Как врач скорой помощи переехал в Украину, сжег российский паспорт и хочет попасть на фронт

Артем Борискин работал врачом на скорой помощи в Перми, после отравления Алексея Навального вышел на пикет в его поддержку. Ему начали поступать угрозы от силовиков и он переехал в Киев. С тех пор его жизнь кардинально изменилась, а после начала войны он сделал окончательный выбор. О том, как живется в Украине, Артем Борискин рассказал в интервью «Утру Февраля».

• Артем Борискин переехал в Украину 30 июня 2021 года. В России ему грозил арест по подозрению в финансировании экстремистских организаций
• 24 февраля 2022 года находился в Ирпене в Киевской области
• 12 июня в Киеве под посольством России Артем Борискин сжег свой российский паспорт

Как давно вы в Украине?

– Я пересек границу 30 июня прошлого года. То есть один год, один месяц и двадцать три дня.

Почему вы решили переехать?

– На меня возбудили уголовное дело ФСБшники, но не было сказано официально, я был просто предупрежден. Официальная формулировка: финансирование экстремистских организаций. Де-факто финансировал я только ФБК и просто, видимо, говорил то, что им не нравится.

Я начал думать, куда поеду. И так как структура возбудилась интересная, то страны, которые просят визу, отпадают сразу же, потому что надо обращаться в посольство, что наверняка приведет если не к наружной слежке, то к этим самым жучкам, которыми нашпигованы все посольства в России. Я обратился в организацию, которая называется «Дом свободной России». Они предложили два варианта – Грузия и Украина.

Почему выбрали Украину?

– Я планировал ехать в Грузию, поскольку у меня там есть родственники, правда, я никогда их не видел и вообще никогда не был за границей. Но примерно за несколько дней до даты отъезда мне провели небольшой ликбез, консультацию с политически активными грузинами, которые рассказали о том, что прецеденты экстрадиции в багажнике уже есть. Я подумал, что, наверное, не очень хочу уезжать в багажнике обратно в Россию, поэтому поехал в Украину.

Чем вы занимались в России?

– Учился на врача в университете. Первые три года обучения в ВУЗе работал в реанимации в больнице, последующие три года уже на скорой помощи. Оппозиционных взглядов придерживаюсь с  2015-го. До этого я не сильно интересовался политикой. А лет в 17 прочитал новость о том, что какого-то мужика убили в 200-х метрах от Кремля. Тогда подумал – что-то с этой страной, видимо, не ладно. Мужиком тем, как вы понимаете, оказался Борис Немцов. Потом пошли протестные акции, митинги, узнал в том числе, о Навальном. И к 2019 году, я уже работал в скорой помощи, мне стало очевидно, что если сейчас я не начну что-то менять, никто за меня это не сделает. Потому что всем более или менее все равно.

– Я организовал ячейку профсоюзов. Сначала был главой ячейки у себя в скорой помощи, потом возглавил региональное отделение Пермского края. И мне было очевидно, что не только медициной все ограничивается. Нужно было делать что-то еще, и мы попытались легальным путем попасть в политику, в Городскую думу. Как раз в январе 2021-го закрыли Навального, в апреле мы поехали к колонии с активистками нашего профсоюза, чтобы провести медицинский осмотр, поскольку он жаловался на здоровье. Но нас задержали благополучненько всех, увезли посидеть немножко. И когда вышел из спецприемника, я сделал заявление, что планирую баллотироваться депутатом в Городскую думу. Это и стало триггером, поскольку сразу мне прилетело предупреждение.

Переехав из России в Украину, что вы ощутили?

– Разница абсолютно колоссальная. Это было понятно с первого дня. С момента пересечения госграницы. На российской границе написано: Пограничная Служба ФСБ и перечислено, что они могут делать, как ты будешь ущемлен как гражданин, если что-то пойдет не так. Что ты видишь на Госгранице Украины? «Ласкаво просимо!» Чи «Вітаємо в Україні!».

