Первый день войны. Чем запомнилось украинцам 24 февраля?

«Думал, как обычно постреляют и успокоятся»

Влад, 26 лет, житель Мариуполя 

24 февраля в 5:05 я проснулся от выстрелов и не понимал, что происходит. Думал, как обычно постреляют и успокоятся. Но нет. Открыв новости я понял, что Путин достал свой последний и самый кровавый козырь. Это война. До определенного момента я находился на Восточном (жилой микрорайон Мариуполя, — прим.ред.). Мне позвонил мне друг и спросил, не задело ли меня, потому, что в 15-20 метрах от него упал снаряд. После чего сказал «собирайся быстро». Я забрал все вещи и вышел к машине, мы уехали, но не знали, что больше не вернёмся на район.

Все последующие дни я жил на 23 микрорайоне, аж до 13 марта. Наблюдал много чего. Наблюдал как  мародерят супермаркет «Метро». Но, уточню, двери были открыты, а не разбиты и есть информация , что это было по согласию руководства. После, признаюсь, я и сам пошёл. Было очень стыдно смотреть на это, а идти туда в поисках еды было ещё более стыднее.

«Когда мы уезжали из квартиры, думала, что больше в нее не вернусь»
Нина, 30 лет, предприниматель из Запорожья

Мы проснулись в шесть утра, нужно было везти ребенка на процедуры. Проснулись не от взрывов, а просто от будильника. Взрывов, сирен и так далее не слышали. Первым делом мы, как всегда, взяли телефон и увидели обращение Президента, но до конца не поняли серьезностью всего происходящего. В привычном режиме собрались и поехали по своим делам. Муж меня отправил в больницу, а сам поехал на работу. Когда мы зашли в саму больницу, был кипишь между врачами, между медсестрами. Когда я зашла в палату, одна медсестра рассказала, что на Донецком, Луганском направлении все очень страшно, что во Львов прилетело, к нам прилетело. И что это действительно война и нужно срочно уезжать, убегать.

Когда я вышла из больницы – сразу позвонила Игорю и сказала, что надо срочно уезжать, потому что в высотках небезопасно. Если прилетят ракеты, все  сложится как карточный домик. В тот момент я поверила, что может прилететь в любой дом. И мы приняли решение уезжать. Он сразу развернулся, поехал домой. По пути хотел заправиться, но везде уже были очереди. Сумасшедшие очереди на заправках, в магазинах, в аптеках. Везде.

Приняли решение ехать в село к нашим родителям. На тот момент мы не понимали, что это неправильное решение. Не представляли, что будет настолько все серьезно. Он приехал домой, мы собрали вещи, необходимые на первое время. Думали едем максимум недели на три, месяц. Сразу сели в машину, закинули чемодан, лекарства первой необходимости для ребенка.

Тревожного чемоданчика у меня не было. Самое главное для меня было взять вещи для ребенка, лекарства первой необходимости – у нас аллергия может быть на различное – пыль, цветение. Хотя на тот момент не было цветения.

Когда мы уезжали из квартиры, думала, что больше в нее не вернусь. Я испытывала страх за себя, за ребёнка, за мужа, за всех. Когда мы выезжали из города — была такая суматоха, что было еще страшнее. Ехали в направлении Ивановки, Энергодар, Васильевский район. Мы все это узнали утром, а в 10 часов утра уже ехали к родителям. И когда приехали в Ивановку, это под Энергодаром, то там довольно спокойно было. Даже наша свекровь не понимала всю серьезность. Где-то в глубине души у меня было плохое предчувствие, но я не думала, что спустя неделю мы окажемся в оккупации. Почему-то думала – Луганск, Донецк, Херсон максимум. Но я не думала, что они доберутся до Энергодара, захватят атомную и мы будет 4,5 месяца жить в оккупации.

«Если бы я в 5 утра выехала в Киев через Гостомель, меня бы просто расстреляли российские военные»
Ольга, 22 года, Буча, телеведущая 

По дороге на работу мне пришло сообщение от коллеги: «взрывы». Это было в 5.26. Я не поняла: какие взрывы? Где? Открыла новости и увидела поток информации о взрывах в Борисполе, Киеве, Харькове, Одессе.

Я сперва не поверила, что такое возможно. Думала, что это какая-то провокация, ну не могут быть взрывы от авиаударов. Когда зашла на работу, в студию, увидела обращение РФ Владимира Путина, что он начал так называемую «спецоперацию» в нашей стране. Это был один из самых эмоциональных дней за все полгода войны, потому что именно в этот момент я поняла, что началась полномасштабная война. И что наши города стали бомбить.

Я позвонила маме, сказала – «Мама, буди всех,собирай вещи и думайте что делать». На работе началась паника. Многие люди испугались и уехали, но нужно было вести эфир. Мы с командой оставшихся провели эфир. После я должна была ехать домой, в Бучу. Но понимала, что на дороге очень большие пробки и я, возможно, не доеду даже до следующего дня.

Навигатор повел меня не той дорогой, по которой я обычно езжу, а через какие-то деревни. По дороге я увидела огромную пробку. Не знаю, длиною в сколько километров она была, но люди уезжали в панике. Видела, как некоторые выходили на дорогу с чемоданами, с детьми и просто уходили пешком. Уходили в никуда. Понимали, что стоять в этих пробках нет смысла.

Я ехала и видела, что по дороге едет украинская техника, это успокоило.  Проезжая соседние с Бучей поселки, я услышала гул вертолетов. Приостановилась и увидела три вертолета летевших в сторону Гостомеля настолько низко, что даже не могу описать словами. Например, двухэтажный дом – на уровне двухэтажного дома они летели. Я была 100% уверена что это наши военные. Но это были К52, боевые русские вертолеты которых называют аллигаторы. Я тогда не подозревала, что это возможно. Что русские военные беспрепятственно проникнут в воздушное пространство Украины.

