«Вот это вы отбитые, мы туда боимся даже ездить». Как это быть волонтером на войне в Украине?
23-летний Николай ежедневно помогает десяткам людей, пострадавших от российского вторжения в Украину. В начале войны парень развозил продуктовые наборы в прифронтовые зоны. Сейчас – проводит эвакуацию из горячих точек. Николай активно ведет блог волонтера. В нем рассказывает о своих буднях и стимулирует продолжать помогать. Редакция «Утро Февраля» начистоту поговорила с Николаем.
Как вы стали волонтером?
– Началась война. В 50 километрах от моего города был фронт. Я захотел туда завезти продукты людям. Организовал сбор продуктов и завез. С того момента все началось. Там увидел знакомого, он воевал в составе 95-й бригады, и я ему потом организовал сбор на дрон, мы купили этот дрон. Параллельно мы развозили гуманитарную помощь по Киевской области, я это все снимал, показывал людям, им нравилось. Я все это делал, чтобы привлечь больше аудитории и собрать быстрее деньги на дрон.
Где вас застала война и какими были первые мысли?
– Я за час до войны… Тут предыстория нужна. У меня есть приятель, у него есть отец, который на пенсии, бывший сотрудник МВД. Их всех предупредили, что будет война, негласно, конечно. За дня три до войны мне сказали, что будет война. Получается, отцу друга сказал какой-то товарищ, который еще служит. Сказал: «Пусть дети уезжают, жена соберет багаж. На чемоданах сиди». Он сыну это сказал, а сын мне.
Все три дня до войны я думал об этом. 23 февраля я лег в 12 часов ночи, в голове крутились его слова, что война будет 100 процентов. В течение недели у меня были планы по работе, требовалось вложить деньги, я хотел заработать. Думаю: «Ну, блин, сейчас вложу, начнется война – я ж прогорю».
Я просто эти дни думаю – рискнуть не рискнуть, думаю – подожду еще неделю. Лег в 12 часов, проснулся в 4.20 или в 4.30, просто проснулся. Еще не было взрывов, ничего не было. Просто взял и проснулся. Наверное, сон был плохой. Пошел на кухню. У меня такое бывает, я просто очень много думаю. Сделал себе чай, зашел в ютубчик, сел себе в кресле. Сижу я, пью чаек и тут хренак – задрожало стекло. Я – опа. Что это такое? Мало ли что там, стекло задрожало. Ставлю чай, выбегаю на улицу в трусах, просто босый, даже тапки не надел. Выбежал на порог. Потом было еще два взрыва возле города моего. И я все понял. Я забегаю домой, даже немножко, на секунды три-четыре, замер. Это такое чувство. Я запомнил, как это было. Забежал домой, побежал к телефону, смотрю на телефон, а там телеграм-каналы уже начали спамить – война, война, война, ракеты. Вот так у меня началась война.
У меня на бирже были деньги, я побежал их обналичивать, выводить на карточки, я вовремя это все сделал. Потом часам к семи уже очереди были по три километра. Ну и короче. Начал запасаться всем, чем можно. Как все люди.
На какой день войны вы поняли, что хотите помогать людям?
– У меня есть кофейня – кофе с собой. Там работали две девочки. Войну они в кофейне встретили. Если я остался дома, то одна еще на работу вышла. Она мне позвонила, а я в панике и забыл о ней. Она вышла на работу, такая отчаянная. Вышла и отработала, кстати. И пришел момент, когда прошла где-то неделя, русские были на подходе к Бородянке, там уже бои были. Все суетились, я помогал Теробороне.
В один прекрасный момент девочки сказали: «Колян, все. Мы задолбались. У нас стресс, мы уезжаем». Просто в один момент одна и вторая отказались работать. И я вышел вместо них работать. А людей просто была уйма. Из Киева все убегали через Фастов, потому что Житомирская трасса тогда уже была закрыта. И людей был миллион, такие кассы срывал. Я по-быстрому продал скоропортящиеся продукты, такое все.
