О пути в политику

Говорят, что в России дорог нет. Их у нас заменяют направления. Чувствую, что нет и прямых дорог в жизни. И хорошо тому, кто смог сохранить направление. Думаю, у меня получилось. Хотя для постороннего взгляда это постоянное направление может выглядеть замысловатым зигзагом.

Я начал трудовую деятельность в 1989 году. В 14 лет. За год до того к нам в школу привезли подарок – персональный компьютер, истинное чудо! – настоящую IBM PC/XT. Именно IВM! С тремя полосатыми буквами на сером корпусе с черными провалами дисководов. Эта заморская машинка заняла почетное место в президиуме – на учительском столе в недавно открывшемся компьютерном классе, где стояло три ряда новинок отечественной электронной промышленности, детских компьютеров БК-00-10-01. Как мы тогда шутили по их поводу: «персональных компьютеров коллективного пользования». Наверное, это был первый и последний раз, когда чистокровный американец из Кремниевой долины захватил российский президиум.

Надо сказать, компьютерами я интересовался с детства. Впрочем, как и всей техникой. Но именно айбиэмка определила мою судьбу: немедленно был куплен полусамодельного (а других-то и не было) вида учебник по новейшему языку программирования BASIC, и я пропал. С утра до вечера я сидел в компьютерном классе, используя все возможности, чтобы попасть за вожделенный учительский стол. MS-DOS 4.01, Windows 2.03 – какая музыка! Для ушей? Нет. Для ума.

Через год я уже мог делать работу системного администратора. Собственно, с исполнения этой работы и началась моя карьера – это произошло в Институте проблем безопасного развития атомной энергетики (ИБРАЭ) Академии наук. ИБРАЭ, созданный вскоре после чернобыльской катастрофы, стал одним из центров распространения в Москве новых компьютерных технологий. Через него же в бурную кооперативную эпоху ввозились самые передовые персональные компьютеры. Проблема была за малым: на персоналках никто не умел работать, все привыкли к большим ЭВМ. Этим я и воспользовался, создав с моим старшим товарищем по школе Дмитрием Березой обучающую спецгруппу. Взамен нам дали в ИБРАЭ несколько постоянных рабочих мест и комнату – мой первый офис…

2.

Вскоре мы заработали стартовый капитал – гигантскую для меня тогдашнего сумму в тысячу долларов. её нам заплатили за создание мультипликационной (как сейчас модно говорить – мультимедийной, знали бы мы тогда это слово, попросили бы вдвое больше!) презентации для итальянских партнеров моего отца. Деньги мы с Дмитрием вложили в создание своей компании, которая должна была заниматься программированием и компьютерами. Назвали мы её скромно: «РуссПрофи». Как раз в последние дни Советского Союза, в декабре 1991 года, мы получили свидетельство о регистрации и стали – подумать только – акционерами. Казалось, мы стоим на пороге действительно нового мира – мира неограниченных манящих возможностей.

Моя бизнес-карьера сложилась отлично. В 1995 году, когда Дима уехал в Штаты учиться программированию, я продал бизнес и стал исполнительным директором российско-американского совместного предприятия International Network Connections. А в 1996м ушел оттуда директором по развитию в ведущую мировую компанию-поставщика технологий для нефтяной отрасли «Шлюмберже».  

Это была крупнейшая компания, занимающаяся сервисом для нефте- и газодобытчиков. Ведущий мировой поставщик технологий для геологической разведки, оценки пластов, строительства скважин, а также комплексного управления добычей углеводородов. Работает более чем в 120 странах мира и насчитывает около 105 000 сотрудников свыше 170 национальностей. Предоставляет самый широкий в отрасли спектр продуктов и услуг. 

В куртке «Шлюмберже» я проехал всю Россию в поисках новых технологий по управлению добывающими предприятиями. А найденное мы распространяли по миру. Этого тогда не делал никто – все считали, что у нас в стране технологий вне военной отрасли, тем более технологий управления, нет и быть не может. А мы доказали: это не так! Они есть. 

В двадцать четыре года я стал вице-президентом по информационным технологиям ЮКОСа – лидера российской нефтяной отрасли… А в двадцать шесть понял: всё – тупик.