В первом же магазине сим-карта покупается без паспорта, что тоже для меня несколько непривычно. Приехав в Киев, я тоже сразу увидел несколько интересных вещей. Я пошел по Большой Васильковской, по-моему, в тот момент мне нужно было поменять деньги, потому что я приехал с долларами, а нужно было чем-то оплачивать хостел. Гривен с собой не было. И я пошел по Большой Васильковской. Первое, что я увидел, по-моему – это девочки, которые целуются на лавочке и их никто не трогает. Я подумал – ого, так бывает? Потом я проходил мимо Майдана, там были какие-то люди с палатками, на тот момент я думал – ничего себе, люди с палатками на Майдане. В центре города стоят, им никто ничего не делает – как это так работает вообще? Потом дошел до обменника и поменял валюту без паспорта. То есть я кладу паспорт, а на меня смотрят как на дурачка – зачем документ нужен здесь? Понял. А потом уже через какое-то время я начал обрастать знакомствами, искать работу и все остальное. И взаимодействовать с украинцами. Меня очень сильно удивляло, насколько люди готовы помогать.

Легко ли было устроится и найти работу?

– Да, вполне. Единственное, что с официальным трудоустройством есть некоторые проблемы, поскольку я гражданин не этой страны, но диплом врача решает большое количество вопросов, поэтому брали сразу. В некоторых местах даже диплом не смотрели. В резюме написано, что окончил Пермский государственный университет. Все. Садитесь, вот ваш кабинет, доктор. Сейчас я работаю в частной клинике, врачом, веду пациентов.

Не возникало ли у вас языкового барьера?

– У меня понимание такое: ты приехал в другую страну. Пожалуйста – хотя бы понимай, что тебе говорят. Понятное дело, что это Украина, и тут, в принципе, все понимают русский язык. Поэтому, может, говорить у тебя не получится – хотя бы понимай. У меня первые несколько дней было так, что я просто показываю в меню, что мне нужно. Но пока я жил в хостеле, начал потихонечку учить всякие стандартные «дякую, добраніч» и прочее. А уже плотно учить украинский начал в ноябре, когда устроился в частную клинику. У меня появился постоянный поток пациентов. И мне стало как-то немножко стремно, когда пациент мне говорит: «В мене нежить». А я такой: «ЧО ТАКОЕ НЕЖИТЬ ВООБЩЕ?» И с телефоном в руках, чтобы не видели, искал в словаре – НЕЖИТЬ. А! Насморк! Все. Понятно. И когда у меня появилось свободное время между приемами – сидел, читал учебник, что-то делал. С произношением были прямо страшные проблемы, потому что фонетика очень отличается от русского. Но сейчас уже намного лучше.

Артем, появились ли у вас друзья в Украине? Как вообще люди к вам относятся, когда узнают, что вы россиянин?

– Не встретил ни одного какого-то неадекватного, негативного отношения, когда люди узнавали, что у меня российский паспорт. Этот факт не скрываю. Это может быть одна из первых вещей, которые я могу о себе рассказать, что вот так сложились обстоятельства. Мне кажется каким-то достаточным количеством друзей я обзавелся.

А как в России вы относились к людям с украинским паспортом?

– Нормально. У меня нет никаких национальных убеждений. Я не считаю, что бывают плохие нации, я считаю, бывают только плохие люди.

Планируете ли вы подаваться на украинское гражданство?

– Дело в том, что сейчас у меня есть временный вид на жительство в Украине, который заканчивается в октябре и дальше пока непонятно, что будет происходить, потому что сейчас документы у россиян миграционная служба не принимает. Но украинское гражданство, мне конечно, хотелось бы это получить. Сейчас вопрос встал более остро, потому что и карты не работают банально, и вот я пришел в военкомат, говорю: «Я врач, давайте я чем-то вам помогу здесь. Мне отвечают: «До побачення». И много других моментов, связанных с наличием паспорта. Хотелось бы, конечно, сейчас податься, но сначала нужно перевести документы на украинский язык у нотариуса, а они сейчас не принимают документы от россиян. Делают только разрешение на вывоз детей за границу, отказ от гражданства. Остальное – извините.

Хотели ли вы вернуться в Россию? Если нет – когда вы хотите посетить Россию?

