Горбачев. От проклятий – до восхищения

В связи с кончиной в Москве Михаила Горбачева появился повод поговорить не только о его жизненном и политическом пути, но и о пути большинства реформаторов. Попытка политического портрета, часть вторая.

Октябрь 1980 года — Горбачев официально становится частью правящей верхушки страны — членом Политбюро ЦК КПСС, а весной 1985-го после череды пышных похорон (Брежнев, Андропов, Черненко) старцы из Политбюро избирают его Генеральным секретарем ЦК КПСС.

Надо сказать, что приход молодого по тогдашним меркам (в 1985-м ему было «всего» 54 года), энергичного генсека вдохновил многих. Помню, как через пару месяцев после его назначения я случайно на улице встретился со своим одноклассником Сашкой Кисловым, который совершенно неожиданно для всего нашего класса пошел работать в милицию. Сашка, человек довольно сдержанный, с широко раскрытыми глазами рассказывал: «Представляешь, я стоял в оцеплении, когда Горбачев должен был посетить какую-то квартиру в новостройке, пообщаться с ее жильцами. А он, представляешь! – возьми и пойди не в ту квартиру, которую ему подготовили, а в другую!»

…Да, все это было так свежо, так вселяло надежды… Однако реформы Горбачева начались не сразу, причем в области… литературы. В 1986 году, кажется, в журнале «Новый мир» было опубликовано одно из запрещенных советской цензурой произведение, а в следующем 1987-м началось, то, что в свое время Маркс называл «революцией прессы». Вначале в толстых журналах, затем в газетах стали печатать статьи запрещенных до этого авторов. Практически одновременно в советской прессе возобновилась критика сталинизма, запрещенная во времена Брежнева.

Выступая на январском (1987 года) Пленуме ЦК КПСС, Горбачев произнес слово, ставшее символом его реформ: «Перестройка». Перестройка, по его словам, подразумевала ускорение темпов развития страны, гласность и демократизацию. Эти слова стали тогда символами надежды миллионов людей не только в Советском Союзе, но и во всем мире.

Во внешней политике Горбачев развивает бурную деятельность. Еще накануне своего назначения на высшую партийную должность он встретился с премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер и, судя по всему, произвел на нее впечатление. Затем уже в должности генсека он встречается с президентом США Рональдом Рейганом, демонстрируя готовность к открытом диалогу и искреннее стремление к ядерному разоружению. В 1987 году Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев и президент США Рональд Рейган подписывают исторический договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (от 500 км до 5500 км). В июле 1991 года уже с Джоржем Бушем-старшим Горбачев подписывает Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1).

Оба договора, несомненно, сильно смягчили международный климат и отодвинули опасность ядерной войны между главными ядерными державами того времени.

Однако основные реформы Горбачева были внутри страны. Провозглашенная гласность, возобновившаяся в печати критика сталинизма (а значит, во многом и всей советской системы, которая со времен Сталина почти не изменилась) неизбежно ставили вопрос: что дальше?

От короткого этапа, провозглашавшего «возвращение к ленинским нормам» в партии и государстве, властители умов того времени — либеральные журналисты, экономисты и социологи – стремительно перешли к критике этих самых норм и почти без перехода — к их ниспровержению, а с ними и ниспровержению всего, что было связано с советской эпохой. На выдвижение Горбачевым лозунга «Больше социализма!» либеральная публика хохоча отвечала: «Еще больше?!»

Как говаривал Маркс, «человечество смеясь расстается со своим прошлым»…

Есть довольно популярная дискуссия на тему, планировал ли Горбачев свои реформы заранее или же изначально он хотел лишь слегка подремонтировать фасад Советского Союза, а уже по ходу этого ремонта был вынужден все сильнее перестраивать все его здание, которое, не выдержав перестройки, развалилось.

