О ВОЙНЕ И МИРЕ (ЧАСТЬ 1)

Знаете ли вы, что такое Циммервальд?

Честно признаюсь: я до 2014го года не знал. А когда началась война России с Украиной, это место стало для меня столь важным, что я постарался туда поскорее приехать.

Почему именно в эту горную швейцарскую деревню неподалеку от Берна? Потому что она прямо связана с формированием отношения левых к войне и миру. И играет немалую роль в истории глобального движения за мир и социальную справедливость. А война и политическое насилие остаются одной из главных бед человечества до сих пор.

Сюда, в сердце Альп, ярким и солнечным осенним днем 1915 года на свой профессиональный слет прибывают 38 «орнитологов». На самом деле – это левые деятели из 11 стран, собравшиеся по инициативе лидера швейцарских социал-демократов Роберта Гримма, а также Льва Троцкого и итальянской социалистки Анжелики Балабановой.

Уже год грохочут пушки Первой мировой войны. И её противники – социалисты, представляющие разные партии, собираются, чтобы выработать общую позицию по отношению к этому конфликту и войне как таковой.

Участвует во встрече и Ленин. И выдвигает на ней знаменитый радикальный тезис: превратим войну империалистическую в войну классовую! То есть – гражданскую. В том числе и в России. И желает поражения её правительству. В то же время Троцкий предлагает альтернативную, не менее громкую концепцию – немедленно установить на планете

«мир без аннексий и контрибуций».

И его поддерживает большинство, провалив резолюцию Ленина.

Будущему вождю российской революции кричат в лицо: «вам легко разглагольствовать из нейтральной Швейцарии! А нас на родине за такое посадят в тюрьму или расстреляют!»  Очень мне эти аргументы напоминают иные споры в современной российской оппозиции и отдельных «смельчаков» из прекрасного далека. Я хорошо понимаю аргументы Ленина, для которого важно было любой ценой добиться свержения правительств (как российского самодержавия, так и всех воюющих стран). Призывы к замене одной войны на другую всегда отталкивают. Мир любой ценой – такой тезис нормальному человеку гораздо ближе. Ближе он оказался и большинству участников Циммервальда. Однако история все расставляет по другим местам: без народных восстаний военную машину большинства участников Первой мировой не остановить.

Тем временем в охваченных патриотическим угаром странах, которые представляют на конференции делегаты, их понимают и поддерживают немногие. Больше того – их подозревают в измене. Точно так же, как сейчас и в России, и в Украине левых порой обвиняют в тайном, вольном или невольном пособничестве врагу, тогда, например, во Франции считают, что конференция на руку Германии; в Германии же решают, что Циммервальдское движение служит Антанте.

В итоге открыто писать о конференции власти запрещают и там, и там. Но, вспоминает Троцкий, «через несколько дней безвестное дотоле имя Циммервальда разнеслось по всему свету… Это произвело потрясающее впечатление на хозяина отеля, принявшего конференцию. Доблестный швейцарец заявил Гримму, что надеется сильно поднять цену своему владению и потому готов внести некоторую сумму в фонд…».

С тех пор проходит больше века. Но вопрос отношения к войне и миру остаётся в центре внимания всех течений мирового движения за социальную справедливость.

 2.

Очевидно, что сегодня в каждой стране своя специфика и свои условия. Где-то они жестче, где-то мягче. Одни страны являются агрессорами, другие – жертвами агрессии, третьи пытаются помочь решать конфликты других с пользой для себя, четвертые, напротив, поставляют оружие воюющим сторонам. Всё это надо учитывать.

Пример – уже упомянутые Украина и Россия. Ситуация в них кардинально разная, как и задачи левых этих стран. Россия напала и оккупировала часть Украины, Украина вынуждена защищаться. В России авторитаризм, действующий под флагом имперского национализма, в Украине – демократия, установленная в результате либерально-националистического восстания. При этом и там, и там в моде правоконсервативная риторика, и у власти правительства, проводящие неолиберальный экономический курс.

