«Я ничего не могу сделать и ничего не понимаю» — Разбираемся с российской пропагандой
Фото: PA
Мы хотим поделиться с вами текстом о стратегиях и сюжетах российской пропаганды. Он вышел на сайте praleski.org еще в начале марта, до придания широкой огласке преступлений армии РФ, но мы обратили на него внимание только сейчас. Многое, что тогда казалось частью пропаганды, стало идеологией и даже стратегией войны.
Сила пропаганды в нашей слабости и разобщенности. Мы плохо умеем проверять источники, которые у нас есть, и не умеем искать новые. Нашими главными каналами коммуникации стали социальные сети, ориентированные на получение прибыли. Вместо того, чтобы помогать нам строить горизонтальные связи, они запирают нас во множестве пузырей и отчуждают друг от друга. Старые медиа слишком централизованы и ангажированы, а новые оказались вне нашего контроля. Впрочем, не все еще потеряно, раз мы в состоянии это, как минимум, осознать.
Не стоит переоценивать кремлевских идеологов и полезных идиотов всех мастей. Они не настолько умны и опытны, чтобы кого-то зомбировать. Люди зомбируют себя сами. Российские пропагандисты практически не в состоянии придумывать и распространять новые идеи. Но и старых идей, как мы постараемся показать в этом обзоре, вполне достаточно.
Итак. В случайном порядке. Основные нарративы, то есть повторяющиеся сюжеты, российской пропаганды последних лет. Именно они чаще всего насаждаются российскими медиа и их союзниками, когда речь заходит о внешней политике России и об Украине.
«Я ничего не могу сделать и ничего не понимаю»
Самая главная цель российской пропаганды минимум с 2014 года не только и не столько убедить ее потребителей в поддержке России. Это не всегда простая задача. Да и создать под нее универсальный нарратив сложно и дорого.
Куда проще постараться потопить в белом шуме вражеские голоса и нейтрализовать тех, кто не уверен в себе и сомневается. А потом уже под шумок продвигать нарративы, выгодные российскому правительству.
Для этого в инфопространство вбрасывается огромное количество фейков. Чем отмороженнее и эмоционально заряженнее, тем лучше. Бесконечное пролистывание лент с видео и сторис про рептилоидов в бикини, мыслящие тапочки Путина или горы трупов на летнем пляже — все это создает ощущение лютого и непознаваемого потока. Потребление этого контента давит на психику и стирает какие бы то ни было границы между пусть и относительно, но реальными историями и абсолютным вымыслом.
На таком инфополе выигрывает тот, кто может заспамить все доступное пространство первым и наиболее эффективно, ботами или экзальтированными сторонниками. Вместо вдумчивой дискуссии и выверенных аргументов в ход идет ор и троллинг. Такое хочется развидеть и переключиться на уютный сериальчик про милых сыщиков-НКВДшников. Цель пропагандиста достигнута.
«От меня ничего не зависит»
Нам всем знакомо это чувство. И это покалывание на месте ампутированной конечности неспроста. Мы действительно отчуждены от принятия решений о нашей собственной судьбе. Если воспринимать это как данность, то пластмассовый мир победит и телевизор, и холодильник. Чтобы справиться с невыносимым ощущением бессилия, принято развлекать себя теориями заговора. Но почти всегда это ничуть не лучше или даже хуже полного бездействия, поскольку теории заговора комплиментарны, то есть идут в комплекте с правыми ценностями, которые еще больше сужают горизонты возможного как для нас, так и для всех окружающих. Так что единственный выход — брать свою судьбу в свои руки, прощупывать границы возможных действий и пробовать. Ошибаться, нести ответственность за свои ошибки и идти вперед. Это точно куда веселее и обнадеживающе, чем сходить с ума от бессилия.
