От Варшавы до Камышевахи. Как увеличивались и уменьшались российские военные аппетиты

Накануне вторжения встреча Путина и Байдена подавалась прокремлевскими СМИ как передел мировых сфер влияния, Россия едва ли не на равных требовала от НАТО уступить всю Восточную Европу. Срыв поиска компромисса грозил началом Третьей мировой войны. Вероятность такого сценария все еще высока, но по мере военных поражений весь мир увидел слабость государства и армии, а в Кремле стали все меньше и меньше хотеть от Украины. Сначала на федеральных каналах пугали захватом Львова, потом ограничились Киевом, потом войска отходили от Харькова и Одессы.

• За несколько месяцев до войны Россия требовала вернуть НАТО на границы 1997 года
• Страны Восточной Европы боялись вторжения российских войск
• С каждым месяцем войны Москве приходилось ставить все менее амбициозные цели: сначала отказались от Киева, потом от Харькова и Одессы
• Теперь главной целью публично называют только Донбасс

«Мне могут обоснованно возразить, что Российская империя – это колосс на глиняных ногах, что порочность разъедает ее, что рабство лишает ее всякой энергии и движущих сил, что она огромна, но большую часть ее составляют пустыни и при таких размерах ею очень трудно управлять; что, расширяясь, она тем самым готовит свое падение, и что каждое ее завоевание – это шаг к катастрофе. Я соглашусь со всем этим, но помните: этот гигант, прежде чем самому погибнуть, раздавит и вас!»
1795 год, Буасси д’Англа, французский государственный деятель

С момента основания Российской империи и ее вхождения в европейские дела у правителей старого континента появилось много страхов и опасений от гигантского восточного государства. Именно с востока задолго до объединения славян, еще со времен Римской империи приходили завоеватели и разрушители, а история снова и снова повторялась.

Возврат к границам 1997 года

«Отвод всей военной инфраструктуры НАТО на позиции 1997 года, то есть де-факто почти полный вывод войск и вооружений из Восточной Европы», – озвучивал первый пункт требований России первый замглавы министра иностранных дел Сергей Рябков.

После 1997-го как точки невозврата в Североатлантический альянс было принято 14 государств: все до единого – бывшие члены Варшавского договора или отколовшиеся республики Советского Союза, то есть исключительно зона влияния Москвы еще в недалеком прошлом.

Такие радикальные требования Кремля приводили в недоумение западных политиков и журналистов. В Вашингтоне отнюдь не отказывались от диалога и компромиссов с Москвой, благо прецедентов хватает, но требования уступить независимые страны России выглядят, словно на дворе XIX век с колониальными империями. Неудивительно, что никто на соглашения так и не пошел.

Зато такая риторика позволяла российской аудитории ненадолго почувствовать себя участниками больших геополитических сделок.

50 оттенков Небензи

Осенью прошлого года Россия только начала готовить военную инфраструктуру вблизи украинских границ для будущего вторжения. Когда Киев в ответ начал готовиться к обороне, его действия почему-то оказались «опасной игрой»: «это приведет к последствиям, которые украинская сторона себе даже не представляет», – заявил постпред России в ООН Василий Небензя 29 октября.

9 января Рябков повторил ультиматум: в НАТО должны «собирать манатки и отправляться на рубежи 1997 года». Российские дипломаты не впервые использовали воровской жаргон.

1 февраля сам Путин публично удивлялся, почему его требования не приняли во внимание: «Мы не увидели адекватного учета трех наших ключевых требований, касающихся недопущения расширения НАТО, отказа от размещения ударных систем вооружения вблизи российских границ, а также возврата военной инфраструктуры блока в Европе к состоянию 1997 года, когда был подписан основополагающий акт Россия – НАТО».

Американская и европейская пресса стали активно публиковать информацию о подготовке к войне. Россия не уставала каждый раз отрицать эти заявления, называя провокациями. С другой стороны, страх перед российской армией подсознательно удовлетворял запрос реабилитации былого величия.

Последние три месяца перед войной риторика только усугублялась. Коллега Небензи постпред России в ЕС Владимир Чижов 15 февраля прямо пригрозил страшной масштабной войной: «Мы не будем вторгаться в Украину, если нас на это не спровоцируют. Если украинцы нападут на Россию, не стоит удивляться, если мы ответим».

Почему в США раздували слухи о слабости украинской армии

Российские СМИ хоть и отрицали подготовку к войне, тем не менее радостно переводили громкие заголовки с прогнозами о слабости украинской армии. Это не были вбросы или фейки – такие заявления делали авторитетные американские издания и высокопоставленные генералы и чиновники.

Примерно через месяц после вторжения большинству украинцев стало понятно, что им вполне по силам не только держать оборону, но и отвоевывать свои земли. Лидеры мнений, политики и журналисты стали признаваться – само украинское общество не верило в то, на что способно, слишком скромно оценивало свои возможности и в тоже время переоценивало якобы вторую армию мира.