Два дня поработал, закрыл кофейню, вывез оборудование. Думал, начнется хаос. Начнут мародерить. У меня первые мысли такие были, материальные. Я еще за месяц до войны купил кофеварку новую. Думаю, кофеварку стырят мою. Я вывез оборудование, понаклеивал табличек «Пусто». Готовился к апокалипсису, наверное. Закрыл кофейню, плюс параллельно скупал все, что мне нужно – реально только для себя купил домой на тысячи полторы долларов продуктов, медикаментов, газовых горелок, еще чего-то. Очень много денег потратил. Просто занимался закупками всего, что может пригодиться в апокалипсис. Купил даже медикаменты от некоторых болячек, которыми я даже не начинал болеть. Заходил в магазин, вижу – колбаса долгого хранения, которая месяц-два может лежать в вакуумной упаковке, двадцать палок брал. Хамон или еще что-то. Я реально с ума сходил. В тот момент казалось, что ничего не будет, все пригодится. Так инстинкт самосохранения в тот момент работал – что нужно все купить. Чтобы у меня все было.
Много моих других друзей ушли на войну. Кто-то продолжил заниматься тем, чем до войны занимался. И я такой сижу и понимаю, что не по себе как-то. Ребята воевать пошли. Все при деле, а я ничего не делаю. Я тогда смотрел одного политического блогера, который рассказывал о наступлении российской армии. И в комментариях мелькнул запрос о помощи – «Срочно, бабушка в Фастове, такой-то дом, трое детей, мама хрен знает где, есть нечего». Я – в Фастове. У меня продуктов много, можно роту солдат кормить неделю. Думаю: «завезу продуктов, детям помогу». Всего понабирал: хлеба, молока, колбасы, воды, круп. Отдал этим деткам продукты, сфоткался с ними, сделал видео, милое такое видео. Там ребенок один был слепой или полуслепой. Другой ребенок инвалид. Кто-то написал в Инстаграме «Молодец», кто-то лайк поставил, кто-то сказал, что я для показухи. Но это был мой первый жест доброй воли людям, которых я не знаю.
География вашей помощи существенно расширилась. Как вы начали эвакуировать людей из горячих точек?
– Сначала мы развезли 50 тонн продуктов по Киевской и Черниговской областям. Заезжали в самые труднодоступные села. Собирали эти продуктовые наборы. Короче, мы развозили продукты и дошло до того момента, когда ты эти продукты привозишь в Чернигов или в Киевскую область, а люди спрашивают – «Что у вас сегодня?». Я не горел желанием помогать, когда это уже не является необходимостью. Когда развозил гуманитарку, заезжал в полузабытые села. Получал удовольствие от этого. Когда ты даешь людям еду, а они благодарны. Это чувство – его трудно объяснить на самом деле. Ты такое удовольствие получаешь, зная, что проехал кучу километров и не зря проехал. Помог людям, которые действительно нуждались. Я так скажу, волонтеры, которые даже сейчас развозят гуманитарку, тогда развозили, наверное, в 50 процентов случаев людям, которым она вообще не нужна была.
В пример приведу Северск. Я эвакуировал оттуда бабушку. Захожу к ней в дом, в кухню. Так жалею, что не сфоткал эту кухню, клевая фотка была б. Там полкухни заставлено гуманитаркой. В Северске. Полкухни. Я сейчас смотрю новости, как сейчас туда везут гуманитарку. Там ее столько, что уже оттуда возить можно. Там столько людей нет, чтоб гуманитарку есть.
То ладно, то потом. Я просто говорю – когда развозил гуманитарку, то получал удовольствие, что видел, как она сильно нужна этим людям. Потом, когда я понял, что уже все, в холостую езжу, даю ее людям, у которых ее уже много, думаю – надо переключиться на Донецкую область. В Черниговской был везде, в Киевской, в Харьковской был. И, думаю, надо поехать куда-то, где фронт, посмотреть, что там.
Так получилось, что мы поехали в Славянск, завезли амуницию нашим военным. У нас было какое-то количество продуктовых наборов, которые тоже раздал людям. Потом еще была поездка, я анонсировал раздачу гуманитарных наборов. В том же Славянске, только через других волонтеров. Сбежалось безумное количество людей, мы раздали там тонну продуктов, если не больше, за 20 минут. Самое печальное было не то, что мы раздали за 20 минут, а то, что после того, как мы раздали эти продукты, полтора часа еще люди шли. Приходили и говорили: «Мы шли хрен знает откуда, а ничего нет, мы зря шли». И такое было. Потом так получилось, что я хотел двигать куда-то дальше. Там перед Северодонецком Рубежное вроде было. Бои уже шли, его чуть ли не брали русские. Думал: «Боже, как бы туда добраться». Меня всегда тянуло куда-то дальше. Эту инициативу те, с кем я работал, не разделяли, у нас постоянно на этот счет были разногласия. Какой-то части людей не нравилось, что я любил заезжать в какую-то жесть.