«Россия – полюс против мирового гегемона и лекарство от однополярного мира»
Представление о мире с двумя или несколькими политическими, экономическими и культурными полюсами — порождение Европоцентризма в широком смысле. Европа много столетий осознавала себя через противостояние Востоку.*
*Восток, как и Европа — абстракции без четких границ и определений. И именно в таком ключе эти понятия используются в этом тексте. Но представления об этих абстракциях вполне реальны. Более того, люди готовы за них убивать. Это заставляет нас воспринимать их со всей серьезностью.
Ситуация с холодной войной и так называемой двуполярной системой продлилась не так долго, но очень хорошо наложилась на нарративы западной культуры, связанные именно с этим противостоянием. Переписывать учебники по геополитике долго и лень, потому в некоторых кругах эту концепцию продолжают использовать.
Россия давно не может играть экономически сколько-нибудь значительную роль в мире. Ее не надо бомбить, чтобы поставить на колени. Вполне достаточно экономических санкций. Культурно она тоже давно перестала быть значимым ориентиром. Этого не заметили только ностальгирующие эксперты, читающие интернет по распечаткам. А может, они куда умнее и просто делают вид, но мы об этом уже не узнаем.
Россия остается для кого-то позитивным образцом, для кого-то, наоборот. Для леваков — Ленин, ракеты с Гагариным и гегемония пролетариата, для праваков – Сталин, ядерные ракеты и диктатура коммунистов. Никакого проекта будущего сама Россия не имеет. Она строит счастливое прошлое, подбирая запчасти с ближайшей помойки, расписывая ржавый серп и молот под хохлому. Результат вполне годится для западных консерваторов разного толка. Они видят в России последний оплот традиции, как они видели его в ориенталистски понимаемом Востоке сотню и больше лет назад.
Но и те, кто совершенно искренне консерваторам противостоит, часто с нежностью поглядывают на Россию. В первую очередь из антиколониального и антирасистского лагеря. Их движения и теории сформировались в период становления постколониальных исследований в западных университетах, расцвета народно-освободительных движений на периферии и антирасистского сопротивления в метрополиях.*
*Здесь и далее мы сознательно идем на такие упрощения. Все-таки это не академическая статья. Будьте снисходительны.
Все они так или иначе были связаны или вовсе опирались на разные прочтения марксизма, в рамках которого антиколониальная повестка напрямую связана с работами советских теоретиков двадцатых.
Их программные статьи сильно контрастировали с позицией западных интеллектуалов и государств того времени. Это в России все еще помнят, что, глубоко покопавшись в цитатах Ленина, можно обнаружить новый рассказ Пелевина. Но за ее пределами не так очевидно, что на транспарантах и в передовицах газет одно, а вот на местах могут быть перегибы.
Многим до сих пор трудно представить, что Советский Союз и тем более современная Россия – такая же тюрьма народов, какой описывал Ленин Россию царскую. Колониальная история Российской и Советской империй остается для многих белым пятном. А вот результаты еще советской экономической помощи или воспоминания об учебе в Университете дружбы народов вполне реальны. Тем легче поверить, что антиколониальные и периферийные движения внутри СССР и России являются исключительно националистической реакцией, подпитываемой Западом.
По иронии судьбы риторический арсенал, созданный Западом для борьбы с Россией, теперь используется ею самой для восстановления и стабилизации своей собственной колониальной гегемонии. А те, кто активно борется с колониализмом Запада, могут оказаться на стороне колониализма русского, потому что недостаточно знакомы с его историей побежденных.*
*Это отсылка к философии истории Вальтера Беньямина и его представлении об истории побежденных
«Русофобия Запада»
Для начала стоит напомнить, что термин «русофобия» популяризировали русские антисемиты, чтобы оправдать преследования еврейского населения. Если не углубляться в исторические дебри, стоит признать, что в империях, имевших значительную долю славянского колонизированного населения, — Австро-Венгрии и Германии — сложился определенный комплекс идей, который вполне можно назвать антиславянским. Своего пика эти идеи достигли в немецком национал-социализме. Русские стали для нацистов квинтэссенцией, то есть средоточением всего славянского. До сих пор в Германии можно столкнуться с представлениями об угрозе нашествия русских варваров с востока. Они повторяют сюжеты о гнусных грязных гуннах, разрушивших утонченную и блистательную римскую цивилизацию.