– Сначала было желание вернуться. Не то чтобы я прямо думал, что сейчас собираю вещи, еду обратно, нет. Я понимаю, что приезжаю на границу, мне там говорят: «О, привет». Поехали в Пермское СИЗО. Было желание вернуться в эту страну, когда там что-нибудь изменится и строить новую страну. Это моя страна, я оттуда пришел, где я еще нужен, как не там? И желание это не пропало даже 24 февраля. Все изменилось в апреле, когда освободили Ирпень, Бучу. Стало известно, что у нас тут происходило в нашем замечательном городе. На аудиторию Фейсбука и Инстаграма смысла транслировать это нет, там люди и так пользуются VPN и все это знают. Вконтакте – это место, куда надо всем об этом рассказать. И я получил такой фидбек на это все. Ладно, если бы это были незнакомые люди или боты. Но мне накидали от «ты иностранный агент» до «ты не спрячешься, с тобой разберутся». Это писали знакомые мне люди, которых я год назад встречал еще где-то на улицах, у больниц, которые мне жали руку и говорили: «Артем, спасибо тебе за твою деятельность, спасибо что ты у нас есть». Теперь эти самые люди пишут мне Z, V.

Если им сейчас промыли мозги пропагандой, то какова вероятность того, что какой-нибудь новый президент не придет и не скажет: «Вы знаете, там в Казахстане ущемляют русскоязычное население». Или в какой-нибудь Латгалии ущемляют русскоязычное население, давайте их пойдем защищать. И это опять схавают. Стоит ли оно того? Я думаю, нет.

Под посольством Российской Федерации вы сожгли свой паспорт. После этого не обрушилась ли на вас волна хейта со стороны российских друзей?

– Вообще нет. Но опять же. После поста про Бучу и Ирпень у меня блокнули ВКонтакте, моя аудитория осталась только в Инстаграме и Фейсбуке, все адекватны. Один комментарий, который с большой натяжкой можно назвать негативным, – это комментарий друга моего отца, который написал «Ждем, когда ты сожжешь заграничный паспорт». То есть опознал по обложке, что не заграничный, а именно внутренний.

Фото: личный архив

Как вы встретили 24 февраля? Ожидали ли, что начнется война? Какие были первые мысли?

– Вообще войны я ждал. Буквально через месяц после того, как я приехал в Украину, я вычитал в новостях, что министрам или сотрудникам министерства был запрещен выезд без разрешения за границу. Без разрешения какого-то вышестоящего начальства. И у меня так – ага, попахивает не очень хорошим делом. Дальше особо ничего не предвещало беды, пока не начали стягивать войска вдоль границы. Но и то в тот момент не было ощущения, что вот сейчас нападут. В феврале, конечно, когда стало все более определенно, когда стало ясно что концентрация нарастает с каждым днем – стало более понятно. Но меня так сильно убедило, что американская разведка сказала, что 16 февраля ничего не будет, и я прямо подумал: так войны, по-моему, не ведутся и убедил себя, что все будет нормально. 23-го числа вечером тут в Ирпене, недалеко от дома, сидел с другом, мы ели пиццу, запивали айраном. Он говорит: «Да кто ж пойдет на Киев?» А я ему: «Назови хотя бы одну причину, чтоб этого не делать с той стороны?»

24-го числа проснулся в семь утра взял телефон, чтобы посмотреть, во сколько мне сегодня на работу. А там 50 новых сообщений с текстом: «Как ты? Все ли нормально? Ты живой?» Почитал новости, подумал, что делать. Ни к каким выводам не пришел, кроме того, что стало не по себе. Позвонил друзьям, поехал к ним на Софиевскую Борщаговку. Пока доехал, понял, что назад я не вернусь, потому что пробка на въезд в Ирпень была просто в две полосы, никто не ехал. Никуда. Добрался тоже кое-как. На попутках, пешком, перебежками. Стало понятно, что назад я уже не попадаю. Мой замечательный набор, который я взял с собой, чтобы пойти в гости, – это паспорт, вид на жительство, тонометр и трусы с носками – все что у меня было. Домой попал только в июле.

Артем, что бы вы хотели пожелать украинцам и себе в День Независимости Украины?

– Мирного неба. У меня единственное желание, чтобы сорок миллионов человек могли лечь спать, не задаваясь вопросом – а проснусь ли я завтра? Это, наверное, то, что я бы хотел пожелать. Наверное, примерно с такой целью я делаю то, что делаю.