Думаю, что, вероятнее всего, второй вариант. Во-первых, как правило, все реформаторы и революционеры начинают с того, что копируют своих предшественников. Например, отцы американской революции копировали Римскую республику. Отсюда название верхней палаты парламента США — Сенат. Большевики копировали Великую французскую революцию и Парижскую коммуну. Отсюда названия «комиссар», «коммуна», «декрет». Оттуда же — из Великой французской революции – почерпнута ими идея и практика массового революционного террора.

Горбачев в самом начале, несомненно, попытался продолжить дело Хрущева. Отсюда его первоначальные идеи демократизации социализма, «возвращение к ленинским нормам» свободы партийной критики и тому подобное. И не случайно, что одной из первых горбачевских идей была реабилитация кооперации (вспоминаем статью Ленина «О кооперации»), которая большую часть истории СССР обреталась на задворках советской экономики в основном в виде потребительской, а не производственной системы.

Впрочем, под маской «кооперативов» практически сразу же стали возникать частные лавочки. И это не случайно, потому что частнокапиталистическая экономика, никогда де-факто не исчезала в СССР. Она прорастала, как трава сквозь бетонный массив государственной собственности в виде черного рынка, частного извоза, мелкого частного ремонта, фарцовки, подпольных «цеховиков», а также вполне легальных фермерских хозяйств, существовавших в прибалтийских республиках Союза.

Еще одной попыткой возрождения (а по сути создания заново) социалистической экономики стал горбачевский закон «О государственном предприятии» 1987 года. Согласно этому закону, директора предприятий и учреждений прежде назначавшиеся сверху, теперь могли избираться их коллективами на пять лет. Несмотря на то, что закон имел ряд недостатков и прежде всего то, что глав предприятий избирали на столь длительный срок (после чего многие избранные руководители тут же начали лоббировать его отмену), эксперимент оказался достаточно удачным.

Во-первых, вопреки прогнозам либеральных экономистов, которые уверяли, что работники начнут резко увеличивать свои зарплаты, этого не произошло. Зарплаты после выборов директоров и впрямь несколько поднялись, но вполне умеренно, учитывая, что в СССР они зачастую были крайне занижены. Кроме того, работники выражали стремление работать (и работали!) более интенсивно. Однако у устроившихся на теплых местах избранных руководителей были уже совсем другие планы. Они активно поддерживали радикальные требования либеральных экономистов и публицистов двигаться в сторону частной экономики.

Как следствие стало принятие в 1990 году закона «О собственности в СССР», где фактически восстанавливалось право частной собственности на землю, здания и сооружения.

Я думаю, что Горбачев был совершенно искренен в своих попытках возрождения (создания) демократического социализма, но эти попытки были исторически обречены. Советское общество, выразителем взглядов которого выступала либеральная интеллигенция, рвалось назад, в капитализм, в нем видя единственную гарантию от повторения ужасов сталинского времени, и с этим ничего поделать было невозможно. Оно должно было испробовать этот строй на зуб и не раз, не два, а как следует, на несколько десятилетий. Горбачев инстинктивно пытался притормозить эти изменения. Всего за три-четыре года своего правления он превратился из локомотива перемен в их тормозную колодку.

Однако перемены шли не только в экономике, но и в политике. Маловразумительная гласность требовала своего развития, и как ответ на этот запрос общества в июне 1990 года впервые за 70 с лишним лет появляется закон «О печати и других средствах массовой информации», где провозглашается свобода СМИ. Сама свобода слова существовала благодаря политике гласности уже минимум три года и в государственных СМИ, однако теперь появилась возможность частным лицам становиться учредителями и создателями газет журналов, радиостанций и даже телеканалов.

Примерно в это же время в СССР возрождается многопартийность. Де-факто она возродилась примерно с 1988–89 годов, когда стали появляться новые небольшие партии вроде «Демократического союза» Валерии Новодворской и другие еще более мелкие организации разной направленности — от монархистов до анархистов. Однако, как позже вспоминал один из идеологов горбачевских реформ Александр Яковлев, возникла идея, чтобы создать некое подобие американской двухпартийной системы.

