизнес бы на этом сильно снизил риски. Стоимость капитала упала бы, а темпы строительства – выросли. Потому что участок уже подготовлен, и класть трубы и тянуть провода уже не надо. А значит, цена квадратного метра для итогового потребителя ниже. И результат – качественнее. Потому что всё построено было бы по единому плану, разработанному властями и по их заказу.
Когда мы делали проект с технопарками, я заложил в программу именно такой подход – возглавляемое мной государственное агентство брало на себя работы по созданию базовой инфраструктуры, общей для всего, что создают на его территории.
А уже строитель-частник возводил там бизнес-центр, жилье, производство и т.д.
Пример Новосибирска показал: где эта концепция была реализована, все прошло «на ура». Поэтому первый технопарк, построенный там, всего через пять лет после старта проекта окупился. И через инфраструктурные соглашения и налоги компаний, ставших резидентами технопарка, принес государству в общей сложности больше, чем оно потратило. И с тех пор работает в чистую прибыль.
10.
Это верный подход. Всё, что связано со строительством, для местной власти (а значит, и для жителей территории) должно быть прибыльно. По крайней мере, в большей части муниципалитетов.
Но в том же Новосибирске я столкнулся с неоднозначным и потенциально опасным явлением. В городе есть застройщик – Алексей Джулай. Очень четкий, прямой, прагматичный, приземленный, конкретный человек. Его специализация – доступное жилье. И тут он достиг огромных высот. Цена на жилье у Джулая ниже, чем у других застройщиков раза в полтора, как минимум. Если у другого застройщика цена 700, то у Джулая – 400 долларов за квадратный метр. А это немалая разница. На его жилье высок спрос у молодых семей и малоимущих. Он этим заслуженно гордится, и его любит мэрия.
Но за счет чего он так снижает цену? Не тратится на инфраструктуру. Никаких парковок, детских площадок, благоустройства и т.д. Его дома крайне примитивны по внешнему виду – это коробки, планировка которых максимально уплотнена. Он экономит на всем, выжимая минимальную цену квадратного метра.
В результате дома Джулая супердоступны. Но это – гетто.
Когда я шёл на выборы, была большая дискуссия по этому поводу. Я считаю, что
гетто строить нельзя.
В мире есть много примеров, показывающих опасность создания таких «загонов». Одно время в Штатах были в моде т.н. «проджекты» – муниципальные дома для бедных. Порой их строили в хороших кварталах, чтобы бедняки тянулись за преуспевающими гражданами. Такие проджекты в русском квартале Нью-Йорка Брайтон-Бич – источник капитала президента США Дональда Трампа.
Но практика показала: это дает обратный эффект! Не развивает город, а ведет к его деградации. Если где-то строят гетто, то превращают в него весь район. Успешные люди оттуда уходят. Цены падают. В хорошее жилье въезжают бедные. Криминал растет. Потому что жилье есть, а работы нет. Люди живут на пособие. А пособия, как известно – мало. Отсюда – преступность.
Когда я жил в Бостоне, то сам видел последствия такого эксперимента. Власти решили: поможем людям – сравнительно недалеко от центра создадим дешевое жилье. И всем станет хорошо. Но вышло наоборот. Район Дорчестер, где это происходило, стал собирать в себе бедное, в основном черное население, и быстро разрастаться. Но стал не смешанным бело-черным, как планировали, чтоб бедняки тянулись в развитии за более состоятельными гражданами, а чисто черным гетто. Со всеми последствиями.
Концепция создания гетто-массивов ошибочна и опасна. Если уж всё же вести речь о многоквартирных домах, то когда в них живут люди из разных социальных слоев – это хорошо. Потому что одни соседи дисциплинируют других. А когда это соседние дома – одни для бедных, другие для богатых, то богатые уезжают, и весь район погружается в нищету и упадок.
В СССР делали правильно – все районы были равны. Да, одни были более престижными, иные – менее, но разница между ними была не столь значительной. А сейчас строят гетто. Порой, с благими намерениями – дать бедным крышу над головой и снизить расходы на стройку. Но на самом деле пестуют социальные раковые опухоли, разрушающие комфортную среду.