3.

К этому пониманию меня подтолкнул разговор с владельцем ЮКОСа Михаилом Ходорковским.

Дело было во вторник, 10 августа 1999 года. Я руководил рабочей группой программистов и дизайнеров, перезапускавшей начатый ЮКОСом и Фондом эффективной политики Глеба Павловского проект Газета.ру. Первая версия, сделанная Антоном Носиком, не понравилась Ходорковскому. В июле он забрал сайт у ФЭПа, пригласил главным редактором Влада Бородулина из «Коммерсанта», а нам сказал всё переделать. И вот настал день, когда я показал МБХ новый дизайн. шёл третий час совещания…

– Так, что у нас тут… – Ходорковский нажал на кнопку «бизнес». Открылся раздел деловых новостей. – Нет, Илья, ну как вы не понимаете? У вас же тут раздел о сделках, а цвет шрифта светло-синий, когда нужно темный! Темный солиднее, увереннее смотрится!

Я пометил в блокноте. 

– Хмм… Нет, прогресс, конечно, есть. А почему тут шрифт какой-то кругленький слишком?

Я записал. Чистые листочки на глазах заканчивались.

– Да, это важно очень. А как бы сделать, чтоб этот сайт на всех компьютерах по умолчанию грузился?

– Ну, например, мы купим Рамблер, – тогда именно Рамблер был самым популярным сайтом в России, – и сможем это сделать. Выкинем поиск, поставим Газету.ру! – стал терять терпение я.

Ходорковский иронии не понял. Он был готов менять лицо российского Интернета самым решительным образом.

– Отличная мысль! Съездите к ним, поговорите.

– Михаил Борисович, вы издеваетесь? Ваш час стоит больше, чем весь этот Рамблер!

Я, кстати, не сильно преувеличил. МБХ потом заставил нас-таки провести переговоры с основателем Рамблера Дмитрием Крюковым. Мы уговорили его продать проект за девяносто тысяч долларов, но Ходорковский решил, что это слишком дорого. Зря. 

– Вы сейчас тратите своё время на ерунду! Газета.ру – это же просто сайт! Если нужно –  доделаем и переделаем в любой момент, – я правда не понимал: и что это МБХ так прицепился к дизайну?

– Илья, вы не понимаете, – терпеливо и даже чуть снисходительно стал объяснять Ходорковский. – Вы о вчерашнем назначении слыхали?

Речь шла о каком-то Путине, кандидатуру которого в понедельник Ельцин внес на должность премьер-министра. Предыдущий – Степашин – продержался три месяца. Не так сел. Какая разница, кого уходящий дедушка куда назначит? До выборов президента оставалось меньше года, и следующим точно будет кто-то другой. Либо Примаков, либо Лужков, третьего не дано.

– Так вот, – продолжил МБХ. – Его на днях Дума утвердит, а потом он станет президентом. А потом Газета.ру останется единственным свободным СМИ в стране.

– Это как? – его политологическая теория звучала предельно абсурдно.

– Увидите. А пока сделайте мне Газету.ру идеальным сайтом!

Мы вернулись к работе. 

4.

Путин действительно стал уже в том году президентом. 

В 2001 году он разогнал лучший на то время российский телеканал НТВ, и так невзначай убил мой тогдашний проект по созданию в России системы интерактивного телевидения нового поколения. Это был уже третий раз, когда политика вмешивалась в мою профессиональную деятельность, заставляя резко менять жизненные планы. Я вспомнил слова Ходорковского и решил, что сам должен стать политиком, чтоб больше никогда не пришлось подчиняться чужой недоброй воле. Я ушел из ЮКОСа, и как потом оказалось – благодаря этому остался на свободе. Для меня началась другая жизнь…

Став политиком в 2002м году, я пошёл в КПРФ. Этот выбор был совершенно очевиден: во-первых, тогда это была единственная какая-никакая, но оппозиция; во-вторых, я видел и мог решить её главные проблемы: отсутствие профессиональных кадров и денег; в-третьих, дикий олигархический капитализм явно губил Россию, и левый поворот был ей просто необходим. В 2003м я даже принял участие в написании исторического доклада «Государство и олигархия», который, по иронии судьбы, Путин использовал как публичное оправдание начала «дела ЮКОСа». Затевался же он для начала кампании против олигархии как явления, а не замены одних жуликов и воров (без погон) на других (с погонами и питерской пропиской). Увы, не всё у нас получилось, как хотели.

