Имидж, санкции и будущее России: Снеговая vs Яковлев

Политолог Мария Снеговая на Форуме Свободной России рассказала о санкциях и об отношении Запада к России. 

Можно дискутировать, существует ли коллективная ответственность, но она наступила уже по факту. Для многих (если не всех) обладателей российского паспорта это может быть как в форме конкретных санкций (отказ в визе), так и в форме вопросов со стороны официанта или таксиста в европейской стране. Вопрос о санкционной политике напрямую связан с западным видением России и перспектив ее демократизации. Отношение Запада к России резко поменялось. С 2009 года я наблюдала три такие фазы.

1. «Россия – «нормальная страна». Ельцин демократизировал, Путин укрепил. Нужно было усилить государство после ельцинского хаоса. Сейчас вот Путин отстроит институты, и будет нормальная (пусть и со спецификой) восточноевропейская демократическая страна. Вплоть до 2011 года (до «рокировочки») было такое представление. При таком подходе Запад вообще избегал санкций, закрывал глаза на явные нарушения гуманитарных (Магнитский), правовых (ЮКОС) и международных (Грузия) норм.
2. «Россия – не Путин». После 2012 года и подавления демократических протестов стало ясно на Западе, что Путин – проблема. Но взгляд оставался позитивным. Сформировалось представление о необходимости отделять гражданское общество от властей: «Путин – это не Россия». Такому представлению способствовало и появление гражданского общества, протесты, популярность Навального, развитие YouTube и соцсетей, а с 2016 года – рост оппозиционности среди молодежи (до 25 лет). В свою очередь, санкционная политика отражала этот статус-кво: индивидуальные санкции, начиная со списка Магнитского. Бить по политикам, decision-makers, не трогать простых людей. Хотя санкции после Крыма были наложены и на страну, общая мотивация западных государств состояла в том, чтобы «не бить по простым людям». Которые оказались невольными заложниками Путина/режима.
3. Однако и вот это то, чего часто не понимают оппоненты из России в дискуссиях – после войны в Украине, после 24 февраля 2022 года, после фото чудовищных зверств в Буче и других местах – сдвиг отношения к России и РОССИЯНАМ на Западе.

Это больше не только про плохого Путина. Это также и про всю страну, и про россиян, которые либо не могут остановить происходящий ужас, либо не хотят, либо поддерживают его, либо участвуют в нем сами.

В начале войны было две знаковые дискуссии:

• Is it Putin’s war or is it Russia’s war? И возник ответ (особенно после кадров из Бучи) и на фоне формирующегося декларируемого консенсуса в поддержку войны в России (отсутствия мощного сопротивления россиян), что это Russia’s war.
• Do Russians support this war? Это про (ненавидимые всеми) опросы. И опять же, на фоне устойчивой поддержки СВО/войны за 60% на Западе возникло представление, что россияне в целом согласны с этой войной.

Отсюда принципиальная смена санкционной политики: это больше история не только про плохого Путина и его окружение. Это история про то, что Russia will be Russia. Всегда такой была и будет. Ничего с ней не поделать. Это российская традиция. Соответственно, планировать санкции так, чтобы не ударяло по россиянам, смысла нет. Думать надо только о том, как можно скорее остановить войну. И, напротив, надо даже, чтобы они почувствовали наконец на себе последствия войны – и, может быть, тогда они поменяют свой конформизм и пассивное принятие происходящего на более активную позицию. Тут можно сказать, чтоб победил взгляд посткоммунистических стран (история которых в ХХ веке – это постоянные попытки их захвата со стороны России) на Россию и россиян.

Такой статус-кво в западном мнении определяет гораздо более жесткий дизайн санкций, который не ставит целью оградить обычного россиянина от санкций. Безусловно, останутся поблажки и инициативы поддержки для политически преследуемых россиян, для беженцев, для молодежи (до 25 лет), но в целом с началом войны в западном мнении произошел перелом в отношении России.

Мария Снеговая

Экономист Андрей Яковлев отвечает Марии Снеговой.

Есть ли у Запада стратегия в отношениях с Россией? Вчера Мария Снеговая (с которой мы знакомы еще со временем ее учебы в ВШЭ) опубликовала пост с объяснением эволюции отношения к России на Западе и логики в наложении санкций.

Этот пост вызвал бурную дискуссию – сегодня утром под ним было около 300 комментариев. Отвечая на один из них, Мария написала, что «санкции никогда не ставили задачей остановить войну прямо сейчас. Их задача в долгосрочном периоде снизить ресурсы в распоряжении путинского режима». Для меня этот тезис понятен, но проблема ровно в том, что те санкции, которые сокращают ресурсы в распоряжении режима, не реализуются или откладываются – потому что они оказываются болезненны для избирателей в странах, которые накладывают санкции (прежде всего в ЕС).

И, напротив, значительная часть тех «демонстративных» санкций, которые реализуются (в виде отказа VISA и Mastercard от обслуживания банковских карт, выпущенных в России, обсуждаемых сейчас ограничениях на шенгенские визы или, например, запрета на использование на академических конференциях аффилиаций с российскими университетами), по факту работают на укрепление режима. Точнее они прямо бьют по той более модернизированной части российского общества, которая многие годы ориентировалась на западные ценности и голосовала против Путина. То есть объективно они приводят к ослаблению внутренней оппозиции режиму.

При этом такие «демонстративные» санкции не оказывают никакого влияния на ход войны и никак не помогают Украине. Но за подобной сугубо «популистской» логикой в санкционной политике стоит более общая и гораздо более серьезная проблема, связанная с отсутствием у Запада после 24.02.2022 какой-либо долгосрочной стратегии по отношению к России. Понятна текущая логика оказания военной и экономической поддержки Украине в войне и параллельного ограничения для России доступа к технологиям и финансовым ресурсам. Но уже сейчас стоит задаваться вопросом о том, что будет дальше. Если мы все оказываемся в «лучшем из сценариев» (где после явных поражений на оккупированных украинских территориях Кремль не решается использовать ядерное оружие и в России происходит смена власти), то важно понимать, что эта ситуация будет радикально отличаться от Германии 1945 года, поскольку никаких войск союзников и подконтрольных им оккупационных властей на территории РФ не будет.

И выбор политического режима, а также перспективы создания в России нормального государства, подконтрольного гражданам и открытого к кооперации с соседями, будут зависеть от баланса сил в российском обществе. Наверное, тут не надо пояснять, куда будут смещать этот баланс нынешние «популистские» санкции, все более стимулирующие в наиболее продвинутой части российского общества антиамериканские и антиевропейские настроения. Как результат, Европа может столкнуться с феноменом «новой Югославии» – только со 146 миллионами населения и с ядерным оружием.

И дипломированным политологам (таким, как Мария Снеговая) стоит задуматься над путями решения этой проблемы — вместо объяснения санкций для российской аудитории «нашей общей ответственностью».

Андрей Яковлев