Вот почему так важно муниципальное городское планирование и проектирование. Через налоговое стимулирование, инфраструктурное развитие, инвестиции в городскую среду, надо добиваться, чтобы не возникало районов для бедных.
Наша цель – создание более справедливого общества, где нет того огромного имущественного разрыва между бедными и богатыми, какой мы видим сегодня. А жутких коробок-человейников нет вовсе.
11.
Задача нормальной власти – дать человеку жить ближе к земле. Это делает его более человечным, открытым, простым.
Но где он – путь в город-сад? В пределах Москвы есть фрагменты малоэтажной застройки. Поселок Сокол близ Ленинградского шоссе. Блоки частных домов в Кунцево и в Тимирязевском парке. Ничего невозможного тут нет.
В 1950-60х годах Никита Хрущев выбрал путь строительства максимально дешевого жилья для расселения коммуналок бараков и подвалов. Видимо, в тот момент это было разумно. Хотя возможны были и другие решения. Например, строительство частных домов. При маленьком участке, но – частных. Выбранный путь позволил решить жилищную проблему, но сегодня эти дома приходится сносить, а жильцов – расселять.
Для человека естественно – жить в отдельном доме.
Всё остальное – от вынужденной необходимости.
Так что же нужно сделать, чтобы перейти к малоэтажному частному строительству?
Главное – изменить отношения с девелоперами. Как уже было сказано – предлагать им участки, заранее подготовленные муниципалитетами. Это первый шаг. Но обязательный. Потом строить субцентры – о них мы тоже говорили. Резервировать в них места для офисов, торговых площадей, больниц и т.д. Чтоб из Новой Москвы не ехать в центр на работу. А жить и работать рядом с домом. Поменял работу – переехал, а не мотаешься каждый день туда-сюда, тратя в пробках драгоценные часы жизни, которые можно уделить себе, семье и детям.
Создавать конгломерат малых городов. Не важно, кому они будут административно подчиняться, важно, что там будут местные центры притяжения людей. Соединенные скоростным транспортом. Всё должно быть удобно и выгодно.
Чтобы менять подходы, нужно менять видение. Пока мэр Москвы Сергей Собянин видит всё так, как сейчас, градостроительная политика к лучшему не изменится.
Собянин очень толковый руководитель, но абсолютно без фантазии.
Что он устроил с реновацией? С коммерческой точки зрения – здравая идея. Старый дом занимает 1000 квадратных метров земли. Пусть бизнес за свои деньги его сносит и строит на этих метрах другой дом, где больше квартир лучшего качества. «Отбивает» потраченные деньги. И дает выселенным людям то же количество квартир. Всё по-честному. Сколько взяли, столько и дали. Можно даже в два раза больше. Всё равно будет выгодно.
Но что получится? Концентрация людей на квадрат площади в Москве сильно вырастет. А это новая нагрузка на дороги, транспорт, школы, детские сады, поликлиники, больницы и т.д. Значит, начинать реновацию надо не с замены одного дома другим, а с создания инфраструктуры общего пользования, отвечающей ожидаемому росту населения. А это гораздо труднее. Для этого нужно дополнительное пространство. Иначе очень быстро будет достигнут естественный предел концентрации жителей. Москва его достигла? Наверное, нет, если сравнивать с Гонконгом или Манхеттеном. Но она к нему близка.
Зачем его приближать? Это в России-то, где столько свободной земли! Не лучше ли распределять людей по территории? Идея Новой Москвы могла стать плодотворной. Правильно было бы увеличить её радиус на 10 километров. Охватить малые городки и сделать каждый центром роста. Но они – часть Московской области. Красногорск, Химки, Мытищи, Люберцы по сути дела давно уже Москва, но входят в другой субъект федерации, со всеми вытекающими отсюда сложностями их согласованного развития.
Бюджетная наполненность области растет по мере близости к Москве. Там больше предприятий, а они платят больше налогов. И, если самый дорогой кусок отнять, то прочее рухнет в депрессию, так как будет получать меньше денег.
Ну, хорошо – решили, как решили. Сделали воланчик для игры в бадминтон на карте страны. Взяли сектор области. Что теперь, будем развивать эти центры в одном направлении – на юго-запад, в направлении Украины? Дойдем до границы вдоль Калужского и Киевского шоссе?