С падением нацистской Германии антирусские идеи частично были интегрированы в антикоммунистическую идеологию, определявшую мировоззрения западных консерваторов. Послевоенные Европа и США еще не построили свои общества благоденствия и потребления. Им нужна была идеология, которая бы помогла справиться с симпатиями рабочих и широкой публики к коммунизму, который обещал решение проблемы неравенства. Тут и пригодились старые истории. Коммунисты русские стали варварами с востока, а отказ от либеральной модели рынка стал приравниваться к диктатуре, то есть восточному деспотизму. Советский Союз и сам хорошо поработал над имиджем авторитарной империи зла, боровшись не только с западными капиталистами, но и со своими собственными союзниками. Чуть где появлялись несталинского толка коммунисты, СССР слал танки и кейджиби. Да и дома у себя диссидентов не баловал.
Русский и коммунист стали для Запада словами синонимами, все многонациональное население советской империи стало просто «русскими». Хорошая иллюстрация визуального образа русских времен холодной войны — боевики 80-х. Коллеги Шварцнеггера по кокаинуму в русской бане или спарринг-партнеры Джона Рэмбо слабо отличаются от образов дегуманизированного русского коммуниста с американских плакатов 50–80-х. А тех, в свою очередь, легко перепутать с ориентализованными образами века девятнадцатого.
Леваки же привязали образ русского к собственным идеализированным представлениям о коммунизме. Они привыкли защищать самих себя и «русских коммунистов», на деле поддерживая советский, а теперь русский империализм и колониальную политику.
Говоря о русофобии Запада, российская пропаганда опять не придумывает ничего нового. Они берут уже существующие истории, смещая акценты. Любые попытки сопротивления гегемонии центральной власти внутри империи или непризнание власти России над «своими каноническими территориями» они называют русофобией.
«Русский антифашизм». Почему Путин постоянно говорит о своей антифашистской миссии
В «стране, победившей фашизм», не было ни теории фашизма, ни серьезной дискуссии на тему того, что же именно такое фашизм. Для советского обывателя фашизм был обозначением вселенского зла, у которого есть конкретная символика, но нет содержания.
Великая Отечественная война, хоть исторически и была частью Второй мировой, все равно рассматривалась советской и потом российской историографии почти в полном отрыве от нее. Со временем утвердилось представление о ВОВ не как о войне за определенные ценности, а как о продолжении бесконечного сражения за защиту Отечества. События ВОВ воспринимаются внеисторически, как некоторая универсальная объяснительная матрица, то есть шаблон, который можно наложить на любой конфликт, военный или идеологический. Концептуальной разницы между войной с Тевтонским орденом, поляками XVII века, Наполеоном, Гитлером, капиталистическими проходимцами и тлетворным влиянием Запада, «гей-парадами» или русофобией в этой картине мира нет. Их объединяет только наличие захватчиков с Запада и последнего оплота всего человеческого – святой Руси, социалистической родины или уже просто России. Конфликт с Западом рассматривается как последняя битва в христианской эсхатологии – учении о конце света.
В этой последней битве русский народ (просто слегка избранный или целый богоносец) бесконечно приносит себя в жертву, спасая весь мир, побеждая и утверждаясь в самом процессе жертвоприношения. Эта битва устроена так, что чем больше жертв, тем больше вклад в дело победы. Неудивительно, что Советский Союз всегда старался бравировать количеством потерь и разрушениями после ВОВ. Россия продолжает эту традицию и доводит ее до абсурда, учитывая, что самые серьезные разрушения и жертвы пришлись на независимые сегодня Украину и Беларусь. Но эта аргументация не кажется русским противоречивой, поскольку они воспринимают независимость этих стран как недоразумение, а территории как исконно русские.
