Фото: Radio Liberty
Экономист Константин Сонин поговорил с «Утром Февраля» о том, может ли экономика остановить войну, санкциях (есть ли от них толк и можно ли их обойти) и сценариях экономического развития для России.
Санкции. Есть эффект от санкций?
— Конечно, эффект от санкций есть. Во многих отраслях упало производство, во многих — очень сильно. Не совсем понятно, насколько это долго. Предсказали примерное падение в этом году – от 8 до 12 процентов ВВП. Такое, примерно, оно и будет. Я бы не сказал, что что-то сильно изменилось в прогнозах.
Все говорят, что шок от санкций отложен, но к концу года или даже к условному октябрю все «станет понятно».
— К октябрю? Я не знаю. Я бы сказал, что наоборот. Пройдет первый шок. Автомобилестроение, например, практически прекратилось. Я думаю, что оно начнет налаживаться. Оно не восстановится до довоенного уровня, но оно не будет нулем.
Как мелкий и средний бизнес сможет адаптироваться к санкциям?
— Адаптироваться в том смысле, что товары так или иначе будут каким-то образом появляться, услуги будут осуществляться. В этом смысле ничего не исчезнет. Но тот уровень, который был до войны, нет, не восстановится. Такого не будет. В некоторый момент встанет вопрос – пока еще не встал, о том, что нужно формировать новый бюджет с дефицитом, потому что военные расходы нужно будет увеличивать, а доходы не выросли.
Торговля энергоресурсами отменяет в какой-то мере действие санкций?
— Поскольку санкции не такие, как для Ирана, который вообще не мог продавать свою нефть, из-за них Россия теряет часть доходов, но при этом она теряет не все, часть доходов.
Если большая часть Европы откажется от российской нефти – это скажется на российской экономике?
— Это просто понизит доходы России. Но не уничтожит их полностью.
Санкции можно каким-то образом обойти?
— Конечно, санкции в какой-то степени будут обходиться. С помощью параллельного импорта, с помощью роста каких-то финансовых махинаций. Нефть можно смешивать с какой-то нефтью — если содержание российской нефти в смеси будет ниже половины, это будет считаться уже не российской нефтью. Все способы махинаций будут применяться. Причем сами собой, без централизованного решения. Тем не менее эта компенсация будет не полной, только частичной.
Ты назвал максимально возможное снижение ВВП — 12%. Но экономисты говорят о снижении в 25%. Это реально?
— Я таких цифр не видел. Мне кажется, что те цифры, которые были сначала, говорили про 25–30% — с самого начала это было преувеличением.
То есть ты считаешь, что такого не будет даже при полной изоляции России.
— Нет. Парламент и правительство приняли массу новых законов, которые дали правительству полномочия военного времени и, можно сказать, что институционально все, что было российской рыночной экономикой, уже разрушено. Не до конца разрушено, потому что экономика — страшно медленно меняющаяся вещь. Но уже тех законов, которые управляли российской экономикой как рыночной, их больше нет.
Сейчас в регионах массово задерживают зарплаты. Может ли на фоне санкций появиться такая вещь, как недовольство народа?
— Конечно, появится. Никто не хочет жить хуже, но все они живут хуже, уровень жизни падает. Но надо понимать, что недовольство может накапливаться очень долго.
Ждать социального напряжения на фоне экономических проблем не стоит?
— Такого социального напряжения, которое могло бы создать проблемы для режима, — нет, не предвидится.
А элитам все нравится?
— Не нравится. На мой взгляд, они либо боятся признаться, либо боятся говорить вслух об этом. Думаю, подавляющее большинство людей в элите, все, кроме тех, кто непосредственно наживается на войне, кто сидит на каких-то военных подрядах, против войны, расстроены и недовольны.
Главные, глобальные последствия войны для экономики России уже можно определить?
— Главное последствие для российской экономики? Российская экономика вступила ускоренными темпами на траекторию совершенно несовместимую с развитием. Если продолжать делать то, что продолжается сейчас, то восстановление до уровня 2021 года займет десятилетия. С того момента, как этот путь прекратится, с того момента, как все принятые «военные» законы начнут отменяться, с того момента, как переговоры о возвращении бизнеса и переговоры о снятии санкций начнут вестись, до уровня 2021 года пройдет еще десять лет восстановления.
Если граждане страны перестанут платить налоги, перестанут платить штрафы – это каким-то образом поможет остановить войну?
— Думаю, что если каким-то образом сейчас провалится кампания по мобилизации, пока что эта мобилизация почти добровольная, пока людям просто предлагают очень большие деньги, за то чтобы они шли воевать. Вот если провалится эта мобилизация, потом провалится мобилизация объявленная — это поможет приблизить окончание войны.
Если в регионе нет рабочих мест или не платят зарплату, то сумма в двести…
— В России нет таких регионов. В России в целом все время не хватает рабочих рук, никогда не будет проблемы «слишком много» безработных. Поэтому люди не пойдут на войну не от безработицы.
Что поможет остановить войну, если говорить об экономических мерах?