Это рождает во многих головах немалую сумятицу. Вроде как надо критиковать своё правительство за неолиберальный курс, проводимый под диктовку не очень далеких экономистов МВФ; вроде как надо стоять на антивоенных, антимилитаристских и интернационалистских позициях; вроде как надо противопоставлять классовую солидарность национальной, но как и когда-то, во времена Циммервальда, встает вопрос: а где та грань, за которой идейно безупречная позиция становится предательской по отношению к своему народу? С этим вызовом одинаково плохо справилось и большинство украинских, и немалая часть российских левых.

Первые, движимые ностальгией по советским временам, не сумели увидеть национально-освободительный характер Майдана 2014го года и необходимость защиты Отечества от иностранной империалистической агрессии, каким бы правым ни было их правительство. Вторые – забыли, что для любого человека левых взглядов борьба с собственным империализмом должна быть приоритетной перед борьбой с империализмом иностранным (хоть американским, хоть каким-либо еще), и что нельзя ставить солидарность со страдающими от войны трудящимися Донбасса выше солидарности со страдающими от российской агрессии трудящимися остальной Украины, лишь по причине национальной или языковой общности.

Для всех левых борьба за мир без аннексий и контрибуций
должна быть безусловной,

и никакие внутриполитические тактические соображения не должны нас заставить отойти от этой линии.

В отношении войны в Донбассе у российской оппозиции есть несколько версий поведения:

Первый вариант – заклеймить путинский режим как «ошибку природы», уехать и ждать, когда ситуация изменится под ударами экономического кризиса и украинской армии, а потом уже возвращаться к нормальной политической борьбе;

Второй – в условиях военного времени избегать критики внешнеполитического курса Кремля, используя нарастающие экономические сложности и антизападные настроения российского общества для повышения собственной популярности и последующего влияния на социально-экономическую политику внутри страны;

Третий путь – решительно размежеваться и объявить войну правительству, ведя антивоенную пропаганду и содействуя поражению в агрессивной войне. и будущее восстановление отношений с Украиной, готовить альтернативу его политике, правдиво информируя широкие массы о положении дел в стране и вокруг нее, работать на скорейшее прекращение войны

 3.

По первому, «большевистскому», пути, сейчас идёт значительная часть российских либералов. Мне представляется этот путь морально безупречным, но политически тупиковым. Он не дает возможности вскрывать всю пагубность социально-экономической политики российских властей, отталкивая многих одурманенных пропагандой сограждан. Это путь естественный для несистемных либералов, не имеющих фундаментальных противоречий с путинскими «системными» либералами в правительстве, но он сегодня ошибочен для левых.

Ко второму пути нас призывают охранители и шовинистически настроенная часть левых. К сожалению, на эти позиции встал и ряд моих соратников по «Левому фронту» во главе с Сергеем Удальцовым. Ничего нового в этом нет, мы это проходили в 1914 году. Ленин писал об этом так: «социал-шовинизм есть защита идеи “обороны отечества” [в империалистической войне]… Из этой идеи вытекает отказ от классовой борьбы во время войны… Социалисты всегда осуждали войны между народами, как варварское и зверское дело. Но наше отношение к войне принципиально иное, чем буржуазных пацифистов… Мы отличаемся тем, что понимаем невозможность уничтожить войны без уничтожения классов и создания социализма, а также тем, что мы вполне признаем законность, прогрессивность и необходимость войн угнетённого класса против угнетающего, рабов против рабовладельцев, крепостных крестьян против помещиков, наемных рабочих против буржуазии»[2].

Я считаю, что подобные социал-шовинисты хуже кремлевских властей. Они лгут народам России и Украины, заявляя, будто воюют за их свободу и справедливость, за избавление от олигархического диктата и против американского империализма. Фактически они приняли сторону наших главных противников в их борьбе против социальных перемен. Как писал тот же Ленин, «самый распространенный обман народа буржуазией – прикрытие её грабительских целей “национально-освободительной” пропагандой»[3].