Одним из главных условий победы виделось единение русского народа. Если для какого-нибудь Льва Толстого в «Войне и мире» объединение еще могло происходить вокруг идеи Отечества и этических категорий, то в (после)сталинском официозе, который пожрал все, объединение происходило уже вокруг идеи вождя и лояльности Москве.
Соответственно все, кто не лоялен лично вождю или хотя бы коллективному руководству в лице Москвы, — фашисты. Русские по своей сути — антифашисты и могут определять, где фашизм, а где антифашизм. Потому и доказательств «фашистов у власти» в Киеве никаких не требуется. Русская пропаганда никогда не опускалась до разбора идеологии «Правого сектора» или батальона «Азов», сосредотачиваясь на символике и описании реальных или вымышленных преступлений против самой человечности.
Сама идея быть украинцем, то есть предателем русских, уже делает из человека фашиста или русофоба. Денацификация Украины сегодня для Путина значит приведение украинцев к покорности и уничтожению их субъектности. Это не борьба с конкретными политиками или идеями, это борьба с независимостью в самом широком смысле. В такой логике любая независимость жителей «канонически русских» территорий — фашизм.
Русский антифашизм никак не привязан к ценностям. Вместо ценностей – принадлежность к русской нации и лояльность фигуре вождя или коллективного руководства. Круг замыкается, и на выходе мы получаем чистый изумруд практически классического фашизма.
«Освобождение Украины. Зачистка от фашистов. Русскую армию встречают цветами»
Национализм – гражданский, этнический или какой угодно – использует разные стратегии, чтобы сконструировать «свою» нацию и отделить ее от всех остальных. Очень понятная и распространенная стратегия — отталкиваться от фигуры другого. Столкновение Данилы Бодрова с мелким криминалом в грязном трамвае нужно иконе русской правой кинематографии в первую очередь для того, чтобы обозначить границу — «не брат ты мне» и далее по тексту. Данила — русский, Данила — белый. Вопросов больше нет. В более возвышенных выражениях, но по сути также через образ другого конструировали самих себя русские романтики XIX века.
В отношении Украины и Беларуси работает другая логика. Имперские замашки не позволяют русским, а тогда еще московитам признать исторические свидетельства о том, что в период строительства своей нации они скорее учились и многое перенимали у западных соседей-славян. Те же во всех смыслах были куда ближе к Европе, в которую будущие старшие братья усердно лезли через окно. Комплекс неполноценности и связанная с ним травма были настолько сильными, что русские стали отрицать само существование украинцев и беларусов. Так, кроме образа другого, в русском национализме появляется образ испорченного русского, смыкающегося с образом предателя. Неслучайно одним из самых важных образов украинца в русской культуре стал образ предателя Мазепы.
Фиксация русских пропагандистов на «бандеровцах» имеет похожую природу. Их совершенно не интересует развитие украинского национализма, какие-то внутренние дискуссии, реальный или воображаемый украинский фашизм. Бандеровец для них определяется не через политические убеждения, а опять через отношение к метрополии — он совершенно абсурдным образом посмел отказаться становиться русским и одновременно предал русскую нацию.
Сталинские депортации, которые правильнее сравнивать с этническими чистками, начались еще в 1930-е годы. Уже позднее их стали оправдывать «предательством» целых народов. В ходе Второй мировой на оккупированных территориях Советского Союза действовало огромное количество самых разных вооруженных групп, неподконтрольных Москве. Они вступали в разные отношения между собой, с Красной армией и Вермахтом. Среди них были и этнические соединения коллаборантов, прямо созданные или тесно связанные с нацистами. Как ни считай, этнических русских в их рядах было больше всего. Один список русских коллаборационистских соединений займет больше страницы. Но нацистскими предателями объявляли тех, кто казался Москве нелояльными и тем более оказывал сопротивление. Понятие «фашизм» опять использовали как дубину против тех, кто осмелится сопротивляться воле русских.