Меня многие спрашивают: «а как же ты, левый, сочетаешь занятия бизнесом, работу в ЮКОСе и свои взгляды? Наверное, левизна – только поза, а на самом деле тебе всё равно, и ты делаешь карьеру там, где получается». На самом деле, всё очень просто.

Я – действительно левых взглядов.

Быть левым в моем понимании – быть свободным и жить по справедливости, за счет своего, а не чужого труда.

5.

Весной 1985го года мне было 9 лет. Я был тихим интеллигентным мальчиком, не дрался, девочек за косички не дергал, учился на пятерки и всё такое. Только что стал пионером, и гордо носил аккуратно выглаженный галстук: правый конец короче, левый длиннее, как положено по уставу. В общем, был ботаником.

Все изменилось в одночасье. Одним прекрасным днем в коридоре моей школы меня поймал за пуговицу какой-то вихрастый парень-старшеклассник:

– Так. Ты – пионер?

– Эээ…

– Ладно. Вижу, что пионер. Значит выполнишь пионерское поручение!

– Я?.. 

– Да. Отказываться нельзя, – поспешил сказать парень. – Это будет не по-коммунистически. Тем более, все уже отказались, – несколько нелогично добавил он; вроде как антикоммунистического заговора у нас в школе пока не наблюдалось. – Ты же пионер! В общем, будешь нашим школьным горнистом.

– Кем???

– Горнистом. Я – Дмитрий Береза, – представился он, – член Совета дружины школы. Мне поручено найти нам горниста. Им будешь ты, – не давая мне вставить слова, уверенно чеканил парень. – Завтра в 18-00 тебе надо быть в районном Доме пионеров на улице Строителей, тебя всему научат. Вопросы есть?

– Есть!

– Вот и хорошо, тогда завтра в 18-00 сможешь их задать инструктору. Ну, давай, – протянул он прощание руку. – Ты же из третьего «А»? Я тебя найду послезавтра!

Так мы познакомились с моим первым настоящим другом и самым близким будущим деловым партнером. Несмотря на мои опасения, в Доме пионеров мне понравилось. Тем более, что я перепутал этажи и вместо занятий по горну попал на заседание районного пионерского штаба. 

6.

Октябрьский РПШ в Москве был структурой, созданной и вдохновляемой настоящим энтузиастом своего дела – Мариной Борисовной Елшиной. Он не был, как во многих других местах, рассадником фальшивого комсомольского формализма. Для меня он был второй семьёй, причем успешно конкурирующей с первой. 

Все мои организационные и политические навыки, и даже опыт ведения конкурентной избирательной кампании я получил именно в нем. Мы организовывали в школах района сбор макулатуры и металлолома, направляли волонтеров в детские сады и ясли, читали Ленина, издавали газету, ходили в походы, пели Визбора и Высоцкого и учились танцевать бальные танцы. Много лет спустя я узнал, что был частью эксперимента по выращиванию в молодежной среде новой элиты, призванной обновить КПСС; увы, Союз распался раньше, чем мы выросли. Но главные уроки: быть лидером; не только руководить, но и показывать личный пример; постоянно учиться и не быть догматиком – остались со мной навсегда.

Благодаря тому, ещё школьному опыту, мир для меня навсегда разделен на две части. На тех, кто работает во имя результата; и я уважаю любой результат, если он достигнут своим трудом. И тех, кто изображает кипучую деятельность, и трескотней фраз прикрывает свою пустоту. Или ещё хуже – желание украсть то, что сделали другие. Последние годы, к сожалению, были временем таких жуликов. Но оно заканчивается. Приходит наш черед.

Приходит черед тех, кто умеет и хочет работать.

Тех, кто понял: своё право на будущее надо отстоять.

Отстоять трудом и действием. В том числе – протестным.

Горнистом, правда, я так и не стал.