Не менее актуальны и другие ленинские слова столетней давности: «русское правительство… сумело осуществить обман “своего” народа в грандиозном масштабе. Громадный, чудовищный аппарат лжи и хитросплетений был пущен в ход, чтобы заразить массы шовинизмом, чтобы вызвать представление, будто правительство ведёт “справедливую” войну, бескорыстно защищает “братьев-славян” и т. д…  Некоторые левые даже используют парламентскую арену, чтобы подслужиться к своим правительствам, или, в лучшем случае, умыть руки. Парламентская деятельность одних приводит их на министерские кресла, деятельность [настоящих левых] приводит их в тюрьму, в ссылку, на каторгу. Одни служат буржуазии, другие – пролетариату. Одни – социал-империалисты. Другие – революционные марксисты… Социалисты безусловно должны требовать, чтобы [левые] партии угнетающих стран (так называемых “великих” держав особенно) признавали и отстаивали право угнетённых наций на самоопределение, и именно в политическом смысле слова, т. е. право на политическое отделение. Социалист великодержавной нации, не отстаивающий этого права, есть шовинист… РСДРП давно раскололась со своими оппортунистами. Русские оппортунисты теперь стали ещё и шовинистами. Это только укрепляет нас во мнении, что раскол с ними в интересах социализма необходим».

Что ещё здесь сказать?  Сто с лишним лет прошло, а ничего не изменилось.

 4.

Обычно девиз «чем хуже, тем лучше» связывают с большевиками. Но что же мы видим? По этому пути идут либералы, выходя на улицы Москвы с флагами Украины. Это – тупик. Так они лишь облегчают Кремлю борьбу с его противниками.

Так же «закопала» себя братская для «Левого фронта» украинская «Боротьба», выходя на улицы городов Украины рядом с российскими триколорами. На что рассчитывают либералы? Это понятно. На то, что после падения нынешнего режима возникнет хаос, в котором они смогут продвинуть известных и «эффективных» людей, способных взять на себя ответственность за страну. Это – попытка вести политическую борьбу с позиций морали, но без образа будущего. Такая стратегия может победить, но, скорее всего, приведёт к повторению в России украинских событий – включая острое противостояние Москва-регионы, вплоть до распада страны.

Я убеждён:

мы должны идти третьим путем, не выстраиваясь в хвост ни власти, ни либеральной оппозиции.

Любой, кто готов сохранить (пусть модернизированную, очищенную от коррупции, с реально действующей конституцией) систему – наш противник. А любой, кто работает на демонтаж системы – союзник. С ним мы готовы действовать вместе. Но обязаны задавать себе и союзнику вопрос: что дальше?

И предлагать собственный ясный и точный ответ, включая план действий, архитектуру власти и экономическую модель будущей России.

Наш враг – не лично Путин. Наш враг – путинская система.

События в Украине – серьёзный урок для нас. Наши левые союзники там де-факто вот уже несколько лет вынуждены выбирать из двух вариантов: с кем быть – со сторонниками Майдана или с ДНР/ЛНР? Этот выбор ложен.

Один известный коммунист сказал бы: «оба хуже». Я бы с ним согласился, если бы подходил к ситуации только с точки зрения теории. Но в реальности шовинисты, воюющие за ДНР, для меня безусловно опаснее, чем националисты в Киеве.

Во-первых, их организации гораздо более многочисленны и дееспособны, чем и левые, и несистемные либералы в России. Во-вторых, сейчас они получают боевой опыт и оружие, которое могут применить в будущем в России. В-третьих, будучи в своей основе против режима и наравне с левыми критикуя неолиберальный курс правительства, они имеют шанс возглавить массовый протест в Москве, оставшись своими для регионов.

Эти империалистические силы – стратегическая угроза. Они несут без преувеличения смертельную опасность российским левым и недопустимо большую вероятность развязывания большого конфликта внутри России и её последующего распада.

