Политолог Григорий Голосов отвечает на статью Алексея Навального о политическом устройстве России после Путина.
Алексей Навальный (который, естественно, должен быть на свободе) опубликовал в Washington Post большую статью, посвященную, судя по заголовку, будущему России.
В статье есть проницательный анализ внешнеполитических действий российского руководства и на этой основе делается вывод о том, что страна нуждается в смене всей системы власти и правящего класса. Однако собственно о будущей России сказано немного, что, конечно, следует считать не недостатком, а достоинством статьи, ибо иное свидетельствовало бы об излишней легкости мысли. В той части, в какой речь идет таки о будущем, Навальный призывает к институциональным изменениям, а именно, к отказу от президенциализма в любой форме в пользу парламентской системы.
Это позитивный знак, свидетельствующий о том, что Навальный подходит к вопросу всерьез, как ответственный политик. Если же говорить по существу, то я счел бы такую институциональную трансформацию правильной и для статьи в Washington Post входить в дальнейшие уточнения не стал бы. Однако здесь стану.
1️⃣ Полагаю, что если к власти в России придет руководство, ориентированное на демократические изменения, то сохранение сильного президентства в течение переходного периода было бы полезным.
2️⃣ По завершении переходного периода вопрос о форме правления должен быть решен референдумом. При всем моем скептическом отношении к референдумам как таковым, я полагаю, что именно по таким вопросам прямое волеизъявление уместно и необходимо. У граждан не должно быть ощущения, что парламентская форма им навязана, иначе она долго не продержится: послевоенный отрезок Четвертой республики во Франции как пример.
3️⃣ Если демократическим силам не удастся убедить граждан в том, что парламентская форма оптимальна и необходима (а я думаю, что убедить можно), то следует избежать ублюдочных полупрезидентских форм вроде нынешней и перейти к нормальному президенциализму, в котором сила президента уравновешивается значительной институционально закрепленной парламентской автономией.