— Понимание элиты, какой-то части высшего руководства достигнет того, что это — совершенно тупиковый путь. Мне кажется, что они поймут, что это тупиковый путь, только если поймут, что усугубляющиеся экономические проблемы будут сопровождаться военными неуспехами.
То есть военные успехи будут укреплять общество вокруг диктатора?
— Да. Да. Если будут успехи – это будет продлевать войну, усиливать переговорную позицию Путина. Будет поддерживаться миф, что можно еще что-то взять, еще куда-то продвинуться, после чего переговоры будет вести легче. На мой взгляд, это совершенный миф: чем дальше двигается российская армия – тем хуже условия для ведения переговоров. Но мне кажется, что в руководстве многие верят, что если взять больше территорий, угрожать сильнее, то переговариваться легче.
Если посмотреть на прошлые захватнические, диктаторские войны взглядом экономиста, точки невозврата были видны?
— Мне кажется, что так войны не очень хорошо анализировать. Потому что бывают какие-то переломные моменты, когда не все управляется объективным соотношением военных сил. И Вторая мировая развернулась бы по-другому, если бы Гитлер взял Москву. Если бы Путин взял 27 февраля 2022 года Киев – может, что-то было бы сейчас по-другому.
Импортозамещение во время войны. Муссолини тоже занимался импортозамещением – это когда-нибудь помогало?
— Импортозамещение всегда связано с дополнительными потерями. В случае импортозамещения мы всегда жертвуем какой-то частью уровня жизни ради того, чтобы товар производился у нас в стране. То есть производители получают прибыль за счет потерь потребителей. Это с одной стороны. То импортозамещение, которое будет происходить в России, из-за того, что будет происходить масштабно, обязательно будет регрессивным. Те технологии, которые будут импортозамещаться, – это будут технологии 20-, 30-летней давности.
Собственно, мы уже видим – АвтоВАЗ начал выпускать легковые автомобили без подушек безопасности. Прекрасный пример импортозамещения. И так может происходить в любой области. Можно выпускать поезда старых моделей, танки старых моделей, можно строить мосты и дома с пониженными требованиями к безопасности. Можно не соблюдать какие-то экологические требования и, соответственно, не покупать… не знаю – очистительных сооружений. Машина без электроподъемников стекла и подушек безопасности – это то, что ожидает.
Какие коалиции ждут Россию на этом пути?
— Не думаю, что Россия может создать какую-то коалицию в прямом смысле. Есть страны, для которых ситуация, в которую попала Россия из-за того, что начала войну, — для некоторых стран эта ситуация создала возможности. По увеличению прибыли, по увеличению торговли с Россией. Это применимо для Китая, для Ирана. Это не совсем коалиция. Это сотрудничество, которое стало этим странам более выгодным из-за того, что позиции России ослабли на международном рынке.
Новый пакет санкций коснется российского золота. Какие покупатели найдутся для него?
— Если на рынке какой-то товар будет более дешевым, покупатели всегда найдутся. Может, какие-то африканские страны, тот же Китай, китайские посредники теперь будут покупать с дополнительным дисконтом российское золото. Символическое значение санкций на золото важно, но нужно понимать, что вряд ли ущерб будет больше десяти миллиардов в год. То есть совсем немного в масштабах России.
А прочее символическое: репутация, авторитет страны – он сказывается на экономике?
— В долгосрочной перспективе, конечно. Конечно, сказывается. С той страной, которой доверяют, судам которой доверяют, регуляторам которой доверяют, работают. В нее готовы инвестировать. Иметь хорошую репутацию – преимущество. Но если у тебя плохая репутация, если ты все испортил – это не означает, что ты не будешь присутствовать в мировой торговле. Все равно будешь.
Что необходимо делать стране – всеми мерами, дипломатическими, регуляторными и так далее, чтобы начать путь назад, чтобы с ней захотели иметь дело?
— Сначала должна произойти смена режима. Есть примеры смен политики, прекращения войны без смены режима. В истории России есть такой пример. Россия после поражения на фронте и еще большем поражении на море заключила неудачный для себя после русско-японской войны Портсмутский мир. Никакой смены режима при этом не произошло. Но в нашем конкретном случае я бы скорее ожидал, что смена режима произойдет из-за смерти Путина или из-за того, что его сместят. И тогда прекратится война.
Путь обратно займет десятилетия?
— Да. Можно представить себе такие сценарии, что вместо Путина будет более разумное, более патриотичное правительство, которое прекратит войну, выведет войска с территории Украины до 23 февраля 2022 года. Но при этом не будет проводить реформы, отменять путинские законы военного времени, то есть попробует удерживать ту же самую страну. На мой взгляд, это будет по-прежнему бессмысленно в долгосрочной перспективе, но это еще могут быть годы. Может, десятилетия.
Какой существует самый оптимистический сценарий для России?
— Думаю, что какое-нибудь массовое выступление против Путина, разочарование властью. Допустим, высшее руководство перестанет его бояться и сместит. И он будет вынужден не только отпустить политзаключенных, но и провести выборы. Пожалуй, это самый оптимистичный для России сценарий. Но это все равно – годы потерь.
