ghost
Остальное

Дневник рядового Василенко: «Истории 9-го полка Нацгвардии»

Фото: Facebook/vasilenko.bogdan
7 июля, 2022

Это 13 из 18 часть истории "Фронтовой дневник"

Журналист (в прошлом — главред запорожской газеты «Суббота Плюс») Богдан Василенко 24 февраля получил повестку, 25-го ушел на фронт защищать Родину. На сайте «Утро Февраля» выходят его записки, фронтовой дневник. Часть 16.

5 июля

Сначала нам сказали, что едем в Харьков. Но далеко мы не уехали. Развернулись к Мелитополю.

По пути туда один из офицеров «поднимал боевой дух» рассказами в стиле «может, мы с вами последний раз видимся».

По пути нам встречались небольшие подразделения наших военных, которые покидали район Мелитополя. Становилось действительно страшно, все молчали.

За несколько километров до города наши фургоны-«вахтовки» выехали в лоб двум русским «тиграм» (бронированные машины). До сих пор не понимаю, почему они нас тогда не расстреляли в решето, пока мы разворачивались.

Мы два дня стояли в полях недалеко от Мелитополя. Окопались, ждали наступления противника. Никакого тяжелого вооружения у нас не было, только парочка РПГ.

Вдруг по рации объявляют: «В вашем направлении движется два десятка танков, срочно отходите!».

Наши «вахтовки» стояли от нас через поле, за полкилометра. Мы были измотаны несколькими днями без сна и постоянным запредельным нервным напряжением. Но как мы тогда бежали!

Не чувствовалось вспаханное поле под ногами. Не мешали пудовый бронежилет и РПГ с «калашом». Я занимался до войны кроссфитом, но где-то на середине поля меня обогнал щуплый срочник, которого не тормозили ни тяжелый пулемет, ни короба с патронами к нему.

В одну «вахтовку», рассчитанную на двадцать человек, влезло минимум четыре десятка бойцов. Пока мы гнали по проселочным дорогам, нас бросало по салону, как игрушечных. Уже не помню, когда сорвало задние дверцы, и добрая половина «мирной» амуниции (щиты, шлемы, газовые баллончики) выпало из машины. Следом посыпались личные вещи.

Это чудо, что тогда никто серьезно не пострадал.

Меня и ещё двух гранатометчиков поставили за подъемом трассы. Сказали: «Сейчас здесь появится танковая колонна. Выпустите по несколько зарядов по головным машинам — и отходите».

Мы стоим и понимаем — нас покрошат после первого залпа, отходить будет некому. Но — приготовились, попрощались с жизнью. Такая, знаешь, апатия наступила, отрешенность.

В течение двух часов колонна так и не появилась, и нам сказали двигаться к остальным бойцам. Но свои ощущения в те два часа я буду помнить всегда.

Нас подвезли к *** заводу. На самом предприятии укрыться было негде, начали рыть окопы. Ночь, ледяной дождь, минус шесть. Греться негде — в нашей «вахтовке» сломалось отопление.

Привычная картина: в фургоне трясутся от холода чумазые мокрые бойцы, пытаются спать. Открывается дверь, вслед за влажным морозом в салон заходит кусок жидкой грязи. Даже не пытаясь отряхнуться, грязевик пробирается в дальний конец фургона, присаживается на пол и начинает греть дыханием окоченевшие ноги.

Пару дней мы провели в селе ***. Все было неплохо, пока нас не накрыл плотный обстрел. Мы толпой побежали к погребу, скатились — в прямом смысле — по крутым ступенькам.

А вокруг творился настоящий ад. Десятки мин ложились вокруг нас. Каменные стены гудели и ходили ходуном. На крышку погреба после особо близких разрывов сыпалась земля.

Адреналин бушевал, давление кувалдой бухало по барабанной перепонке. Заевшей пластинкой крутилась одна мысль: «Вот сейчас будет прямое попадание…»

После такого думал, что хуже не будет. Но уже через день мы заняли позицию на *** перекрестке. Там нас «крыли» четыре часа со всего, что стреляет. Я выдолбил в окопе нишу, забился в нее и молился. Очень хотелось в туалет, уже думал под себя сходить. Но вдруг все прекратилось. После бесконечного грохота тишина была плотной, осязаемой.

Пережидаем обстрел в погребе. Вдруг слышу женский крик. Жуткий, с надрывом, с подвыванием. Не думая, выскакиваю на улицу — я же фельдшер, там нужна помощь. Бегу на несмолкающий крик, обстрел отошел на второй план. Вижу пожилую женщину, сидящую на пороге дома у тела мужчины — судя по всему, мужа. Руки женщины в крови.

Подхожу, перевязываю ей рану. Оборачиваюсь к мужчине — тот мертв, осколок попал в глаз.

Через минут десять сдал женщину подъехавшим медикам. Позже забрали мужчину.

Эти истории я услышал от обитателей только одного блиндажа.

Таких личных историй в нашем девятом полку Нацгвардии — сотни, тысячи. Каждая из них лишена пафосной героики, но полна личной самоотверженности, самоотдачи и почти бытового мужества. Участники тех событий не получали орденов. Да они и не считают себя достойными наград: «А что мы такого сделали?»

Конечно, есть в нашем полку и признанные герои этой войны. Самый известный из которых — боец Бандит, в одиночку сбивший три российских штурмовика. А еще — 149 боевых орденоносцев, из которых 23 награждены посмертно.

Впрочем, все описанное — полная фигня, недостойная внимания. Запорожью не нужны местные герои, плевать хотел город на своих защитников.

Именно так я расцениваю решение комиссии горсовета отказаться от переименовании улицы Воронежской в улицу Героев девятого полка НГУ.

«Слишком много военных названий», — аргументировали свое решение чиновнички. Видимо, глубоко «совковых» названий Запорожью как раз не хватает — поэтому вскоре наш город разбогатеет, например, на улицу Каллиграфическую.

Очень надеюсь, что депутатам городского совета хватит здравого смысла, чтобы восстановить справедливость.

В Запорожье должна быть улица имени местной воинской части, бойцы которой своей кровью защищали и защищают наш город от российской орды.

Оказать почести своим Героям — моральный долг запорожцев.

Series Navigation<< Предыдущая частьСледующая часть >>