Директор Сахаровского центра Сергей Лукашевский пишет об особенности устройства путинского режима и возможной роли ультрапатриотов в том, как будет меняться ситуация внутри страны на фоне военных поражений.
После масштабного поражения российской армии в Харьковской области ультрапатриотические телеграм-каналы захлестнули истошное возмущение действиями власти и яростная критика политического и военного руководства вплоть до Путина. Официальная пропаганда федеральных каналов тем временем продолжала изображать уверенность в себе, как будто ничего особенного не случилось. Такая, с позволения сказать, полифония демонстрирует важную особенность устройства путинского режима.
Он не тоталитарный. Он объединяет путаную, даже хаотичную паутину из различных акторов и групп, которые по самым разным причинам стали ему служить. Такой подход позволял режиму гибко реагировать на вызовы и избегать ригидности, которая погубила СССР.
Путин вообще производит впечатление человека, который довольно четко сформулировал для себя ошибки советской власти и не хотел их повторять. Безусловно, на свой, диктаторский лад.
Рациональная финансовая политика, сохранение рыночных отношений, по крайней мере, на низовом уровне, а также отсутствие жесткого идеологического каркаса и гибкая пропаганда.
В относительно спокойной ситуации, пока режим мерно пережевывал все живое, свободное и независимое в стране, такая система работала прекрасно. В кризисной ситуации внутренние противоречия системы провоцируют разбалансированность и усиливают кризис.
Кажется, что самые простое для Путина решение – перейти к тоталитарным методам управления. За что, по сути, и ратуют ультрапатриоты, призывая перевести страну на мобилизационные рельсы. Но сделать это в действительности невозможно.
Советская индустрия изначально строилась Сталиным как военная машина. Всепроникающая власть партии (а без нее тотальный контроль над обществом невозможен) устанавливалась постепенно, по меньшей мере, лет десять. И, возможно, самое главное, руководить такой системой можно было в условиях, когда управленческие процессы были более простыми. Одно дело контролировать десяток рабочих за токарными станками – выдал кусок металла и размеры, забрал детали. Совсем другое дело такое же число IT-специалистов, занимающихся поддержкой современной информационной системы.
Переход к тоталитаризму – тоже реформа. Меняются принципы управления и контроля. Любая масштабная реформа чревата дезорганизацией. При этом провести изменения сразу во всем устройстве страны и общества невозможно. Следовательно, новые элементы системы будут соседствовать со старыми и неизбежно конфликтовать.
Тем не менее Путин может решиться на такой шаг. Или отдельные шаги. Под давлением военных, силовиков, ультрапатриотов или собственного страха. И, скорее всего, это будет означать начало быстрого конца режима. Однако гораздо вероятнее, что он будет продолжать действовать в рамках привычной системы. Так что ультрапатриотов ждет все более усиливающееся разочарование. И вот тут важно – решатся ли они перейти в последовательную оппозицию, начать планировать мятеж или что-то подобное. И сможет ли Путин справиться с этой угрозой своей власти – то есть начать репрессии против части своей опоры. Также вероятно, что радикальные имперцы и националисты столкнутся и с тем, что их общественная поддержка гораздо ниже, чем они себе представляют в своих фантазиях. Реакция лояльной «болотистой» части общества на призывы к мобилизации более чем негативная.
Впрочем, ни Путина, ни радикалов мне не жалко. Жалко простых людей (пусть они и ведут себя как соглашатели в отношении войны). Но тут всем придется встретить неизбежное.
Конечно, все еще возможен и другой сценарий. Система продержится до прекращения боевых действий, а потом начнется период консервации, деградации и постепенной тоталитаризации под сенью Китая. Но после последних событий этот вариант мне кажется все менее вероятным.