В Киеве националисты не имеют такого влияния. Они упустили возможность взять власть, встав в услужение коррумпированным властям и олигархату. Как результат, их политический потенциал стал уже, чем у их московских собратьев, что наглядно отражают результаты выборов. Я понимаю украинских товарищей, считающих эту угрозу серьёзной лично для себя, и видящих в конфликте на Востоке возможность переломить ситуацию в свою пользу, ослабив соперников. Но этот подход близорук, и отвлекает их от возможности вырасти в самостоятельную и влиятельную политическую силу.

 5.

Почему левые на Востоке не только не выстраивают свою политическую линию, но зачастую и «ложатся» под ДНР/ЛНР? Разве в условиях военного хаоса нельзя создать собственную модель? Или они слишком слабы и им страшно? А разве не страшно терять лицо, подыгрывая шовинистам?

Следуя какому критерию они делают выбор между Киевом и Москвой? Выбирают московских шовинистов потому, что у киевских лучше зарплата и машины? Но настоящие украинские националисты – простые западенцы – беднее «донецких», заезжих москвичей и казаков. И их национальный протест имеет ярко выраженный социальный характер.

Причина – в наследии «оранжевой революции» 2004 года. Тогда позиция левых была верной: в споре двух олигархических кланов – условно-пророссийского и условно-националистического – мы не участвуем и ведем свою линию. Кто-то даже написал «в споре двух свиней у корыта я выбираю сторону корыта». Но время идет, ситуация меняется, и эта линия теряет смысл. Следуя ей, они выпадают из актуальной повестки и теряют влияние. Урок не идёт им впрок: Компартия Украины встает на сторону Партии Регионов и старой власти, а «Боротьба» пытается оседлать украинскую Вандею – ДНР/ЛНР.

Результат – рост узнаваемости, но узнаваемости как друзей реакции: кремлевского империализма. Вместо того, чтобы занять освободившуюся в стране позицию левой партии, они солидаризируются с ДНР/ЛНР, и получают логичные в этой ситуации (хотя от того и не менее возмутительные) репрессии в отношении своего актива. При том, «Боротьба» не ставит под сомнение единство Украины. Но кто слышит эту часть её тезисов?

При этом действия власти в Киеве отличаются от преследований левых в других странах, скажем, в Чили после переворота 1973 года. И от маккартизма в США. И даже от ельцинских лет, когда шло наступление на левую идею как таковую. Постмайданные власти борются исключительно с символами, в которых видят призрак Империи. Форма для них важнее содержания.

Меж тем в Москве власть, установленную в ходе Революции достоинства, до сих пор порой называют «хунтой». Почему? Обратимся к словарю: хунта – военная группировка, захватившая власть и установившая террористическую диктатуру. Были ли во власти, установленной Майданом, военные? Была ли диктатура? Ясно, что хунтой эта власть не была, как не была и фашистской. Считать её антикоммунистической также неверно – как любая неолиберальная власть, она лишена идеологии, и манипулирует общественным мнением в целях обогащения. Порошенко – сомнителен в роли Пиночета, его преемник Зеленский – тем более.

Трагедии Одессы и Мариуполя, как любую трагедию, сегодня поднимают как флаг все стороны, использующие кровь в своих политических целях. Истинные виновники бойни – люди с большими звездами на погонах – для того и проводят «спецоперации». Ничто так крепко не связывает руки и не застит глаза, как кровь товарищей. Не стану разбирать эти события, про них много написано. Проведя много встреч с теми, кто был на обеих сторонах баррикад в этих городах, я могу сказать определенно: в гибели людей виновны не возбужденные гражданским противостоянием активисты, предсказуемо сыгравшие написанный не ими сценарий. К тому же игравшие его и после, не умея даже попытаться понять противников. Как же они злились, когда я посмел просто поговорить с их врагами!

Верное понимание подоплёки украинской трагедии
необходимо для её прекращения.

Главная задача организаторов кровопролития – воздействие на широкие массы – телевизионная картинка в стиле «наших бьют». Жертвы на Майдане (и избитые студенты, и герои «Небесной сотни») – колоссальный мобилизующий фактор для сторонников евроинтеграции. А жертвы Одессы и Мариуполя – для ДНР/ЛНР.

