Фото: личный архив
Интервью с одним из основателей проекта, помогающего политическим эмигрантам из России.
Петербургский политик, политтехнолог и электоральный юрист Андрей Давыдов до войны из-за преследования российских властей эмигрировал в Киев, за несколько дней до вторжения России в Украину по воле случая оказался в Турции и встал там у истоков проекта «Ковчег», который помогает политическим эмигрантам из России. «Утро Февраля» узнало у Андрея о работе проекта, жизни в Турции и о том, что может и должна делать российская политическая эмиграция в сложившихся условиях.
Как вы стали оппозиционером? Вы ведь считаете себя оппозиционером?
– Я занимаюсь общественно-политической деятельностью года с 2004-го, действующую власть я не поддерживал никогда. Для меня всегда были важны демократические принципы, справедливость и свобода, я видел, что вектор развития страны, выбранный Владимиром Путиным, прямо противоположный. Всю сознательную жизнь я нахожусь в оппозиции к действующей власти. Многократно участвовал в выборах как кандидат, в результате выиграл выборы в Законодательное собрание Санкт-Петербурга в 2011 году, но, увы, итоги были полностью сфальсифицированы. Через несколько лет я выиграл ЕСПЧ, который встал на мою сторону и подтвердил, что мой мандат был украден. В дальнейшем я поддерживал независимых кандидатов как политтехнолог и юрист.
До какого времени можно было оставаться в России и быть в оппозиции к власти?
– Оппозиционной деятельностью в России с приходом Путина к власти относительно безопасно можно было заниматься только в самые первые годы его правления, пока он недостаточно надежно обосновался в Кремле и не до конца узурпировал власть. Российское общество прошло через несколько самых разны витков репрессий. Более масштабное давление на оппозицию началось, наверное, с 2011 года. Российская власть закручивает гайки очень медленно, если можно так выразиться, варит лягушку на медленном огне. Но работа у них систематическая, поэтому все ухудшалось. Можно назвать несколько ключевых точек: это и 2014 год, нападение на Украину и последовавшие протесты, и 2018 год и возвращение и посадка Навального и поправки в Конституцию – каждый раз принималось все более репрессивное законодательство. Сейчас мы понимаем, что практически полная зачистка оппозиции, которая происходила в последние годы, была связана с подготовкой Путина к войне.
Где вас застало сообщение о войне?
– Я был в Стамбуле, абсолютно случайно. Планировал слетать на неделю в Грузию, но мне было отказано во въезде. Собственно перед этой датой я жил на два города: между Питером и Киевом. 19 февраля я оказался в Стамбуле и, наблюдая за обострением обстановки, решил подождать неделю. Ждать не пришлось, я никуда не полетел.
Каким вашим планам помешала война? Что вы должны были делать в Питере, что – в Киеве?
– Многим – и рабочим, и политическим планам, коммерческим и политическим задачам. Сейчас я не могу жить ни в России, ни в Украине. Это стало для меня… некоторым сюрпризом. Я никогда не рассматривал Турцию в качестве места жительства, даже потенциально. И вот – последние полгода я нахожусь здесь.
Вы – один из создателей «Ковчега». Как вы стали работать в проекте?
– Это проект, который создан при Антивоенном комитете России. Я участвовал в обсуждении его концепции. С самого начала включился в работу по его организации в Стамбуле. Это был конец февраля – начало марта, когда мы поняли, что люди из России начали активно выезжать. Еще до создания «Ковчега» я понимал, что начнется массовый отъезд и многим придется уехать из России. Но в марте исход людей из России был крайне масштабным. Билеты в Стамбул были раскуплены, на все рейсы. А рейсы куда-либо из России стали отменяться. Так или иначе большинство уезжающих делали это по политическим причинам: кому-то грозили репрессии, кто-то не хотел быть насильно отправленным на фронт, в связи с этим многие молодые люди уезжали фактически без копейки в кармане; кто-то просто не мог оставаться в удушающей атмосфере путинской России.
С какими вызовами вы столкнулись при создании «Ковчега»?
– Запуститься было сложно и в Стамбуле, и в Ереване. В эти города хлынул наплыв наших мигрантов, тем самым резко увеличился спрос на жилье и ужесточились требования арендодателей. Когда мы приходили и рассказывали, что здесь будут жить люди, состав которых часто будет меняться, немногие были нам рады. Арендодатели думали, что мы хотим снимать четырехкомнатную квартиру на двоих. Пришлось учиться работать в условиях этих ограничений.
Кто может воспользоваться коливингами «Ковчега»? Должны ли обратившиеся к вам за помощью быть оппозиционерами?
– Мы рассматриваем заявки от людей, выступающих против войны и режима Владимира Путина. В определенные периоды бывает, что количество заявок на жилье превышает наши возможности и, когда есть свободные места, мы стараемся в первую очередь помочь активистам, людям, которых в России реально преследуют. Но при наличии возможности мы помогаем всем, кто был вынужден покинуть страну из-за войны.
Как находят «Ковчег»?
– Все находят «Ковчег» самостоятельно. Мы рассказываем о нем, на сайте есть форма, которую желающие жить в «Ковчеге» должны заполнить, чтобы мы могли их идентифицировать и провести проверку. Среди прочего мы отвечаем за тех, кто уже живет в «Ковчеге». Поэтому мы должны иметь представление о том, кого мы к ним заселяем – это важно. Мы проверяем, что это действительно нуждающиеся в нашей помощи люди, со своей реальной историей.
Как «Ковчег» вписывается в другие задачи и площадки Антивоенного комитета?