Приехав домой, я увидела дым был со стороны Гостомеля. Там уже высадился «элитный» российский десант и был страшный гул авиации, вертолетов. Уже были слышны взрывы. Помню, как забежала в комнату, присела, закрыла уши и не понимала, что делать дальше.

На следующий день я должна была ехать на работу. Но в редакции сказали остаться дома, так будет безопаснее. Если бы я тогда в 5 утра выехала в сторону Киева через Варшавскую трассу, мимо Гостомеля, меня бы просто расстреляли российские военные.

С 24-го на 25-е, взорвали мосты соединяющие Киев с Ирпенем и Гостомелем. Тогда город остался в условной осаде.

В ночь с 24 на 25 я спала в коридоре, с левой и с правой стороны были две стены. Взрывы были настолько сильными, настолько мощными, что здание ходило ходуном. Окна дрожали и ты лежал молился Богу, чтобы авиабомба или снаряд российской техники не прилетел к тебе в дом.

«За 10 минут я собрала рюкзак с вещами и с мыслями о том, что могу больше никогда не вернуться домой» 
Мария, 27 лет, SMM-специалист из Киева 

24 февраля около 5.00 утра мне позвонила подруга с работы со словами: «Вставай! Я тебе обещала позвонить когда начнётся! Собирайся! Началось!»

Я посмотрела в окно и увидела вспышки, услышала взрывы. Началось то, чего мы все очень сильно боялись. Россия начала обстреливать города Украины.

Я быстро начала звонить маме и друзьям. Кто-то спал, кто-то не брал трубку… сердце вылетало. Куда бежать? Что делать? За 10 минут я собрала рюкзак с вещами и с мыслями о том, что могу больше никогда не вернуться домой… у меня 2 кота и 2 собаки. Не было мыслей о том, как спасать жильё. Были мысли о том, что надо собрать всех в одно место и переждать опасность.

Я решила ехать к маме на соседний район. Животных в машину затащить было невозможно, большой пёс очень боялся. Пришлось делать 2 ходки, чтобы всех перевезти.

Я успела даже удаленно поработать в тот день. Я слышала взрывы… тогда мы ещё не знали, как долго это все продлится. Все думали, что неделя-две максимум. У всех был шок.

Первая моя мысль: «Господи, лишь бы это был террористический акт!»
Екатерина, 24 года, журналистка из Херсона

Моя коллега за месяц до начала вторжения поехала к сыну в Крым. Она раз в год ездит повидать его и внуков. Вечером 23-го февраля она должна была вернуться, но вдруг ночью написала в чат: всё перекрыто, техника военная стоит, украинцев не выпускают. Тут-то душа и ушла в пятки. Мы все надеялись что это из-за учений или ещё чего-то, хотя умом всё понимали.

Хоть живу я в Херсоне, но на работу каждый день ездила в Олешки через Антоновский мост. В будни я как раз встаю в 5 утра, чтобы успеть не торопясь на автобус через мост. В тот день, честно говоря, не услышала взрывов. Наверное совпали с будильником. Но услышали мои родители, с которыми живу. Первая моя мысль: «Господи, лишь бы это был террористический акт!». Пока готовила завтрак, открыла новости, увидела что взрывы прозвучали в городах по всей стране. Продолжила молиться, чтобы это были террористы, а не война, ведь до конца была уверена, что может такого быть чтобы россияне пошли на нас войной.

Около 6 утра мы включили новости. Там и прозвучало, что началось вторжение. Примерно в этом же время начала писать всем своим друзьям и знакомым из разных городов: Херсон, Харьков, Николаев, Одесса, Киев. Люди писали и мне чтобы узнать всё ли в порядке. Позвонило начальство и запретило ехать на работу. Тогда мы уже поняли что они будут ехать через мост.

К полудню или вечеру стали слышны первые выстрелы артиллерии и взрывы. С 24 февраля и до сегодня не было ни единого дня, чтобы мы не слышали хотя бы один взрыв.

Днём мы с отцом хотели заехать на заправку — а вдруг надо будет уезжать? Тогда мы не были уверены, что наш город не превратится в руины. Очереди были километровые, нам так и не удалось заправиться. Когда ехали по Бериславскому шоссе видели сотни машин, нагруженных до невозможности, которые пытались покинуть город. И это в первый же день.

Признаюсь сразу: ступор был целый день. Не в плане паники, а скорее неверия, что это случилось — какая ещё война, какой захват? У нас что тут, средневековье? Поэтому ни тревожный чемоданчик, ни подвал мы тогда ещё не подготовили. Была какая-то абсурдная, наивная мысль: «ну вот неделя и успокоится, уйдут, наши выгонят. Не может такого быть что сейчас начинается настоящая война!»

Ложиться спать было страшно. В первые ночи вообще не было понимания — а проснёмся ли мы завтра? Уезжать не хотелось никак. Было страшно, но бросить Херсон? Увольте.

Пожалуй, в тот день для меня случилась одна особенная, личная перемена. Да, я всегда любила Украину, я восхищалась нашим языком и культурой, но это всегда было данностью, как фон на котором живёшь. А вот в тот день внутри что-то перевернулось. Когда пришел кто-то и захотел отнять мой флаг, мой язык, мою национальность — я поняла насколько для меня это важно. Оказалось что я искренне, по настоящему хочу жить в городе и стране, где флаг — желто-синий, а государственный язык — украинский. Не то чтобы я раньше не хотела, просто об этом не думала. А сейчас оказалось что это то, что могут отнять, за это могут убить.

Series Navigation

<< Предыдущая часть