В обоих случаях противостоящие спецслужбы подыгрывают своим противникам: снайперы на Майдане – предупреждение оппозиционерам в России; разгон Куликова поля в Одессе – подтверждение успеха борьбы властей Украины с «сепаратистами».

Мы помним, как схожие вещи происходили в России: я не верю, что вторжение известного своими связями с российской военной разведкой Басаева в Дагестан и взрывы домов в Москве и Волгодонске были неожиданностью для кремлевских силовиков.

 6.

И в России, и в Украине спецслужбы могут быть довольны решенной задачей. А теряют, как это часто бывает, простые люди и искренние активисты. Ну а «шефам» оправдаться иезуитской арифметикой не сложно – ну, уморили пятьдесят человек, зато скольких спасли?..

Как бы то ни было, никакого идейного противостояния за кровью в Одессе и Мариуполе нет. Никто не бьёт коммунистов и просто левых. Сторонники единства страны сражаются со сторонниками её распада; сторонники Таможенного союза со сторонниками евроинтеграции; сторонники федерализации со сторонниками унитарного управления. Но не левые с правыми, как бы кто ни пытался это так представить.

Пытаться объяснять события в Украине в плоскости идеологий – самая опасная стратегическая ошибка, которую только могут сделать левые, связав тем самым свою идейную платформу и политическую мысль с интересами одной из империалистических держав. Результат: вместо того, чтобы использовать момент для перехвата красного знамени из унизанных перстнями рук олигархата и дрожащих рук украинской «компартии» – отказ от своей версии будущего и отъезд из страны.

Вопрос: что же делать тем, кто бьётся в Украине? Ответ: шаги навстречу друг другу.

Надо ясно и громко заявить об общей платформе урегулирования: о единой и неделимой Украине. На этой основе провести дискуссию о новой конституции страны – её сбалансированной модели, децентрализации и правах местного самоуправления, гарантиях национальным и языковым меньшинствам. После завершения войны с Россией в Донбассе объявить амнистию и заключить гражданский пакт конфликтующих сторон, закрепив возврат политической борьбы в ненасильственное русло.

Думаю, завершение этой войны станет очень важным моментом для России и россиян, не менее, чем для Украины. В одном из интервью президент Зеленский говорит: «это победа для России – конец войны. Это для них победа не над Украиной, а над собой». Думаю, он даже сам не знает, насколько он в этом прав.

 7.

Наличие глубокого внутреннего раскола и противостояния украинского общества мы не должны воспринимать, как подтверждение кремлевского тезиса о гражданской войне в Украине. Да, война идет, но не гражданская, а гибридная империалистическая. Кремль использует все внутренние противоречия Украины для оправдания своей интервенции, призванной стать разменной монетой в торге с Западом за Крым и разделе сфер влияния в Европе. Чтобы убедить все стороны урегулирования в том, что без договоренностей с ним преодолеть внутриукраинский раскол невозможно. Рана недоотторгнутого от неё Донбасса будет вечно гнить и отравлять Украину, чем будет активно пользоваться Путин. Думаю, что даже если отгородить эту часть региона стеной, как предлагал Арсений Яценюк, это принципиально ситуацию не изменит. Донбасс – не Крым. Он гораздо важнее для остальной страны, и гораздо сильнее с ней интегрирован.

Поэтому задача мирного урегулирования, пока она не решена, будет для Украины приоритетной. Возможность её решения коренится в сочетании двух факторов: во-первых, сильной и решительной украинской власти, способной в прямом диалоге с нацией сокрушить часть элиты, заинтересованную в продолжении войны и играющую на национальных чувствах народа; во-вторых – согласованной с международным сообществом линии поведения, которая надавит на слабые точки Путина и его окружения.

