О ВРАГАХ

Ты работаешь восемь – минимум – часов в сутки и получаешь за это тридцать (сорок, пятьдесят) тысяч рублей. А в соседнем городке получают и того меньше – тысяч пятнадцать. И люди это считают хорошей зарплатой, и держатся за своё место.

Они читают этот текст и думают: «зажрались, гады белоленточные». Новый класс, работники нематериальной сферы… Эти люди помнят протесты 2011 года. И понимают, что жителям мегаполисов чужды их тревоги, у них свои проблемы. В конце концов, большинству читателей этой книги хватает на удовлетворение минимальных потребностей – на чаще хорошую, чем плохую, еду; чашку кофе в кафе пару раз в неделю; на кино в выходные и на отдых раз в год за границей. Если напрячься, то и на кредит для покупки машины. Но не всем доступна квартира и, тем более, дом. Они жилье снимают. Но разве здесь счастье?

У тех, кто делает мебель, шьет одежду и печет хлеб, деньги – главный стимул трудиться. Рабочий Уралвагонзавода, как и сельский учитель, живет от зарплаты до зарплаты, и его бедность не дает ему ощутить себя человеком, которого ценят.

Если ты можешь сказать: «я тружусь не из-за денег.

Не меньше, чем денег, я хочу призвания, признания и самореализации» – то ты герой нового времени.

Продукт новых людей нематериален. То, что мы производим, нельзя пощупать, надеть и съесть. Но результаты труда для нас важны, мы хотим, чтоб они вернулись к нам славой, вниманием, востребованностью и уверенностью: мы что-то изменили к лучшему.

Это – очень важная отличительная особенность нового класса: у него денежная мотивация уходит с первого места на второе. И всё же, несмотря на то, что продукт твоего труда – нематериален, ты живешь в совершенно материальном мире – тебе надо что-то есть, пить, надевать и где-то жить.

Всё это – продукты производства. Но способ производства придумываешь ты. Я лично всё время в своем труде стараюсь стоять на двух ногах – мне интересны новые технологии, но я люблю строить предприятия, создающие материальное, где работают и зарабатывают люди. И стараюсь распоряжаться материальными благами в интересах всего общества. Вместе с моими единомышленниками мы создаем технологии и учим других создавать новое. От нас зависит прогресс человечества. Мы планируем будущее и хотим, чтобы нам не мешали это делать.

А в соседнем подъезде живет тупой некреативный бюрократ. Он питается лучше тебя, одевается дороже, ездит за границу чаще и регулярней, живет в стокомнатной квартире. И ничего не производит. Работает в два раза меньше, чем ты, но сосет из твоей зарплаты налоги, зарабатывая своими отсосами и распилами в несколько раз больше, чем ты, напрягая мозг.

Этот кровосос, что тебя эксплуатирует, весьма примитивен. Ему не надо знать, как работает айфон, или как устроена молекула ДНК. Он не разбирается в мировой и национальной истории, да и географию знает в основном по названию модных курортов. Но это не значит, что он безмозглый. Не-ет, он хитер и пронырлив. Но ни черта не смыслит в том, что ты делаешь. Возрождённый феодал, получивший ярлык на кормление за счет тебя.

Если твое классовое сознание спит и мешает признать очевидное – факт эксплуатации, жди нового финансового кризиса, когда тебя со всеми нематериальными активами и креативным, доходящим до гениальности мышлением, мягко попросят из компании, где раньше ценили и любили, считали членом одной семьи. И ты в неизбывной депрессии будешь истерить в Сети, пытаясь найти, где жить, что есть и пить. А гнусный бюрократ без глубоких мозговых извилин переживет финансовые проблемы, не испытав серьезных нервных потрясений. Как это было в 1991м, 1993м, 1996м и 1998м, когда кризисы разметали страну по кирпичику, а кто ей управлял, тот и управляет.

2.

Я считаю: это – несправедливо. И, как человек левых взглядов и представитель нового класса – не хочу отдавать мои деньги присосавшемуся ко мне бюрократу.

И «жилищникам» не собираюсь платить за прохудившуюся трубу в десять раз больше, чем она стоит. Давать взятки за детский сад. Платить откаты зажравшимся функционерам госкорпораций. Зато хочу менять представителей власти, тупо сосущих из меня и нефтепровода. Бюрократов надо гнать.

Государство надо построить заново.