Замысел, конечно, интересный. Но жителям это неудобно. Поэтому Новая Москва развивается плохо.
Разумнее было объединить область с Москвой в один субъект федерации. Но Путину создавать такого мощного губернатора не с руки. Так что развитие столицы стало заложником сверхцентрализованной модели российского государства. В Киеве, например, такой проблемы нет.
12.
Для других городов задача проще. У них, за исключением Питера, нет проблемы жесткой границы города, и нет такого конфликта столичного города и области. Они могут расширяться.
Чтобы это могли делать все города, их границы надо делать гибкими. И не давать местным властям излишне уплотнять население. У них всегда есть соблазн всё застроить, «откусить» кусок земли, продать девелоперам и распихать деньги по карманам. Жителям это не нужно. Сложилась застройка – хорошо. Дальше расширяйтесь на свободной земле. А это невозможно без дорог, школы и всего, что нужно людям. Плюс – необходимо максимальное самоуправление граждан, зорко следящих, чтоб нормативы никто не нарушал.
Подмосковная Истра, например, менялась на глазах. Она хорошо спланирована. По ней удобно ездить, хотя главные проезжие трассы и узковаты. Город малоэтажный, кроме советских кирпичных пятиэтажек и высоток, стоящих вокруг главной улицы – Волоколамского шоссе. Остальное – малоэтажная застройка.
И всё бы хорошо. Но и туда приходит общая проблема малых городов: жить хорошо, а где работать? Удача – в Москву ведут шоссе и железная дорога. А что на месте? Туда приводят компанию KRKA и другие, то есть создают хоть какие-то рабочие места. Но чем дальше, тем с ними хуже.
Нужно планировать развитие малых городов исходя из единого видения развития региона. Для того и нужна власть, что бизнес ресурсы равномерно не распределит.
Чего хочет инвестор? Строить ближе к Москве. Но совсем близко – дорого. И тут местные власти говорят: строй у нас, выйдет дешевле, а мы поможем – протянем инженерные сети под ключ. Строй! Это нужно для равномерного развития территории. И деревья посадить не забудь. И вывезти строительный мусор. И очистные поставить.
13.
Экология города – очень важный вопрос. На самом деле проблемы в этой сфере – вопрос технологии, а не чьей-то злой воли. Важно внедрять качественную и современную переработку мусора. Это могло бы быть очень выгодно. Но… Сейчас это – очень криминальный бизнес. Гораздо проще строить мусоросжигательные печи и создавать свалки, чем ресайклинг, то есть экологически чистую переработку.
Внедрить современные технологии, убирающие отходы без загаживания окружающей среды и удушающих «ароматов», поможет, прежде всего, нормальная финансовая схема. Инвестору нужно гарантировать доход, исходя из объемов и состава мусора зафиксированных на долгий срок, чтобы под этот доход он брал кредит и строил перерабатывающее предприятие. Государство тоже может профинансировать. Но вокруг свалочного бизнеса кормятся бандиты. А им гораздо выгодней полигоны, которые они таскают с места на место. Это очень хороший пример, который позволяет видеть:
Отдавать всё это «невидимой руке рынка» – значит всё погубить.
Нужна политическая воля, направленная на создание новой отрасли экологического развития наших городов, способная стать самодостаточной и не зависящей от государства.
14.
Но воля нужна не только для решения проблемы мусора и экологии.
Воля нужна для равномерного развития всех российских городов.
Когда Путин пришел к власти, он часто говорил, что развивать надо все города. Грозил – и я слушал его с надеждой – заставить крупные бизнесы и госпредприятия перерегистрироваться в регионах страны, чтобы распределить налоги. Но хватило Путина только на его родной Санкт-Петербург.
Москва же не только не поделилась доходами, но просто распухла от денег. Москва, не москвичи. Как сказал бы сейчас поэт: «Москва, как много в этом звуке для всех чиновников слилось…».
Через неё собирают даже те деньги, которые зарабатывают в Нижнем Новгороде. Завод находится там, а зарегистрирован в Москве в рамках очередного холдинга. Там и платит основные налоги.