А так получилось, что должен был один человек ехать в Северск, забирать свою мебель. Он туда ехал порожняком. Обратился к одному из людей нашего фонда: «Давайте в наше село завезем продукты, чтоб я пустым не ехал». Он на меня попал. И я загрузил продукты, нашел прицеп, прицеп загрузил, приехали в Северск, раздали продукты. Тогда Северск не то что сейчас был, тогда фронт далеко был от Северска. Сейчас там рядом совсем. И это была первая такая вылазка дальше моей зоны комфорта. А потом, через месяц после этой поездки, поехал в Лисичанск. Повез помощь военным, остался у них жить на неделю. Буквально за неделю до того, как его оккупировали.
В каких условиях живут наши военные?
– В полевых. Я ходил мыться два раза в Северский Донец, купаться, зубы чистить. Воды ж не было. В Лисичанске мы ездили воду набирать в колодце на окраине села, там проблема с водой. Мы набирали в бутыли воду, и там ведро черпало землю.
Сколько людей уже удалось эвакуировать?
– До семидесяти человек точно.
Это из самых горячих точек?
– Самой горячей был только Соледар. Оттуда я вывез человек двенадцать.
Насколько люди контактные и хотят уезжать?
– Люди там, к сожалению, уже с ума сходят. Когда ты сидишь длительный период в подвале, то сходишь с ума. У меня в ТГ-канале есть аудиосообщение от Филиппа, когда он в Бахмутск ездил. Он ходил туда один, подходил к подвалам, там нет домов, одни подвалы, все сровняли с землей. Люди настолько напуганы, что не хотели открывать подвал.
Какую самую жуткую или трогательную историю вы можете вспомнить об эвакуации?
– Вывозил мужчину одного из Северска. У него два раза был инсульт, я об этом потом узнал. Забегаю в дом, а у них уже вещи стоят возле квартиры, они в ступоре. Говорю: «Эвакуация, что вы расселись?» Женщина раздуплилась, начинает брать вещи, мужчину подгоняю, вещи начинаю кидать в машину, одну ходку сделал, вторую, потом мужчине: «Бери носи, чего стоишь смотришь на меня?» Он такой: «Мне нельзя поднимать ничего». Я: «Чего?» «У меня инсульт был, больше 5 кг поднимать нельзя». А он еще такой злой, инсульт дал на мозги, все не нравится. «Куда ты нас везешь, что там, а что это?» Я прикололся, что в Россию едем. Но по итогу завез в церковь. По плану они там ночуют, моются, если надо, и вот неделю назад я узнал, что у этого деда был третий инсульт в Днепре. Я так и не понял: в Северске сидел – ничего не было, выехал – инсульт. Он мне так еще говорил: «Я у себя дома, мне хорошо». А то, что вокруг его дома все дома разрушены, – то ничего.
Трогательная история еще какая? Например, эвакуировал собаку, долго искал, а когда нашел, она меня за руку укусила. Самое интересное было, когда я эвакуировал кота. Первое животное, которое я эвакуировал за все время. Мне заказала женщина эвакуацию, она дала адрес дома, где этот кот живет и за ним смотрят. Я приехал в Северск, набили полный бус людей, забегаю во двор, во дворе уже заселились военные в подвале, я с камерой бегаю, кричу. Они спрашивают: «Ты кто?» Я: «Волонтер, эвакуируем людей». – «А тут что делаешь?» – «За котом пришел». Они в шоке – какой кот? Начали меня проверять на диверсанта. Я забегаю в дом, меня уже проверили. Там какая-то бабка. Я говорю: «Мне надо кота забрать, у вас кот?» – «У соседки, она пошла на ту улицу». Я погнал ту улицу шерстить. Нахожу эту бабку, которая на сетки ходит, там выходит ребенок маленький, я в еще большем шоке. Начинаю объяснять – заказали эвакуацию кота. Все вокруг во взрывах. Бабулька еле ходит, полумертвая. Я объясняю, что мне рассказала соседка, которая там на втором этаже, что вы тут. Я ее еле уговорил, чтобы она села в бус и забрали мы этого кота.