Последнее очень важно. Европа и Америка объективно устали от украинско-российской войны. Любому политику в любой стране нужно отчитываться перед избирателями в успехах, а не говорить о вечных проблемах. Украина потеряла много времени после Майдана, не сделав реальных шагов к– экономическому возрождению. Особенно важным было бы привлечение иностранных инвестиций и создание проукраинского бизнес-лобби на Западе. Даже экономическую помощь власть страны принимала с кучей проблем, споров и дискуссий, что вызывало недоумение у многих доноров. Мысль, на которую всё время напирают украинские дипломаты, что «Украина – санитарный кордон Запада от России» никому не близка вне Восточной Европы и Балтии. Россия для многих на Западе – важный торговый партнёр, зачем им санитарные кордоны? Вот если бы Украина в чем-то Россию для европейцев заменила, пригласила создавать производства, размещать капитал, строить дома и дороги – было бы реальное дело. А так всё сводится к вежливым улыбкам и громким словам.

Но несмотря на всё это, Украину нельзя оставить один на один с Путиным. Хотя полностью она поддержку никогда не потеряет. У Запада в лице Киева есть естественный противовес путинским амбициям, повод ударить по рукам Кремлю в любой точке света – зачем его терять? Это ещё одна причина, почему я считаю аннексию Крыма преступлением против россиян не в меньшей степени, чем преступлением против Украины.

 8.

С самого начала войны, на Западе много говорят о санкциях, спорят, оставлять их или снимать. Меня российская пропаганда любит записывать в число сторонников санкций, хотя моя позиция с первого же дня была иной. Если посмотреть на многочисленные примеры в истории, мы увидим, как экономические санкции делают население беднее и тормозят развитие стран, но при этом народы в них сплачиваются вокруг своих лидеров перед лицом внешнего давления. Так как же я могу призывать наказывать своих сограждан, даже если они сейчас заблуждаются, глядя в телевизор? Они и так страдают от роста цен и экономического спада, хотя отказываются увидеть первопричину этого – развязанную Кремлем войну.

Помню, мы сидели в варшавском баре с Дэном Фридом[6], и обсуждали санкции.

– Илья, я слышал, ты критикуешь наши санкции, – горячась, ворчал Дэн своим скрипучим голосом, – но почему? Разве ты не против Путина?

– Именно поэтому, Дэн! Именно поэтому! Вы своими руками разрушаете всю нашу аргументацию в критике российских властей! – пытался объяснить я. – Даете Путину возможность списывать все его провалы на ваши враждебные действия. И вот результат…

Я вынул мобильный и показал ему фотографию. На ней был улыбающийся Обама, справляющий малую нужду в порядком и без него засранном подъезде какой-то хрущобы.

Дэн грустно усмехнулся:

– Знаешь, Илья, когда-то мне пришлось делать нелегкую работу. В 2007 году Конгресс решил признать турецкий геноцид армян 1915го года, и у нас на болотах[7] схватились за голову: мы ж из-за российского союзника Армении поссоримся с членом НАТО Турцией!

Я к Турции всегда прекрасно относился и с её руководством дружил и дружу, но вопрос о геноциде для меня был очевиден. Так же, как и другие злодеяния, совершенные в разных странах. Это следовало признать, обсудить прежде всего внутри с собственным народом, и перевернуть мрачную страницу истории. Но турки этого решительно не хотели, и крайне болезненно относились к любому обсуждению этой темы.

– Так, и?..

– Пришлось мне идти в Конгресс и за всех отдуваться, вот чего… Кучу врагов себе нажил. Но в итоге геноцид не признали! – Дэн провёл рукой по лысине, убирая несуществующие волосы.

– Стоп. Ты не согласен, что в 1915м был геноцид. Или я что-то не понял??? – удивился я.

– Согласен, конечно. Но помогло бы его признание? Простые турки просто ожесточились бы против нас, и мы бы потеряли союзника!

Этот аргумент мне был понятен. Правда, мне было также ясно, что он льет воду на мою мельницу.

– То есть в случае Турции, поскольку она для вас важна как союзник, вы боялись её оттолкнуть. А в случае России не боитесь? Разве не видно, что Путину это и нужно – чтоб вы подтвердили ему, что Америка враг всем русским?

Дэн разгорячился и стал активно жестикулировать.