Россия рассматривает территорию Украины как исконно русскую, а украинцев как часть собственной нации, кооптированных и испорченных Западом: что-то вроде эльфов, которых испортили и превратили в орков. Только в представлениях русских это обращение еще и полностью воображаемое — украинский язык для них потешный и ненастоящий, а украинская идентичность придумана австро-венгерскими чиновниками, Лениным или канадскими бандеровцами. Стоит только оградить Украину от тлетворного влияния Запада, и морок рассеется.
В такой картине мира «здоровая» часть украинского общества находится под ярмом Украины, то есть Запада и фашистов и жаждет воссоединиться с русским народом, жаждет говорить на русском языке и целовать сапоги русского барина. Только фашисты и агенты Запада могут быть против. Остается устранить этих «нацистов и наркоманов», и тогда Украина просто перестанет существовать, растворившись в благодати русского мира.
Образ русского солдата-освободителя был одним из самых важных в советской и российской истории. Русские постоянно защищали и освобождали Западную, а особенно Восточную Европу от самой себя. Многие русские солдаты и обыватели действительно верят, что в Украине их будут встречать цветами. Аннексия Крыма и пропагандистские успехи 2014 года так вскружили русским голову, что, возможно, в это верят и в Кремле.
Пока писался этот текст, отпала необходимость указывать на очевидный факт — Украина воспринимает русских как оккупантов и действует соответственно. Никаких цветов, только очереди на запись в Территориальную оборону и митинги под украинскими флагами в уже оккупированных регионах, которые по мрачной иронии и являются «самыми русскими» в Украине.
Россия так долго отказывала своей пропагандой самому существованию украинцев, что они стали воспринимать эти угрозы России всерьез. Россия не просто оккупант, но и угроза самому существованию. Не абстрактно — существованию нации, а именно как угроза жизни тех, кто не подчинится российским властям. А тех, кто подчинится, еще могут зачистить как «нацистов», потому что нацистом могут объявить любого.
«Русских притесняют в Украине»
Притеснения русских в Украине даже самые отмороженные пропагандисты связывают исключительно с вопросом о языке. Других «притеснений» нарыть не получается при всем желании.
Даже сейчас, после восьми лет оккупации и войны, развязанной Россией, значительная часть населения в Украине двуязычны и при желании или необходимости спокойно переходят с украинского на русский и обратно. Языки похожи настолько, что выучить украинский для русскоговорящего — вопрос нескольких месяцев регулярных занятий. Для того, чтобы начать его сносно понимать, достаточно иногда посматривать украинские телеканалы и почитывать тексты без всяких специальных усилий. То есть фраза «я не понимаю украинский» для давно живущего в Украине русскоязычного, скорее всего, будет политическим высказыванием.
Долгие годы культурное производство в Украине ориентировалось на российский рынок из чисто экономических соображений. Только сейчас, когда их кумиры стали писать про бомбежки, до особо одаренных русских стало доходить, что любимые писатели живут и всегда жили в том же Харькове. То же самое касается сериалов и музыки. Русскому языку и русскоязычной культуре ничего не угрожало в Украине. Можно очень по-разному относиться к дискуссии о языке, но она шла в русле именно защиты украинского, а не запрета русского. Законы последних лет о квотировании касаются официальных медиа, государственной бюрократии и образования. Повседневное использование языка никак не регламентируется.
Политики со всех сторон действительно разыгрывали языковую карту минимум с начала 2000-х годов, пытаясь сконструировать противостояние между западом и востоком и использовать его для политической мобилизации. Но это разделение насаждалось в первую очередь сверху и совершенно не отражало ситуацию на местах. После российского вторжения и начала войны в 2014 году использование того или иного языка стало для части общества маркером определенной политической позиции.
Часть русскоязычных канализировала свое недовольство социальным положением через русское имперство и существовало в русле именно русской культуры, которая со временем все больше сдвигалась в сторону именно имперской. Все красно-коричневые мифы и именно русский ресентимент хорошо ложились на эту почву, что использовалось для кооптации коллаборантов. Это касается практически любой русской диаспоры от Берлина до Тбилиси.
