«Как не стать человеком, которому промыли мозги»
На днях стукнуло 30 лет осады Сараево, что там произошло, помогает понять документальный комикс Джо Сакко «Горажде: Зона безопасности».
Кто такой Джо Сакко: в 1991 году не особо успешный комиксист Джо Сакко, остро переживавший кризис тридцатилетия, решил бросить все и очертя голову отправился на Ближний Восток, чтобы вернуться с графическим репортажем «Палестина», полное издание которого вышло в 1996-м и заслуженно получило Американскую книжную премию. Джо в качестве журналиста в 1995 был в Боснии во время первой войны и отправился в небольшой анклав Горажде в 70 км от столицы. Горажде постоянно обстреливали сербы, сам город чуть не стал второй Сребренницей.
Джо зарисовывал свои наблюдения и рассказы очевидцев событий (среди его респондентов были и пережившие Сребренницу) и потом сделал свой комикс.
В нем очень много вещей, которые перекликаются с войной в Украине и пропагандой официальных СМИ.
Джо Сакко, прямая речь:
— …Это не означает, конечно, что преступления совершали только сербы. В книге Fixer («Фиксер») я рассказываю, что происходило с сербами в Сараево. Это, конечно, никак не сравнится с военными преступлениями Республики Сербской, но преступления ведь все равно остаются преступлениями. А вещи там происходили, скажем так, мрачные. Когда открываешь банку червей, которую называют «войной», нельзя найти стопроцентных ангелов и стопроцентных жертв. Приходится подходить к вопросу философски. Я бы хотел написать книгу об этом, но меня захватила другая работа. Суть в том, что я провел достаточно времени в Сараево, чтобы мои взгляды на войну не были черно-белыми. При этом я чувствовал, что на сербов сильно повлияла пропаганда. И даже когда мусульманскую часть Сараево бомбили, сербы продолжали верить пропаганде о провокациях бошняков, хотя другую часть города постоянно утюжили прямо у них на глазах. С другой стороны, это были очень хорошие люди. То есть разные вещи могут казаться противоречивыми, если их таковыми считать, но мне кажется абсолютно реальной ситуация, когда люди, с одной стороны, могут быть добрыми и гостеприимными, а с другой — закрывать глаза на то, что творят их сограждане, или придумывать этому оправдания. В Штатах же все время так делают. Что бы ни происходило, мы — хорошие парни. Хотя это не имеет никакого смысла, если вспомнить, что делают США по всему миру. Но люди всегда найдут обоснования типа защиты свободы или демократии. А вопрос цены — или того, стоит ли вообще ввязываться в эти дела, — не возникает. Мы все испытываем воздействие пропаганды. Я все время думаю о том, как не стать человеком, которому промыли мозги. Потому что об одном предмете я могу иметь очень хорошие представления, но есть вещи, в которых я разбираюсь плохо, но на которые у меня есть точка зрения — и она может быть не моей вовсе. Мне это внушили.
— …..если бы ООН вмешалась, могло стать еще хуже. НАТО и ООН постоянно грозились вмешаться, если сербы пересекут черту. Сербы черту пересекали неоднократно, но ничего не происходило. Потому что боялись. В какой-то момент французы и британцы собирались уйти из Горажде, и вот тогда США решили вмешаться, потому что стало понятно, что произойдет дальше. У жителей Горажде и у наблюдателей был вполне обоснованный страх, что будет, как в Сребреннице. Это же было в июле 1995 года, то есть буквально за пару месяцев до того момента. И все равно США хотели сделать в военном смысле по минимуму, чтобы не спровоцировать ответную агрессию сербов. Уже потом, во время Косовской войны, они вмешались куда больше, когда НАТО бомбило Белград и другие сербские города. Я не собираюсь оправдывать бомбардировки: определенные решения были приняты в определенных обстоятельствах, и можно спорить, правильно это было сделано или нет.
— С тех пор я дважды бывал в Горажде. Мы с подругой и Эдин с его семьей ездили на каникулы в Хорватию семь или восемь лет назад. А потом мы вместе работали. Мне нужно было писать историю о Сребренице, и Эдин мне помогал. Мы много общались с сербами о том, что там происходило с их точки зрения. И меня удивляло, насколько они готовы были отрицать преступления сербской армии. Задаешься вопросом, почему так вышло, а потом осознаешь, что людям очень трудно признать, что их отцы, сыновья, братья могли совершать такие зверства. Когда были подписаны Дейтонские соглашения, для многих это было попросту перемирие. Очень трудно разрешить проблемы, которые возникли с распадом Югославии. До сих пор население Боснии очень сильно разделено — то есть молодежь смешивается и куда легче смотрит на вещи, но отчуждение никуда не девается.
___________
Страшный момент в книге, который воспринимается сейчас болезненнее: после окончания войны боснийцы не торопились покупать новую мебель или технику. «Какой смысл, если однажды снова начнется война, и все это исчезнет?»
Ответить здесь нечего.
Комикс на странице издательства.