Приезжаем к ней, заходим, кошка эта выбегает. Начинаем ее ловить. Запихнул в корзинку, а у меня на котов аллергия. Женщина начинает расспросы: это точно кот, который нужен? А как звать женщину, которая заказала эвакуацию?
Я забираю кота. Отвожу эту женщину туда, откуда забрал, бус забит, люди в панике, хотят поскорее уехать, а тут этот кот. Выехали, доезжаем до Бахмута, появилась связь, я звоню хозяйке, говорю, что вывез ее кошку. А она – «нет, у меня кот, порода сфинкс». А я вывез британца. У меня паника. Украл кота.
Как происходит эвакуация? Вы едете, зная, что этих людей нужно эвакуировать, или вас просят их родственники?
– В Северске были конкретные заявки от родственников. А в Соледаре просто ездим по адресам, договариваемся.
Я за котов недорассказал. Кошку подарил в Славянске. А эта женщина, что заказывала эвакуацию, перепутала номера и вместо одного дала другой – там эта кошка оставлена. На второй день я приехал за этим сфинксом. А там за столом кушают шестеро детей. Я офигел – чего они не выезжают? У всех стандартная история: тут наш дом, ехать некуда, денег нет. Жду этого кота. Выносят мне сфинкса лысого, я в коробку, закрыл, нужного кота эвакуировал. На второй день туда, где находились дети и этот кот, был прилет. Полностью дом сгорел. Дети все выжили. Повезло, что ночевали в подвале. А котик был не в подвале. Котик мог и умереть. Я его спас, получается. Таких ситуаций много было. Человек пять уже так вывозил. Вывозили людей, а на второй день прилет был. А те семьи, где дети были, меня во всем этом обвинили – что это после того, как я приехал, прилет случился.
А куда вы эвакуируете? К родственникам? В какие-то другие пункты?
– Сейчас я в церкви вывожу людей, есть официальная программа распределения. Людям помогают деньгами, 2000 тысячи гривен дают, кормят, поят. Отвозят в Покровск, а из Покровска официальным поездом по распределению. Если есть куда ехать – они едут. Нет – в приюты специальные.
Волонтерам тоже должны помогать люди. Сколько человек на сегодняшний день помогают вам? Насколько активно? Не упала ли активность сейчас?
– У меня, наоборот, все выросло в плане притока тех же донатов. У меня получается помогать военным, покупать всякие штуки. В последний раз, когда я был там, купил за 50 тысяч гривен прицел военным. Появилась такая сумма – я купил. Опять же. Я не подхожу к этому делу серьезно. Если бы подходил и профессионально монтировал все свои ролики, делал бы все профессионально, то мог бы намного больше денег собирать. Теоретически есть в этом смысл, потому что деньги можно направлять куда-то дальше. Но сейчас, с точки зрения эвакуации, мне хватает всего.
Вам подарили машину. Кто эти люди?
– Две машины подарили. Люди из Ивано-Франковска. Они, кстати, просили не рассказывать о них. Просто хорошая семья из Ивано-Франковска. Эти машины у них стоят без дела, и они будут рады, если на одной машине спасут хоть одного человека.
Вы уже официально волонтер?
– Это просто удостоверение. И то, оно чисто для формальностей мне было надо и все.
Какова ваша цель?
– Помогать. Если честно, так уже все надоело. Хочу, чтобы быстрее война закончилась и жить прежней жизнью. Все, что я хочу сейчас.
Но дело не бросите?
– Только когда война закончится. Как война закончится – зачем мне уже волонтерство? Сейчас я делаю нужную функцию, делаю то, что не делает 90 процентов волонтеров Украины. Эвакуируем людей из таких мест, что просто капец. Туда не ездит никто из организаций, которые живут за гранты других стран. А мы реально делаем такие вещи, военные поражаются. Была ситуация. Приехали эвакуировать людей на один адрес в Соледаре. Это не я был, Филипп ездил. Выбегают военные, грузят трех 300-х военных из дома и вывозят. В такие места, куда я ездил, мало кто доезжает. Даже есть военная эвакуация. Была ситуация – подъезжаем, они показывают точки своей эвакуации, мы – своей. Они говорят – «жесть, вы отбитые, мы даже туда боимся ездить».
Ресурсы волонтера:
https://t.me/kolabaok https://instagram.com/nikolay_offline?igshid=YmMyMTA2M2Y= https://youtube.com/channel/UCFaLzSvFLY47QsPR4Zm9zXw