Украинский националистический и шире патриотический проект идентичности всегда был и остался до сих пор намного более инклюзивным для самых разных людей и идей. Русский же схлопнулся до исключительно имперского. Потому и отношение русских к украинцам чаще всего примерно одинаково, а вот, наоборот, оно может быть очень разным.
Слухи о притеснении русскоязычных в Украине всегда были, мягко говоря, преувеличены.
Что будет с отношением к российскому государству после бомбардировок российской армией жилых кварталов, роддомов и школ, предугадать не сложно. Что будет с русским языком и отношением к нему, вопрос пока открытый.
«Украина – фашистское государство»
Повторяя написанное выше — фашизм для Путина не связан с идеологией и конкретным политическим режимом. Фашистское государство для него — любое нелояльное, существующее на территории, которое русские воспринимают как свою. Кого объявят очередными фашистскими государствами, если Россию не остановить, догадаться не так сложно.
По сути, все последние десятилетия и тем более прямо сейчас, Украина куда более плюралистическое общество, чем Россия. Парламентские партии и президенты у власти меняются от выборов к выборам. Сам Путин указывает на это в своих спичах, связывая даже это с фашистской природой украинской государственности. Русскоязычный еврей Зеленский выиграл выборы с мирной программой для Донбасса. Ультраправые постоянно проигрывают выборы и никак не могут повторить успехи еще времен Януковича. Их не надо недооценивать, но контроль над всем государством им точно пока не светит. В Украине нет вертикали власти и в целом она распределена между таким количеством участников, о котором России остается только мечтать.
Даже сейчас, после того как русская армия перешла к тактике массовых убийств гражданского населения, украинская официальная пропаганда почти не использует этно-националистическую риторику. Зеленский делал заявления на русском языке, обращенные к русским, которых он призывал сопротивляться решениям своего руководства.
Украина и все ее государственные институты больше опираются на инициативы снизу и самоорганизацию, призывая население самим сопротивляться оккупантам. Россия отправляет на убой солдат срочников и ввела полноценную военную цензуру.
Кажется очевидным, какое из воюющих государств больше подходит под определение фашистского.
«Россия действует превентивно, угроза исходит от Украины»
Россия использует риторику «принуждения к миру», такую же как и против Грузии в 2008 году. Конечно, Украина инвестировала в оборону с 2014 года и готовилась отражать вторжение со стороны России. Было бы как-то странно ждать от нее чего-то другого. Но даже при всем желании у нее не было военного потенциала нападать на «ЛДНР», что автоматически значило бы начало войны с Россией. Это было бы абсолютным самоубийством. С какой стороны ни посмотри, никакой выгоды от этого получить Украина бы не смогла.
Военная поддержка Запада и стран НАТО была скорее символической. Никаких военных баз или вовсе постоянного присутствия западных военных на территории Украины никогда не было. Украина пыталась искать союзников и источники поставок вооружений. Из Турции начались поставки «Байрактаров», которые хоть и показывают эффективность в некоторых ситуациях, не обладают магическими свойствами и не смогли бы серьезно повлиять на военный конфликт сами по себе. «Летальное оружие» с Запада вообще практически не поставлялось, а переговоры на тему шли с большим скрипом вплоть до последних недель перед вторжением, когда опасность со стороны России стала максимальной. Но и тогда начались поставки вооружения именно оборонительного характера.
Никаких данных разведки или анализа за утверждениями об угрозе со стороны Украины никогда не было. Угроза со стороны Украины для русского руководства была и остается не военной, а политической. Любые успехи Украины автоматически ставят под вопрос необходимость и безальтернативность русского национального проекта выстроенного вокруг авторитарной власти взаимозаменяемых вождей.
Абсолютно не важно, что бы Украина делала или нет. Само ее существование, а тем более воля к сопротивлению — уже угроза. Неслучайно Путин, описывая свое отношение к Украине, использовал известное высказывание с прямой отсылкой к изнасилованию «нравится не нравится — терпи моя красавица». В таком контексте слова о том, что «Путин решил не оставлять решение украинского вопроса последующим поколениям», кажутся не очередным нацистским бредом, а вполне выверенной логичной позицией. Россия, как государство таких русских, а может, и любых русских не успокоится до тех пор, пока не уничтожит все сколько-нибудь независимое вокруг себя».