Власть должна принадлежать таким, как ты. Таким, как я. Потому что мы – новый креативный класс и нас много.

Сейчас все ищут врагов. Это модно. Для телевидения – это «украинцы-бандеровцы», иностранные агенты и Америка. Госдеп не дремлет! Готовит «цветные революции» на просторах России. Для националистов – «жиды и масоны», губящие русский народ. И мигранты понаехавшие. Для КПРФ – «компрадоры» и отдельные министры. А судьи – кто? Всё это глупое рысканье в поисках врага – и смехотворно, и опасно. Потому что уводит тебя и работника Уралвагонзавода от борьбы с настоящим и общим врагом.

Важно верно понять, что и кто нам мешает. Бить по ложным целям – значит обрекать себя на поражение.

Некоторые говорят: враг – Путин. Уйдёт Путин и будет новая жизнь. Иные москвичи считают врагами тех, кто получает пятнадцать тысяч и меньше, ходит в храм и работает на Уралвагонзаводе. Остальные, в свою очередь, видят врагов в москвичах. «Хватит кормить Москву!» – выкрик, честно заслуженный многими столичными жителями.

Для меня Путин – это запрограммированная ельцинской Конституцией 1993 года помеха. Зато рабочий Уралвагонзавода – друг и союзник, которому пропаганда усердно промывает голову. Путину, кстати, можно в чем-то и спасибо сказать за прекращение хаоса 1990-х. А у москвичей есть чему поучиться. Но после того, как уравняем столицу в правах с Уралом и Сибирью.

Время Путина прошло, и Москва более не должна выглядеть надменной сверкающей дамочкой в стране угрюмых обколотых кремлевской наркотой Нижних Тагилов и их заводов.

Нам всем пора двигаться дальше.

Путин – лишь лицо чиновничьей системы. «Невысокий, но и не низенький, не толстый и не очень тощий, не слишком густоволос, но и далеко не лыс. В движениях не резок, но и не медлителен, с лицом, которое не запоминается, которое похоже сразу на тысячи лиц. Вежливый, галантный с дамами, внимательный собеседник, не блещущий, впрочем, никакими особенными мыслями». Узнаете? Нет – это не Путин. Это дон Рэба, мрачный персонаж романа братьев Стругацких, хитроумный интриган и безжалостный чинуша, описанный ими задолго до перестройки. Заурядный чиновник средней руки. И мы помним, как кончил правитель мифического Арканара. Не позавидуешь.

Путин – символ, олицетворение системы. И только. Он мишень, но главный ли он враг?

Но враг-то есть.

Враг реальный, жестокий. Гораздо опаснее Путина – своего полномочного представителя, никому неизвестного чекиста, которым Россию зачаровали на рубеже 90-х и 2000-х, навязав бедным и богатым, здоровым и больным… И ведь понравилось.

Они это умеют – продавать противные липкие конфеты в красивой обертке. Они – это номенклатура, рождённая при Сталине, окрепшая при Брежневе, распоясавшаяся в перестройку, поделившая страну в 1990-х, и расползающаяся по миру с награбленным с 2000-го. Система Урфина Джюса с его деревянными солдатами – чиновниками.

Их много, захватив страну, они плодятся как крысы, в геометрической прогрессии.

3.

В Советском Союзе номенклатура стала самостоятельным классом, и предала свою страну во имя приватизации её богатств.

При этом её тупые, заблуждающиеся члены куда лучше и безопаснее тех, кто знает, что происходит. Как писал Виктор Пелевин: «Вы задаетесь вопросом, кто приводит в движение зубчатые колеса, на которые день за днем наматываются ваши кишки, и начинаете искать правду – до самого верха, до кабинета, где сидит самый главный кровосос. И вот вы входите в этот кабинет, но вместо кровососа видите нереально четкого пацана, который берет гитару и поет вам песню про „прогнило и остоебло“ – такую, что у вас захватывает дыхание: сами вы даже сформулировать подобным образом не можете.

А он поет вам ещё одну, до того смелую, что вам становится страшно оставаться с ним в одной комнате. И когда вы выходите из кабинета, идти вам ну совершенно некуда – и, главное, незачем. Ведь не будете же вы бить дубиной народного гнева по этой умной братской голове, которая в сто раз лучше вас знает, насколько все прогнило и остоебло. Да и горечь в этом сердце куда острее вашей».