– «Ковчег» задумывался как проект, который должен связывать людей, готовых помогать соотечественникам с теми, кому необходима помощь. Основная идея «Ковчега» заключается именно в этом. Мы помогаем соотечественникам, вновь прибывшим и уже обосновавшимся за границей найти друг друга, а они уже сами кооперируются в решении вопросов: бытовых, юридических и так далее – когда вы переезжаете в новую страну, их очень много.
После запуска эта работа из-за автоматизации и масштаба стала во многом невидимой. В том смысле, что мы часто лично не видим всех соотечественников, которым нужна помощь и тех, кто ее оказывает. Мы дистанционно связываем их через чат-боты в Телеграме. У нас работает бот для поиска совместной аренды жилья. Мы создаем языковые курсы, которые ведут волонтеры, они помогают соотечественникам адаптироваться в новых странах, учить язык. Осуществляется программа постоянной психологической помощи. Проводим офлайн-мероприятия, в Еревана уже на постоянной основе работает ресурсный центр для сообщества эмигрантов. То есть наша деятельность выходит далеко за пределы коливингов. Для нас очень важно связывать людей для организации антивоенных инициатив. Чтобы вынужденные эмигранты могли найти себе товарищей, с которыми бы они вместе реализовывали собственные проекты, и это является важной задачей для Антивоенного комитета. В целом, «Ковчег»– это намного больше, чем убежище и просто крыша над головой.
Просто в качестве ремарки коливинги – это места, где люди живут и работают, правильно?
– Это квартиры, в которых проживают совместно, но и работают, если кто-то может делать это дистанционно. Фактически это жилье, которое предоставляется на первое время. Политические эмигранты, приехав в Стамбул или Ереван, могут жить в коливингах на период адаптации и поиска постоянного жилья. Или остановиться, чтобы выдохнуть и оформить необходимые документы, если они в Стамбуле или Ереване транзитом.
Вы верите, что антивоенные инициативы помогут остановить войну?
– Вопрос в том, куда направлена антивоенная инициатива. Если она направлена на решение гуманитарных проблем в Украине, то ее решение поможет перенести тяготы войны. Если это антивоенная инициатива, например, информационного характера, направленная на россиян, остающихся в России, и помогающая донести до них правду о войне и путинском режиме, то она приближает падение этого людоедского режима и, следовательно, окончание войны. Антивоенных инициатив должно быть много, и они могут быть самого разного характера.
C какими трудностями сталкиваются эмигранты новой волны?
– Бытовыми: с открытием банковских счетов, оформлением документов, легализацией. Хотя в Турции с этим, конечно, проще, чем где-либо в Европейском союзе. Здесь не очень сложно получить ВНЖ и реально открыть банковский счет. Последнее, правда, не с первой и часто даже не с пятой попытки. В целом, в Турции российские эмигранты чувствуют себя достаточно спокойно. Здесь не было и нет антироссийских настроений. По моим впечатлениям, турецкие власти пытаются формировать в обществе собственное мировоззрение, и его противоречивая многовекторность для меня выглядит странно: страна НАТО агитирует против США и НАТО при этом поддерживает Украину, а при этом же дружит и торгует с Путиным. Поэтому здесь очень сложное внутриполитическое поле.
Чем интересуются приехавшие? Что их волнует сильнее всего?
– Как и любое эмигрантское сообщество, это разнообразное – и по своей структуре, и по причинам, по которым люди покинули Россию. Есть такие, их очень много, кого реально преследуют, на кого заведены уголовные дела, либо существуют серьёзные риски их возбуждения. Другие так или иначе планировали эмиграцию раньше, и просто война стала для них триггером принять решение и уехать прямо сейчас. Еще есть те, кто просто испугался, что режим опустит тотальный железный занавес и они больше не смогут выехать из России. У всех разные жизненные стратегии. Те, кто уехал из-за политики и преследований, 90% из них хотят вернуться в Россию сразу, как только будут уверены, что не подвергнутся репрессиям на Родине. Они в России занимались политикой, они понимают, что это их страна. Это внезапная и вынужденная эмиграция. Те, кто хотели эмигрировать и до войны, пытаются найти пути адаптации, интеграции в местное сообщество.
Каким вы видите свое будущее?
– Я вижу свое будущее в России. При первой же возможности я вернусь и применю все свои знания и навыки для построения в России свободного демократического и миролюбивого общества.
Те, кто эмигрировал, обсуждают, каким будет окончание войны?
– Окончание войны связано с падением режима Путина. В противном случае мы и дальше будем наблюдать войну, даже в случае победы Украины. Мы будем наблюдать войну Путина со своими гражданами. Мы ведь понимаем, что война идет не только на территории Украины и против украинцев. Война идет и против российского общества. До того как напасть на Украину, Путин узурпировал власть и фактически оккупировал Россию при помощи лжи и прямого террора. В стране фактически запрещена любая политическая деятельность. Запрещено инакомыслие. Власть при помощи пропаганды уничтожает здравый смысл. Падение режима Путина – необходимое и достаточное условие для возвращения эмигрантов в Россию.
Есть какой-то горизонт, который вы закладываете себе, – год, два, три?
– Я уже боюсь прогнозировать. Но я хочу верить, что это случится в ближайшее время. Чем быстрее, тем лучше. Проще будет разгребать ужасающие последствия путинского правления. Надеюсь, что это случится в течение года. Но как-то рационально аргументировать все сроки достаточно сложно. Слишком много переменных в этих процессах.