А в Нижнем Новгороде платит гораздо меньше. Тут всё продумано. Это не недосмотр. Это тактика: все и везде должны быть на подсосе и на коленях. Мы собрали деньги в один мешок, а потом, по принципу лояльности, распределили. У «Единой России» в городе хороший результат? Вам больше денег. Плохой? Вам – меньше. Ты Путину больше нравишься – больше. Меньше? И денег тебе меньше. Хотите жить без проблем? Сыпьте голоса «ЕР». Выбрали коммуниста? Обрезаем вам трансфер.
Если разумная и рациональная власть захочет, чтобы страна работала автономно и ехала вперед, как хорошо отлаженная машина, она должна работать на децентрализацию ресурсов и их максимальное распределение.
Если она хочет управлять, держа руку на пульсе всего, чего можно, тогда централизация. Когда в любом регионе и городе всё то же самое, просто в миниатюре. Всё собирают в центр, и раздают в районы. А там всё собирают в райцентр, чтоб раздать кому надо. Такова система управления в России.
Крупному бизнесу очень удобно всё делать в одном месте, и все вопросы решать тут же. Не надо далеко ездить, и всё под рукой. Инвестор думает про свою выгоду, а не про развитие страны. Поэтому нужно сделать так, чтоб если бизнес говорит: «я хочу строить под Москвой завод», то слышит в ответ: «сколько тебе надо денег, чтоб построить не здесь, а в Нижнем Новгороде? Мы доплатим, строй там. Не обязательно дадим деньгами, а, к примеру, снизим себестоимость. То есть то, за что здесь надо платить, там будет бесплатно. Но строй там, пожалуйста».
В СССР правильно делали, стараясь распределять производство по стране. Потому она и развивалась, хоть и медленно, но вся целиком. И жизнь была не только в Москве.
Для этого та самая политическая воля должна звучать так: «прекращаем всё сгребать к Москве»… В унисон с народным «Хватит кормить Москву!» Она же сама себя прекрасно прокормит. «Давайте кормить себя!» – вот что должны себе сказать люди по всей стране.
15.
Но, как мы все отлично видим, город – это не только деньги и их потоки, не только здания и инфраструктура. Даже не только большое сообщество очень разных людей. Это – стиль жизни и культура. И у каждого города они свои.
А как формируют свою городскую идентичность те, для кого географическое местонахождение не значимо? Те, кто может успешно трудиться в любой точке планеты c доступом к Интернету. А то и без него. Сегодня – это нормально для представителей быстро растущего нового класса. С кем у них больше общего – со своими соседями или со своими френдами в фейсбуке? На каком языке будут говорить они и их дети? Какие книги читать? Какие фильмы смотреть? Пережитый планетой в 2020 году карантин коронавируса наглядно показал: физическое месторасположение теряет свою важность.
Тем более, что таким глобальным людям ничто сегодня не мешает сдать квартиру в крупном городе тем, что ещё вынужден каждый день ходить на работу. И ехать на эти деньги… Да куда угодно! И сидя на горе, на берегу моря или на льдине, и попивая водку, вино и кальвадос, наслаждаться работой и жизнью.
Но это возможно только в той уродливой системе, где стоимость жизни в крупных городах искусственно завышена. Когда сдача квартир в наем дает такие непропорционально большие деньги, на какие можно жить на горах и пляжах.
Не будь такой диспропорции в ценах и излишней централизации городов, эта модель была бы невозможна. Она несправедлива, потому что определяет стиль жизни человека его недвижимостью, которая в российских условиях, чаще всего, досталась собственникам в наследство с советских времен. И такой образ жизни не типичен для других стран. Даже если взять города с очень дорогой арендой, скажем, Нью-Йорк, то там люди так делать не могут. Потому что высокая аренда компенсируется высокими налогами на недвижимость. То есть жить, как чистый рантье там очень сложно. А в России налог с квартир маленький, накладные расходы очень маленькие, а деньги съемщик платит в черную. То есть можно себе позволить описанный выше вариант.