Впрочем, Горбачев многопартийности поначалу противился. Хорошо помню, как в одном из своих публичных выступлений он с возмущением воскликнул: «Нам предлагают идею буржуазной многопартийности!» Однако генсек умел прислушиваться к советникам. И вот в 1990 году в главной советской информационной программе «Время» на первой кнопке советского телевизора возник никому до того неизвестный человек — Владимир Жириновский и заявил, что является лидером Либерально-демократической партии Советского Союза, о которой до того никто и слухом не слыхивал. Сюжет с ним длился около 15 минут, в ходе которого он рассказал о своей партии и о том, что в ней состоят 3000 человек. Но так или иначе с этого момента в СССР официально была провозглашена многопартийность.

Начав свои реформы, Горбачев был явно не готов к их продолжению. Он бесконечно лавировал между своим консервативным окружением в Политбюро, члены которого не хотели никаких перемен, сторонниками демократического социализма и либеральной интеллигенцией, которая жаждала капитализма.

Горбачева нередко и совершенно ошибочно называют человеком, который развалил Советский Союз. Это, конечно же, совершенно не так. Горбачев совсем не хотел развала страны, он этому активно противился, причем зачастую такими средствами, которые он осуждал у своих предшественников.

Первым звонком по Советскому Союзу, кстати, не связанным с горбачевской перестройкой, а скорее характеризовавшим то, как был устроен СССР до его прихода к власти, стали события 1986 года в Казахстане. Национальные волнения, массовые демонстрации там начались после того как Горбачев отстранил от власти Первого секретаря Компартии Казахстана Динмухамеда Кунаева, на место которого союзный центр поставил русского Геннадия Колбина, который, к тому же никогда не жил в Казахстане.

Горбачев ошибку исправил, Колбина отозвали, и на его место был назначен Нурсултан Назарбаев. Однако это было лишь прелюдией к тем процессам, которые привели в конечном счете к распаду СССР.

В 1987–88 годах в Москве на Пушкинской площади впервые появились пикеты армян, требовавших переподчинения Нагорного Карабаха от Азербайджана к Армении. В феврале 1988 года в Сумгаите (Азербайджан) произошел массовый армянский погром. По одним дынным, погибли десятки, по другим – сотни армян.

9 апреля 1989 года была жестоко разогнана мирная демонстрация в Тбилиси. Войска специально отправленные туда, как считается, по решению главнокомандующего, то есть Горбачева, применили отравляющие вещества, рубили саперными лопатками всех подряд включая женщин. В результате 21 человек погиб, более 250 были ранены. Тогдашний первый секретарь грузинской Компартии Джумбер Патиашвили потом рассказывал: «Примерно через час после разговора с Кочетовым (замминистра обороны СССР), позвонил Горбачев и тоном, не допускающим возражений, сообщил буквально следующее: «Надо немедленно освободить площадь, и этим займется армия». Я понял, что он знает о намеченном плане и поддерживает его». Позже Горбачев говорил, что не отдавал приказа на силовой разгон демонстрации.

Затем 13–14 февраля 1990 года был массовый погром армян в Баку. Было убито около 90 и ранено около 300 человек. Милиция не мешала погромщикам. Зато через неделю в столицу Азербайджана были введены десантники, которые убили 134 жителя Баку, ранения получили около 700 человек.

11–13 января 1991 года советские войска были введены в Вильнюс, где проходил мирный митинг. Тогда было убито 15 человек, ранено около 900.

Горбачев и в этих случая позже уверял, что не отдавал прямого приказа на применение силы.

После неудачной попытки августовского путча (ГКЧП) 1991 года, когда Горбачев, блокированный мятежниками на своей даче на мысе Форос в Крыму, на самолете Бориса Ельцина был возвращен в Москву, генсек стал «хромой уткой». Его время как политика прошло. После референдума в Украине, где народ проголосовал за независимость, подписание Беловежских соглашений в декабре 1991 года тогдашними лидерами России Борисом Ельциным, Украины – Леонидом Кравчуком и Белоруссии – Станиславом Шушкевичем поставило жирную точку в политической карьере Михаила Горбачева и заодно и под страной, которую он пытался так непоследовательно реформировать.