«Это конфликт России и НАТО»
НАТО до сих пор не посылало никаких военных в Украину, даже поставки вооружения весьма ограничены. Их представители постоянно подчеркивают, что главным приоритетом для них остается не допустить прямого военного столкновения с Россией. Западные политики, что бы они ни говорили на публику, совершенно спокойно наблюдают за бомбежками жилых кварталов российской авиацией и артиллерией. Было бы странно ждать от них сострадания, если они годами точно также спокойно смотрели на бомбежки по всему миру.
До того, как Россия развязала войну с Украиной в 2014 году, Североатлантический альянс находился в стагнации и внутреннем кризисе. Европейские страны постоянно конфликтовали с США по поводу отправки своих войск то в одну страну, то в другую. Расходы на оборону казались завышенными. Именно действия России стали подарком всем сторонникам милитаризации и вступления в НАТО. На данный момент Россия сама наиболее эффективно поддерживает расширение блока. Угрозы всем вокруг и реальные военные действия вызывают настроения на грани паники среди соседей и желание искать защиту где угодно. Лучшие примеры — это Грузия и Финляндия. Никто не хочет просыпаться от звуков сирен и хоронить родных, а альтернатив НАТО люди не видят.
Любые дискуссии о геополитике отдают конспирологией, но в случае дискуссий вокруг войны России и Украины они доходят до недосягаемых глубин. Всю эту конспирологию объединяет одно — в ней нет места не только отдельным людям, но даже слишком маленьким государствам. Вся политика — дело рук закулисы, в данном случае НАТО или России. Такой подход обнажает комплекс «старшего брата» со стороны наблюдателя. Всю жизнь эксперты по геополитике детально пересчитывают волоски на мундирах своих военных, которых послали в очередную горячую точку и улавливают нюансы в речах своих же лидеров. Действительно, представители метрополии могут совершенно неожиданно материализоваться в любой точке планеты, выпить всю водку в доме и не снимая грязных сапог высморкаться в портьеру. Но это не значит, что без них, таких замечательных или ужасных, в мире вообще ничего не происходит.
Фиксация на глобальном отрезает экспертов от локального и не менее важного опыта, который они могут воспринимать только пропущенным через фильтр экспертных институтов той же метрополии. Их объяснительные модели редко обновляются и могут становиться самоисполняющимся пророчеством. Не замечая местных или делая из них декоративное украшение, невозможно их реально поддержать. А отсутствие поддержки прямо сейчас может означать реальное уничтожение, не просто символическое.
«Мы не занимаем одну из сторон в борьбе двух империй»
Часто, особенно среди антимилитаристов, можно услышать, что когда два империализма нападают друг на друга, нужно оставаться в стороне. Эта идея возникла давно и, безусловно, имеет право на существование. Мы полностью разделяем такую позицию. Но в ситуации военного вторжения России в Украину нет никакого столкновения двух равных или сопоставимых в военном и идеологическом отношении сил. Есть агрессия одного империалистического государства против другого.
Россия осталась гегемоном и стала самым правым государством в регионе. Она экспортирует свои представления о прекрасном, куда только может дотянуться. В Восточной Европе, на Кавказе, в Центральной Азии — Россия финансирует ультраправых и лоббирует гомофобные законы, разжигает этнические конфликты и способствует милитаризации, поддерживает диктатуры и топит народные восстания в крови.
Россия – политическая черная дыра. Все, что попадает в ее орбиту, перестает существовать.
На данный момент ее целью является уничтожение Украины в политическом смысле, но чем дольше продолжается война, тем с большим остервенением российская армия уничтожает именно гражданское население.
Нет двух империализмов. Есть один империализм против людей.
И вам нужно определиться, на какой вы стороне, пока не стало слишком поздно.