Но он в любом случае интересен как социальный феномен, говорящий о месте нового класса в производственной цепочке, деформации российской экономики и её тяжелой болезни. Когда наиболее мобильные социальные группы не могут найти занятие в своих городах, и начинают заниматься дауншифтингом*** Даунши́фтинг (англ. downshifting, переключение автомобиля на более низкую передачу, а также замедление или ослабление какого-либо процесса) – термин, обозначающий человеческую философию «жизни ради себя», «отказа от чужих целей». Родственен понятиям «simple living» (англ. – «простой образ жизни») или «опрощение». Люди, причисляющие себя к дауншифтерам, склонны отказываться от стремления к пропагандируемым общепринятым благам (скажем, к постоянному увеличению материального достатка, карьерному росту и т.д.), ориентируясь на «жизнь ради себя». Идеология дауншифтинга, имеющего очевидные параллели с культурой хиппи и философией нью-эйдж и сам этот термин распространились на Западе на рубеже XX-XXI веков, а позже проникли в Россию. Наибольшее развитие дауншифтинг получил в США и Австралии. В России движение в основном представлено в крупнейших мегаполисах – Москве и Санкт-Петербурге.***. Или просто становятся рантье, фактически невольно паразитируя с помощью своих городских квартир на тех, кто ещё имеет работу.
Такая стратегия – бегство от проблем, а не их решение.
Но в ней – подсказка: в каком направлении развиваться…
Один мой знакомый англичанин строит на заказ экологические дома. У него фобия – всемирный заговор против человечества. В нем участвуют богатейшие семьи мира. Джеймс, так его зовут, обвиняет их не только в финансовых кризисах, создании мирового сверхправительства, намеренном загрязнении среды, заражении нас онкологией и коронавирусом, но и в том, что они так воздействовали на ученых, что те путем научных манипуляций селектировали зерна и семена, дающие урожай всего раз. Их новые поколения сажать бесполезно – всходов не дадут. Поэтому фермеру придется каждый год закупать новую партию зерна. Вроде селекция нужна, чтоб урожай был больше и гуще. Но по версии Джеймса, это придумали, чтоб держать мир в зависимости и страхе. Не самая правдоподобная история, но красивая – слушать интересно. И дома Джеймс строит красивые, удобные и действительно экологически чистые.
У него есть мечта – выкопать неглубокую, но широкую яму вдали от города и попросить местных жителей справлять в неё нужду, создавая компост. Так Джеймс планирует нанести на русскую землю новый пласт земли, переработанной из схоженного, и обогащенной разными микроэлементами. Рядом он хочет строить экологические комфортные дома из глины и соломы, ставить бани с усовершенствованными печами, приглашать туда братьев по разуму – не обязательно тех, кто верит во всемирный заговор, историю с зерном и готов ходить в ямку, но и тех, кто имеет образование, работу, не требующую присутствия в офисе, кто хочет свободного пространства вокруг и… хотя бы делает вид, что верит в его теории. По мнению Джеймса, человек может чувствовать себя свободным, только когда живет в свободном пространстве. Среди себе подобных. Я с ним в этом согласен. Поэтому я не предлагаю горожанину переезжать в уже существующие деревни, где живут испокон-деревенские люди, а дух упадка пожрал избы, покосил заборы и пророс бурьяном. Где туалеты всегда были дыркой в земле…
Русский народный туалет – символ страны. Что только мы не придумаем, лишь бы не строить всё по уму! В поездках по деревням я встречал разные туалеты – деревянные с фигурно-резанной дыркой, покрытой пластмассовым сидением для унитазов, пристройки к деревянным домам, обитые драпом (т.н. «зимние уборные»), просто дырки в земле с шалашной надстройкой, дырки с подушечками – чтоб сидеть было мягко. Дырки в пристройках с обитой дерматином и плотно закрывающейся дверью – «чтоб сквозняк не надул». Дырки рядом с печками – для тепла.
В этих туалетах я всегда находил оправдание русскому деревенскому жителю – низкий доход. Но все оправдательные аргументы умирали, когда я натыкался на кучу мусора, наваленную прямо перед домом.
Поэтому я не зову горожанина туда, где дух упадка обосновался комфортней, чем сами местные жители. Я горожанину говорю:
давайте построим вокруг городов жилое малоэтажное семейное пространство нового типа и дадим себе возможность жить на свободе. В новом деревенском городе. Или городской деревне.
Как нам понравится.