– Но ведь была нужна какая-то реакция на агрессию Москвы? Была. Нужно было согласовать её с Европой? Нужно. Поэтому мы не могли делать ничего сложного и противоречивого. Сделали то, что было реально. Вы ж сами хотели, чтоб мы реагировали! Это же политика – мы делаем, что можем!

Я хорошо понимал, о чем говорил Фрид, но был с этим не согласен. Он пошёл против своей совести и правды в вопросе с геноцидом. И что? Конгресс всё равно принял это решение, только двенадцать лет спустя. А пятно на совести в высшей степени уважаемого и достойного человека осталось. Тем более, что его аргументы по поводу Турции были схожи с моими аргументами по поводу России. Аромат двойных стандартов просто-таки витал над нашим столиком.

Объявленной целью санкций было не наказание для россиян, а прекращение агрессии. Скорее всего, это было возможно только через смену власти в Москве, но опять-таки – не танками Абрамс или Шестым флотом, а в результате свободного от внешнего и внутреннего диктата выбора граждан России. И этот самый внутренний диктат коррумпированной и оборзевшей в своей безнаказанности кремлевской силовой и олигархической верхушки и должен быть настоящей целью международного сообщества.

Это совершенно другая история – наказание властителей России за их преступления и выбивание у них из рук главного оружия – награбленных капиталов. И есть кого и за что: сотрудники Администрации президента подготовили решение о начале войны, депутаты Госдумы и Совета Федерации его утвердили, правительство обеспечило, силовики реализовали, а околокремлевский бизнес и госкомпании профинансировали. Их и надо атаковать. И любой нормальный человек поддержит международное раскулачивание кровопийц, убийц и воров.

Создание тем самым фронта солидарности Запада с простыми российскими гражданами могло бы стать важным поворотом в политике, а, может, и в истории России. Осознание людьми того факта, что они не одиноки – крайне важно. Причем для россиян – более важно, чем для украинцев. Ведь большинство из них даже не знает, что они воюют с Украиной.

«Телевизионные массы» считают, что там идёт гражданская война – «бандеровцы» и «фашисты» притесняют русских. Знают, что весь мир против нас. Уверены, что мы на стороне добра, бросили перчатку мировому полицейскому в лице США (а любой россиянин знает, что полицейские хорошими не бывают), а нас за это наказывают. А что жулики у власти – ну да, это народу известно, но других же нет!  Да и жуликов этих Запад явно поддерживает, там у них виллы и дети учатся. То есть и единороссов к нам тоже Вашингтонский обком прислал…

Возможно, к моменту выхода этой книги положение в Донбассе изменится. Как именно – говорить рано. Но понятно, что нельзя допустить, чтобы за скобки политической актуальности был выведен захваченный Россией Крым. Нельзя позволить разрушить альянс Украины с Западом, который может и должен стать прологом к реинтеграции всего постсоветского пространства в общий европейский дом. Нельзя позволить Кремлю задушить Украину в объятиях тихо, без свидетелей. Думаю, у Путина есть ряд планов на счет Украины. Но один из них именно таков.

 9.

Кремль строит свою стратегию. Ситуация отличается от той, в какой принимали решения в 2014 году – в первую очередь, под влиянием эмоций. Именно таким было решение Путина по Крыму – очень эмоциональным и рассчитанным на его подданных. Он хотел показать им: революция нигде успешной быть не может. От неё только беды.

Его эмоцию усиливало то, что Виктор Янукович, как шутят в Украине – единственный президент в истории, которого одна и та же революция свергла дважды. И оба раза Путин его поддерживал до конца, и оба раза проиграл восставшему украинскому народу. То есть показал всему миру: «Акела промахнулся»[8]. Поставил не на того. Причем не просто дважды одинаково ошибся, а показал, что даже на своих ошибках ничему не научился. Это было необходимо как-то замазать. Подобно генералу Сент-Клэру из рассказа Честертона «Сломанная Шпага», который чтоб скрыть убийство офицера, послал на верную гибель целый полк, так и Путин, замазывая свой позор, взял Крым.