В первые дни на Западе также были уверены: Киев падет за трое суток – пестрили заголовками первые полосы интернет-изданий и телеканалы.

20 декабря прошлого года журналисты издания American Thinker дали украинской столице вообще только один день на сопротивление: «В случае военного конфликта российские танки войдут в Киев менее чем через сутки».

Председатель объединенного комитета начальников штабов вооруженных сил США генерал Марк Милли уже 6 февраля, когда Вашингтон активно поставлял вооружение Украине, отвел стране уже чуть больше времени, но все равно с отрицательным исходом: «В случае эскалации в Украине Киев может быть взят российскими войсками за 72 часа».

Телеканал NBC со ссылкой на американскую разведку 12 февраля в принципе не ставил под сомнение способность России оккупировать Украину, а всего лишь разбирал, что и в каком порядке захватят: «Россия намерена захватить весь левый берег Днепра, на котором размещена половина личного состава Вооруженных сил Украины, включая наиболее профессиональные подразделения».

Самым показательным примером однозначно будет обложка журнала Forbes. 12 февраля журналисты задают вопрос: «Вторгнется ли Россия в Украину?» Уже 16 мая на фоне контрнаступления ВСУ в Харьковской области издание снова ищет ответ на актуальный вопрос, но уже противоположного содержания: «Вторгнется ли украинская армия в Россию?»

После начала войны

Первые дни с момента вторжения в Украину неудачи российской армии были известны только самому руководству войск. В информационном пространстве еще казалось будто «все идет по плану».

Спикер Госдумы Вячеслав Володин 25 февраля еще надеялся на блеф или на испуг украинского руководства: «Вчера американские СМИ опубликовали прогноз Вашингтона, что Киев будет взят в течение 96 часов. 24 часа уже прошли. Бесславный конец и закономерный исход политической карьеры актера, так и не понявшего, чем отличается игра от реальной ответственности за жизни миллионов людей».

Пока кровопролитные бои под Киевом продолжались безуспешно, на тяжелое направление отправился Рамзан Кадыров. 14 марта он рассказывал об успехах его подразделений, прогнозировал скорый захват столицы и задавался вопросом: «А может, мы уже в Киеве и только ждем нужной команды?»

Спустя две недели, когда на подступах к украинской столице были сожжены сотни единиц российской бронетехники, погибли тысячи солдат и офицеров, и командование отдало приказ отвести войска, в Кремле все списали на благородство. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил: «Чтобы создать благоприятные условия для переговоров, мы хотели сделать жест доброй воли».

Однако первые лица государства путались в показаниях даже между собой. Министр обороны Сергей Шойгу объяснял отсутствие прогресса у российской армии якобы сознательным решением: «Для выхода жителей из окруженных населенных пунктов объявляются режимы тишины и создаются гуманитарные коридоры. Безусловно, это замедляет темпы наступления, но делается это сознательно, чтобы избежать жертв среди мирного населения».

22 апреля, когда про взятие Киева уже не могло идти и речи, генерал Миннекаев заявил про захват всего юга Украины как цели в войне. Про столицу Украины, Харьков или другие города уже стали забывать, но надо было выбрать достойную цель поменьше, как, например, Одессу.

Когда же война преимущественно перенеслась на Донбасс, пропагандисты начали рассказывать о новой невероятно эффективной тактике «перемалывания противника». Несмотря на действительно заметные потери у украинских войск, хитрость российского Генштаба не принесла результатов. Уже почти месяц военкоры сообщают о захвате Северодонецка, но на самом деле до сих пор не могут овладеть городом.

К военной повестке вернулся и Рамзан Кадыров, правда, вместо захвата Киева он уже сообщал о победе в селе Камышеваха Луганской области: «Бойцы специального полка полиции имени Героя России Ахмата-Хаджи Кадырова МВД по ЧР, которые под командованием дорогого БРАТА, Героя России Замида Чалаева, освободили Камышеваху от вооруженных националистических формирований, уже готовы приступить к следующему этапу наступательной миссии».

Так медленно, но верно, «возвращение границ 1997 года» с территорией в миллион квадратных километров и населением в 100 миллионов человек ограничилось перспективой скорого захвата частей Луганской и Донецкой областей. Для сравнения их площадь ровно в 20 раз меньше, а население – в 15 раз.

Спустя полгода после угроз Василия Небензи об ужасных последствиях для Украины теперь стоит вопрос, для кого эти последствия вправду наступили. Ни постпред в ООН, ни представители МИД уже не говорят о 1997 годе, они надеются на захват маленьких территорий: «Вы увидите освобождение всей Донецкой и Луганской областей. Это, надеюсь, скоро произойдет».

Небензя делает вид, будто прошлые заявления Кремля все забыли: «Освобождение Донбасса было первоочередной задачей, которая сейчас реализуется». Про стратегическое противостояние России и Запада вспоминать теперь неловко. Интересно будет узнать, насколько еще ограничатся аппетиты российского командования после дальнейших поражений в Украине спустя еще полгода. Если, конечно, война не закончится раньше.