Я был в том кабинете. Я говорил с тем пацаном. Потом его уволили – назначили другого. Потом вернули первого. Потом он, говорят, слился. Или скурился. А стало ещё хуже.

Система самовоспроизводится.

Перестановки и омоложения ничего не решают.

О подобных «исполнителях» советский обвинитель на Нюрнбергском процессе Роман Руденко сказал так: «преступники, завладевшие целым государством, и самое государство сделавшие орудием своих преступлений».

У молодых вдобавок нет тормозов. И аппетиты гораздо выше, чем у старших. Попав в систему, даже с благородной целью её изменить, молодой чиновник быстро об этом забывает. Ведь она дает деньги, а у всех семьи, которые нужно кормить. И всё – ещё один винтик в огромном чиновничьем механизме, ещё один солдат системы. Преданный, верный. Всех ли она построит? Нет. Но что может один? Или два? Так они себя уговаривают. А молодые волки – смена старых чинуш – ещё наглее, вороватее и беспринципнее.

Мне не нравятся военные термины. Битва, наступление, операция. Я не люблю агитаторские штампы прошлого – диктатура пролетариата, классовая борьба – они скомпрометированы. Но ничего не остается, как признать: да, в России идёт классовая борьба. Нас вынуждают сражаться, и мы обязаны победить, иначе Родина погибнет.

Наша битва – битва нового, креативного класса с бюрократией.

Нельзя уклониться от этой борьбы.

Многие мои сверстники разъехались по миру, лишь бы жить в комфорте, делать любимое дело, не тратя жизнь на тех, кто того не заслуживает. Из моего класса – сорока человек! – в России осталось всего девять. Но от своей страны и своей судьбы не убежать. Мы здесь родились, и отвечаем перед своими детьми за их будущее.

В конце концов, без врагов нет движения. Враги заставляют сжимать кулаки, кровь – бурлить, а голову – думать. Враги дают победу. Иногда они важней друзей. Они делают нас сильней. Перед зарей ночь всегда самая темная, а перед победой зло кажется вечным.

4.

«Хозяева жизни», рассевшись по разыгранным в очко и присвоенным башням Кремля, живут так, будто их власть – на века. Будто и времени нет.

Почему Путин всегда опаздывает?

А почему всегда опаздывал Гитлер?

У Владимира Владимировича много очень приличных и очень дорогих швейцарских часов. Когда-то его наверняка учили: точность – вежливость королей. Царем он себя, пожалуй, ощущает. До того, что даже не хочет (о чем много раз говорили и он, и Песков) принимать этот титул. А вот вежливым – нет.

Гитлер тоже ощущал себя кайзером. И даже намного больше, чем кайзером. Власть того ограничивал Рейхстаг. Перед фюрером он склонился.

Его заместитель Рудольф Гесс ввел в обиход фюрер-принцип. Согласно ему, не было в Германии, а значит и на свете, человека важнее национального лидера. А значит для него не существовало никаких норм, протокольных ограничений и жалких приличий.

Бывало Адольф заставлял себя ждать часами, используя опоздания как один из методов добиться реализации своих политических целей.

Опоздания Гитлера были частью его стратегии, недавно сообщила недавно газета Die Welt, ссылаясь на дневники шефа нацистской пропаганды Йозефа Геббельса.

Как пример, издание приводит встречу Гитлера с президентом и министром иностранных дел Чехословакии – Эмилем Гахой и Франтишеком Хвалковски – в 1939 году. В ходе переговоров об отношениях их страны с Германией. Они договорились об аудиенции на 14 марта и прибыли в Берлин к десяти часам вечера, но Гитлер встретился с ними лишь через три часа. Всё время ожидания рядом с руководителями Чехословакии находился министр иностранных дел Рейха Иоахим фон Риббентроп.

Так зачем же Гитлер заставлял ждать своих гостей? Геббельс написал об этом: «Гаха и Хвалковски прибыли в Берлин. Фюрер заставил их ждать до полуночи; медленно, но верно они изводились. Так же когда-то с нами поступили в Версале. Это старые, проверенные методы политической тактики».

Национальный вождь немцев не мог забыть версальский позор. И вымещал злобу на руководителях страны, ставшей одной из «демократических дочерей» Версаля.

Российский президент поступает ровно так же. В 2002 году он опоздал на два часа на встречу с родителями детей, погибших в авиакатастрофе. А ведь люди ждали на кладбище! Но ничего – стерпели.