В Украине меня критикуют за то, что голосуя в России против аннексии Крыма, я сказал (сейчас, оказавшись в Киеве и разобравшись в происходившем тогда, я так не думаю): может, Крым и должен быть российским, но тогда используйте абхазско-осетинский сценарий. Пусть люди если они хотят, сначала объявят о независимости. Пройдёт время, они проведут референдум и придут к нам. Зато Россия не попадет в международную изоляцию и избегнет конфликта с Украиной». Так же или примерно так в феврале 2014го считало всё российское руководство. Всё. Кроме Путина.

Потому что он обиделся. Думал, что Запад его предал: ведь договорились же с «представителями Майдана» Яценюком, Кличко и Тягнибоком, что Януковича сохранят и будут досрочные выборы. Договорились в присутствии западных эмиссаров. А тот на следующий же день сбежал. Не зря же! Значит, была угроза. Путин решил: это – обман. Вот мы уже добились компромисса, а нас кинули. Верить Западу нельзя. То есть обида – его главная эмоция. И руководство к действию.

А рациональная причина (и она же – задача): превратить поражение в победу и получить широкую поддержку в России. И это ему удается.

Сейчас можно лишь гадать: можно ли было избежать захвата Крыма? Если бы был риск потерь со стороны России, отдал бы Путин команду или нет? Я считаю, что если бы была угроза потерять даже сто человек, он бы остановился. А если тысячу, то абсолютно уверен: аннексии бы не было. То есть, это – цена, которая бы сделала операцию неприёмлемой. «Хочешь мира – готовься к войне», этот принцип никто не отменял.

Так что в аннексии Крыма есть вина и украинских властей. Тот факт, что полуостров никто не защищал, имеет колоссальное значение. Если бы там было хоть какое-то сопротивление в момент захвата, и тем более – началось партизанское движение, показавшее, на чьей стороне народ, всё было бы по-другому. Свой приказ Путин бы вряд ли отменил, но «зеленые человечки» могли бы окопаться в одном отдельно взятом Севастополе и не входить на остальную территорию республики.

Как мы знаем сегодня, власти в Киеве даже во время угрозы целостности страны в марте 2014го года, решали свои собственные задачи. Совет национальной безопасности больше переживал, как бы не спровоцировать Россию на ещё более серьёзную агрессию (это было невозможно, Кремль успешно блефовал, сливая Украине «данные разведки», не имея достаточно сил для вторжения). В итоге агрессия всё равно произошла в Донбассе, а уровень готовности украинской армии ничуть к тому моменту не вырос. Отдельные политики, как Юлия Тимошенко, вообще уговаривали друг друга, что «американцы говорят нам сидеть тихо, будем слушаться – тогда помогут».  Верхушка больше опасалась не Крым, а за свою личную безопасность и власть в Киеве.

Но главное в том, что все годы независимости украинская элита не занималась развитием своей страны, её территориальной целостностью и национальным строительством. Она только «дерибанила» советское наследие. Если бы в Крыму, где были сильны пророссийские настроения, знали, что эта территория дорога Украине, может, всё было бы иначе.

Увы, история не знает сослагательного наклонения. Но годы-то идут. И поддержка аннексии постепенно сходит на нет, как в Крыму, так и вообще в России. Медовый месяц кончился, начались суровые будни. И всем уже ясно: никакой долгосрочной стратегии у Кремля не было и нет.

В Украине предпочитают считать, что план захвата Крыма готовили много лет. Обидно же признавать, что у твоего соседа зазудела пятка, и он смог сходу отобрать у тебя кусок элитной территории. Но на самом деле Путин не стратег, а тактик. Он ничего никогда надолго не планирует. Быстрота и натиск, безумие и отвага, наглость – второе счастье, и вот уже противник отступает перед непредсказуемым международным хулиганом.

Но очевидно: в любом генштабе есть несколько заранее подготовленных планов, которые можно вынуть из сейфа. Включая военные и гибридные. И похоже, что Москва не остановится перед тем, чтобы их применить. её отношение к войнам – что к прошедшим, что к будущей, которую они навязывают народу, резко отличается от европейского.