В 2003м не поспел на встречу с британской королевой Елизаветой. Приехал на четверть часа позже. И – что? И ничего.

В 2006м приехал с опозданием на двадцать минут на встречу с Хуаном Карлосом II – королем Испании.

В 2012м опять аж на три часа опоздал на встречу с Джоном Керри в Москве. И госсекретарь, национальный герой и без пяти минут президент США провёл их, прогуливаясь взад-вперед по Красной площади.

А через год почти на час опоздал к Папе Франциску. Мало кто заставлял себя ждать римских пап. Впрочем, вот уже лет 200 с лишним папы всерьез почитают терпение добродетелью. Впрочем, Папе Франциску ещё повезло.

Что такое жалкие пятьдесят минут рядом с четырьмя часами, которые ждал Виктор Янукович? Когда ещё был президентом. Тогда он был поистине жалок. Путин, видно, думал, что и весь народ Украины стерпит это и другие унижения. Ан нет. Янукович – уже давно не президент, и путинское опоздание внесло в это свою лепту тоже.

К Бараку Обаме во время саммита G20 в 2012 году в Мексике опоздал на сорок минут. А к Дональду Трампу в Хельсинки в июле 2018-го опоздал на час и десять минут. Впрочем, Трамп, который любит пользоваться тем же приемом, ответил ему по-своему: он его ждал в американском посольстве и не выезжал на место встречи, пока туда не прибыл российский президент. То есть в итоге как бы опоздал ещё больше.

Но отнюдь не все терпят этот выпендреж. В 2012 году канцлер ФРГ Ангела Меркель из-за опоздания Путина перенесла переговоры. А в 2018-м по той же причине встречу с ним отменил премьер-министр Сингапура Ли Сянь Лун и её провели только днем позже.

Не стану перечислять все случаи канцелярского хамства. Отмечу лишь, что как бы ни объяснял себе Путин (или ни объясняли ему люди подобные Гессу и Геббельсу) эти опоздания – ни что иное, как, с одной стороны, примитивное подражание Гитлеру, а с другой – позор нашей страны.

Конечно, на совести маленького кагебешника и его окружения куда более серьезные и страшные дела – фактическая ликвидация основных гражданских прав и свобод в России, изгнание огромной – наиболее деятельной и эффективной – части нового класса из страны. Крайне опасная для России аннексия Крыма. Война в Донбассе. Трагический провал борьбы с эпидемией 2020 года.

Пример опозданий я привожу здесь чтобы подчеркнуть простую вещь: если человек не умеет вовремя приходить на важные встречи, как можно доверять ему страну?

5.

…Голландец Питер выпил полбутылки вина, расчувствовался. Мы вышли в вечернюю московскую зиму. Питер задрал голову, придерживая кепку. По небу плыла белесая рвань облаков. Не рассчитывал же он всерьез увидеть зимой звезды в Москве?

– О чем они думают? – спросил Питер, на отрывая глаз от неба.

– Кто? – спросил я, поддерживая его под локоть.

– Путин и Сечин. У них есть время вот так остановиться и смотреть в небо? Как они видят окружающий мир? Ради чего живут? Что чувствуют? А главное – чего хотят? …Когда я смотрю в глаза Сечина, мне кажется, что я смотрю в мертвые глаза…

Мы пошли по Тверскому бульвару. Питер пошатывался, ему с ещё большим трудом давались русские шипящие и московская обледенелая плитка перед освещенными ресторанами. Я вёл его к метро, а сам представлял, как Путин и Сечин сидят где-то за закрытой дверью в глухой комнате. Путин с риторическими нотками в голосе спрашивает Сечина, задевая своими ледяными глазами его мертвые глаза:

– Игорь, куда мы идем, ты не знаешь?

– А черт его знает… –  философским тоном отвечает тот.

– Вот и я не знаю…

И в моем воображении, усиленным облаком пара, идущим изо рта и туманящим сердце Москвы, один похож на глиняный черепок, брошенный в воду и ушедший на дно, подняв столб ила, а другой – на рыбу, рассекающую боками холод. Плывущую туда, где глубже и теплее. Где больше кислорода. И нет света.

Холодные глаза рыбы не мерзнут в холодной воде. А мы с пьяным голландцем, знающим русский, идем по скользкой, ненужной Москве травмоопасной плитке, свободно вдыхая кислород. И зная: через несколько часов над холодным каменным сердцем нашей страны взойдет солнце.